Юрий Бурлаков - Папанинская четверка: взлеты и падения. Мотобот мурманец
Читать книгу Что искал Третий рейх в Советской Арктике. Секреты «полярных волков» Анатолия Федорова : онлайн чтение
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
На берегу пролива Маточкин Шар находилась постоянно действующая советская геофизическая обсерватория.
К началу Великой Отечественной войны архипелаг был слабо заселен. Но не в этом была наша главная беда. Как написал в мемуарах командующий Беломорской военной флотилией вице-адмирал Ю. Пантелеев:
Острова Новой Земли протянулись почти на тысячу километров. Ширина их до ста километров. На суше полное бездорожье. Сообщение между гарнизонами только морем. Здесь много глубоких, хорошо укрытых бухт, но в то время не все они были освоены. И хотя уже во многих местах, включая даже самую северную точку Новой Земли – мыс Желания, были размещены наши посты наблюдения и связи, некоторые из этих бухт до недавнего времени служили пристанищем для фашистских подводных лодок.
Фашистское руководство рассчитывало, что специальный горный корпус «Норвегия» собственными силами легко решит задачу захвата Ура-Губы, Полярного и Мурманска, а затем быстро овладеет всем Кольским полуостровом. Неудивительно, что в кампанию 1941 года Кригсмарине не проявляла особой активности в районах северо-восточной части Баренцева моря и в Карском море. Правда, 4 октября 1941 года сигнальщики гидрографического судна «Академик Шокальский» наблюдали у северо-восточной оконечности Новой Земли нацистскую субмарину. Но что она здесь делала?
Летом 1943 года, сразу же после освобождения новоземельских проливов ото льда, фашистские субмарины приступили к активному освоению островов и берегов Карского моря, а «юнкерсы» и «дорнье» – новоземельских островов и полуострова Таймыр. Однако одну из «первооткрывательниц» здесь ждала гибель. И совсем не случайно в различных районах вокруг новоземельских островов наши радиоразведчики засекали выходы в эфир гитлеровских субмарин.
Мыс Спорый Наволок
Уже упоминалось, что советскому мотоботу «Академик Шокальский» впервые пришлось встреться с нацистской подлодкой у северо-восточного побережья Новой Земли еще осенью 1941 года. Но в тот день «Академику Шокальскому» удалось укрыться под берегом. Возможно, советский мотобот был отпущен преднамеренно, так как главной задачей фашистских подводников тогда была разведка побережья для создания тайной базы. Однако новая его встреча с фашистскою подлодкой стала последней для ветерана арктического плавания.
27 июля 1943 года к востоку от мыса Спорый Наволок «Академик Шокальский» вновь обнаружил необычно окрашенную фашистскую субмарину. Эта раскраска делала врага малозаметным на фоне заснеженных береговых скал. Заметив, что советский «гидрограф» пытается уйти в сторону берега, нацисты тут же открыли по нему артиллерийский огонь, и через полчаса горящий мотобот исчез в волнах Карского моря. Только после окончания войны удалось узнать, что смертельная встреча с бело-голубым «арктическим волком» Дёница у северной оконечности Новой Земли не была случайной.
Если взглянуть на географическую карту, легко заметить, что немцы и здесь остались прагматиками. Для переходов от Земли Александры в Карское море и обратно немецкие подводники чаще всего использовали широкий безымянный пролив, подогреваемый нордкапским течением, между Новой Землей и ЗФИ. Этот путь был почти в два раза короче, чем путь из Киркенеса, и уж тем более – из Нарвика. Походы через пролив Карские ворота были редки, а данные о походах, совершенных якобы через проливы Югорский Шар или Маточкин Шар, нуждаются в серьезной проверке. Особенно – через последний пролив, о котором еще будет рассказано.
Известно, что экипажи отдельных «арктических волков» в целях сохранения тайны жили на удаленных арктических базах два, а некоторые – и все три года. Отсутствие обязательных для фронтовиков отпусков в Германию компенсировалось им всеми видами удовольствий в заполярном «раю» – доме отдыха по соседству с портом Лиинахамари. Во время ожидания очередного арктического каравана германские подводники отдыхали в небольшом деревянном домике недалеко от береговой черты мыса Спорый Наволок.
Но к началу летней навигации 1943 года командование Северного флота, скорее всего, уже узнало о значении безымянного пролива между Новой Землей и ЗФИ для боевой деятельности вражеских подлодок. Доставленная в июле 1943 года транспортом «Рошаль» к мысу Желания шумопеленгаторная станция «Цефей-2» тут же показала высокую интенсивность движения по проливу фашистских субмарин, которые, ко всему прочему, еще и вели между собой переговоры по звукоподводной связи. В штабе Северного флота данная информация была засекречена. Лишь в конце 1990-х годов она стала доступна для советских историков. Как и информация об обнаружении фашистских подлодок у Новой Земли. Вот лишь несколько примеров.
С июля по октябрь 1943 года в Карском море действовала группа «Викинг». 13 августа один из «викингов» вышел в радиоэфир у Белушьей губы, а 18 августа – у острова Крестовый (Новая Земля). Через неделю, 26 августа, он «засветился» у шхер Минина. Утром 28 августа с неизвестной целью он вышел в радиоэфир недалеко от мыса Крашенинникова (восточный берег пролива Маточкин Шар).
Другая фашистская субмарина 22 августа вышла в радиоэфир… также у мыса Крашенинникова. За август она полностью обогнула оба новоземельских острова, при этом побывала у залива Благополучия. Кроме боевых подлодок вокруг Новой Земли ходили и так называемые «конвойные лодки».
Поднятые североморцами с поверхности воды немецкие документы прямо указали на боевую задачу U639 как одного из вышеупомянутых подводных минных заградителей, успевшего поставить мины в районах Печорской и Обской губы.
Выше уже говорилось, что еще в 1932 году ледокольный пароход «Малыгин» в рамках программы проведения Второго международного полярного года доставил на Новую Землю для проведения наушных исследований с помощью взрывных источников советскую группу исследователей. Но в состав этой группы входил и немецкий ученый Курт Велькен, который и занимался непосредственно взрывными работами и постоянно находился на связи с работавшим на ЗФИ немецким ученым Иоахимом Шольцем. Эта работа требует отдельного исследования, так как Курт Велькен за время зимовки побывал практически во всех районах северной оконечности Новой Земли. В том числе достаточно долго был на мысу Спорый Наволок.
О присутствии немецких подводников на мысе Спорый Наволок впервые удалось услышать в конце 1990-х годов из рассказа ветерана-полярника. Ему летом 1961 года довелось побывать на берегу залива Ледяная Гавань. В тот день участники экспедиции наткнулись на развалины нескольких небольших промысловых изб. Рядом валялось более трех десятков пустых бочек из-под горючего и какие-то деревянные обломки, обычно сопутствующие разбросанным по всем закоулкам Арктики полярным станциям. Вроде все как обычно! Но что удивительно: здесь же имелась ровная площадка, весьма похожая на… футбольное поле с двумя воротами, сделанными из пустых бочек. Именно они и привлекли внимание моего рассказчика. Какие промысловики могли играть на безлюдном арктическом берегу в футбол? Новая загадка ожидала его у брошенных бочек.
На ржавых днищах некоторых из них можно было рассмотреть клеймо Flüssiger Treibstoff, Wehrmacht. На других – Leichtes Maschinenöl, Wehrmacht. Но единым для всех был выдавленный на ржавом металле имперский орел со свастикой в лапах. Это было полной неожиданностью! Выходит, здесь фашисты создали склад с горюче-смазочными материалами! А ведь всего лишь в 70 километрах от Ледяной гавани находилась советская полярная станция, персоналу которой, наравне с другими военными и научно-исследовательскими обязанностями, вменялось осматривать близлежащее побережье на предмет обнаружения выброшенных мин и спасательных средств с погибших судов. А раз в месяц с той же целью объезжать на собаках всю подконтрольную территорию. Так как же наши полярники не заметили этот склад?
Самое неоспоримое подтверждение присутствия немецких моряков на мысу Спорый Наволок удалось найти в развалинах промысловых изб.
На стене одной избы химическим карандашом была нарисована пышногрудая обнаженная красавица. А рядом – надпись на немецком языке о том, что произойдет с этой красавицей, когда некий Отто вернется в Фатерланд. У других развалин, где, скорее всего, была столовая немецких моряков, удалось найти более сотни пустых консервных банок. Даты выпуска и страны изготовления: Дания, Голландия и Норвегия – не оставляли сомнений, что их содержимое употребили немецкие моряки в период 1943–1944 годов.
Остров Междушарский
Остров площадью более 700 квадратных километров лежит у западного побережья южного новоземельского острова.
При разработке планов создания арктической системы Кригсмарине фашистская военно-морская разведка успешно использовала все доступные материалы своих «наушных» экспедиций, о части которых выше рассказано.
Новоземельцы, проходившие службу на островах архипелага, не слишком охотно вспоминают о некоем громадном подскальном сооружении, располагавшемся на острове Междушарский южнее мыса Соколова, по другим данным – где-то в середине пролива Маточкин Шар. Есть сведения, что именно тут германские подводные лодки всплывали у причала в спокойном озере. Может, где-то здесь и была создана тайная кайзеровская база? Ведь в конце 1960-х годов в здешней пещере была обнаружена исправная динамомашина с германской маркировкой, которая могла подавать электроток для аварийного освещения непонятного объекта. Возможно, именно этот грот использовали уже после войны подлодки Северного флота. Однако по понятным причинам документального подтверждения тому найти пока не удалось.
Два совершенно необъяснимых случая произошли 27 июля 1942 года. В этот день экипаж старшего лейтенанта Л. Елькина на гидросамолете МБР-2 выполнял специальную задачу командующего Северным флотом вице-адмирала Арсения Головко. Североморцам было приказано отыскать места для дополнительных посадочных полос, откуда можно было вести воздушную разведку в северной части моря, и провести сопутствующий поиск фашистских подлодок в восточной части Баренцева моря.
После приводнения в заливе Рогачева североморцы на надувной шлюпке направились к берегу. Неизвестно откуда поблизости появилась фашистская субмарина и из пулемета обстреляла советский гидросамолет. Экипаж быстро вернулся обратно. Елькин, несмотря на тяжелое ранение, сумел поднять машину в воздух и вывести ее из-под обстрела.
В этот же день германская субмарина U601 у Малых Кармакул атаковала два гидросамолета типа ГСТ из авиагруппы Ильи Мазурука. А затем расстреляла здешнюю полярную станцию. Странное совпадение, не правда ли? Может быть, советские самолеты вспугнули отдыхавший недалеко от Белушьей губы экипаж субмарины U601? Ведь залив Рогачева (Белушья губа) и залив Моллера (Малые Кармакулы) находятся недалеко друг от друга. Между заливами не более 70 морских миль, что для подводной лодки серии VII (к которому относилась U601), идущей в надводном положении, составляет не более 5 часов хода. Или гитлеровская субмарина отдыхала в Белушьей губе и у острова Междушарский?
Белушья губа (или просто «Белушка») расположена на северном побережье пролива Костин Шар (между островом Междушарский и южным островом Новой Земли) к западу от залива Рогачева. Как место для базирования боевых кораблей она имеет большие оперативно-тактические выгоды. И в первую очередь потому, что любые приходящие сюда корабли в случае опасности могли использовать для выхода сразу два пролива: кратчайший – между мысом Лилье и северо-западной оконечностью острова Междушарский, другой – через пролив Костин Шар.
Весной-летом 1942 года на острове Междушарский (у входа в Белушью губу) немцами была создана взлетная полоса и установлена радиостанция.
Первый фашистский самолет Не-111 приземлился здесь именно в июле. На борту находился один из основоположников германской метеосистемы в арктических широтах Руперт Гольцапфель. И вскоре, несмотря на создание на Новой Земле нашей ВМБ, на побережье Междушарского появилась автоматическая метеорологическая станция «Крот». Правда, столь откровенная наглость фашистов едва не закончилась для них плачевно. Прилетевший на остров «хенкель» был атакован советским самолетом МБР-2. При аварийном взлете немецкий самолет получил повреждения. От уничтожения крылатого «метеоролога» спас неожиданно подоспевший в район Ju-88 (откуда он появился именно в эти минуты?), который затем обеспечил уход «хенкеля» в Норвегию.
Пришедшие на остров на следующие сутки из Белушьей губы североморские корабли с десантными группами обнаружили лишь следы от шасси самолета, колья, к которым он крепился на время штормового ветра, да части брошенной радиостанции.
Пролив Маточкин Шар
Этот пролив (его еще называют Матшар) прорезает горную область архипелага. Здесь высота висячих ледников доходит до одного километра.
С военной точки зрения пролив весьма интересен. Карское море всегда имело у полярных капитанов дурную славу. Открытое в северо-восточной части, оно почти заперто с юго-западной. Стоит подуть северо-восточным ветрам – и Карское море сразу же превращается в ледяной мешок. Ветер загонял в него миллионы тонн льда. А выйти этому льду некуда. Путь на запад преграждает «русский Гибралтар», а на юг– материк. И горе кораблям, которые попадают в этот ледяной мешок. Каждый опытный полярный капитан знает, что выбраться отсюда проще и удобнее через Матшар, чем, например, через Карские Ворота. Вот тут-то, на выходе из центрального новоземельского пролива, и должны были ждать немецкие подлодки советские арктические караваны.
В годы Первой мировой войны Адмирал-штаб Кайзерфлота не планировал в здешних водах охоту германских субмарин на русские суда или на транспорты стран Антанты. В те дни предполагалось, что немецкие экипажи будут здесь пережидать непогоду или ждать прихода очередного конвоя от Британских островов. Именно с этой целью и была создана в проливе тайная база. Действовала ли она в 1917–1918 годах, когда Русский Север был включен в зону неограниченной подводной войны, – установить пока не удалось. Однако известно, что ее осмотрел и, скорее всего, расконсервировал экипаж крейсера «Комет», который летом 1940 года успешно прошел по Севморпути на Тихий океан. После «исчезновения» его из поля зрения советской разведки в Печорском море гитлеровский экипаж занимался гидрографическими работами и сбором плавника у острова Колгуев – официально для подкрепления трюмов и бортов (на случай сжатия корпуса корабля льдами). Кроме того, они обнаружили на острове Колгуев крупные запасы гуано – прекрасного азотно-фосфорного удобрения. В те дни экипаж крейсера выполнил несколько «шуточных» десантов и проверил крутизну склонов Колгуева. Старший на борту «Комет» капитан-цур-зее фон Эйссен за время бесконтрольного плавания у Новой Земли успел посетить безымянный пролив между Новой Землей и Землей Франца-Иосифа, а также западную часть новоземельского пролива Маточкин Шар.
О роли безымянного пролива, как уже упоминалось чуть ранее, в Матшаре нацисты осмотрели районы побережья, где больше всего скопилось плавника, так необходимого для строительства будущих секретных баз на арктическом побережье, в том числе и на острове Междушарский, и проверили крутизну берегов новоземельского пролива. В результате проведенной разведки было выявлено большое количество плавника сибирских пород, которые ежегодно приносило сюда течением Карского моря.
После приема на борт советских лоцманов немцы сделали первую попытку выйти в Западную Арктику. Но она оказалась неудачной. Сквозь льды «Комет» сумел пройти только до мыса Голотечный, затем ему пришлось вернуться назад.
Но основной задачей десантников Эйссена было расконсервирование тайной базы кайзеровского флота. Эта база чем-то напоминала базу на ЗФИ.
Вот как, уже в 1960-е годы, описал ее полковник В., дважды побывавший там.
Под мощным скальным козырьком, далеко выступающим над проливом, был сооружен бревенчатый причал, для надежности прикрепленный к скале несколькими металлическими тросами. Хорошо заметная дорожка вела к небольшой ремонтной мастерской, где на просмоленной деревянной площадке хранилось примерно два десятка запасных лодочных аккумуляторов типа «МАК» с латексной сепарацией корпусов. У подножия площадки, в воде, просматривались еще с десяток таких же аккумуляторов. Рядом с причалом в специальной выгородке стояла динамомашина, которая, скорее всего, когда-то обеспечивала зарядку батарей подлодок. Видимо, она же приводила в действие моторы небольшой мастерской и двух 6-литровых компрессоров, а также обеспечивала освещение всей базы. В работоспособности динамомашины наши солдаты убедились после некоторого колебания, опасаясь, что ее включение может вызвать подрыв всей пещеры. Однако взрыва не произошло, а машина уверенно загудела. Неяркий «дежурный» свет разогнал полумрак пещеры и открыл еще несколько выложенных камнем выгородок. Здесь стоял 12-цилиндровый V-образный дизель сил на 350–400, подобный тем, что в предвоенное время были распространены на германских железных дорогах, а также были устроены небольшие склады с соляркой и продовольствием.
На этом полковник В. всегда прекращал свой весьма интересный рассказ. И только его сын часто вспоминал о необычных конфетах во вместительной металлической банке, которые отец привез после одной из командировок. Даже одна такая конфета обеспечивала двух-, а то и трехдневное бодрствование съевшего ее взрослого человека.
После многочисленных проведенных здесь ядерных взрывов мы вряд ли найдем и этот причал, и эту пещеру, но в то, что рассказал полковник, трудно не поверить.
Мыс Выходной
Полярники Новоземельской полярной обсерватории на мысе Выходной в июле-августе 1943 года часто отмечали поблизости работу неизвестной корабельной радиостанции большой мощности. Лишь после окончания Великой Отечественной войны мурманские моряки в прибрежных скалах обнаружили заброшенное укрытие на 8 человек, где все еще лежали обрывки немецкого обмундирования и пустые консервные банки с маркировкой «Kriegsmarine». Такие же маневренные базы были и в восточной части Карского моря: на побережье небольших заливов в шхерах Минина, на Северной Земле.
Kapcкue острова, мысы и заливы
На пространстве Карского моря разбросано значительное количество мелких островов.
С июля по октябрь 1943 года в Карском море действовало до 13 подводных лодок из группы «Викинг». Весь август по меньшей мере два «викинга» с непонятной целью постоянно крутились вокруг архипелага Новая Земля, периодически выходя в радиоэфир у Белушьей губы, у мыса Крашенинникова, в заливе Благополучия и у шхер Минина. Скорее всего, это были «черные лодьи» из 13-й флотилии и «конвойные подлодки». Их работу корректировала U354 под командованием капитан-лейтенанта Карла-Хейнца Хербшлеба, на борту которой находилась специальная группа радиоразведки (прототип будущих корабельных групп ОСНАЗ), прослушивавшая радиопереговоры советских судов, идущих по Северному морскому пути.
Район патрулирования все той же U354 при наличии береговых радиопеленгаторных постов, например на Новой Земле или на Земле Александры, давал реальную возможность по пересечению радиопеленгов получать достаточно точное место даже случайно вышедшего на короткое время в радиоэфир советского транспорта. А далее по команде старшего в группе на назначенные позиции стягивались и вступали в бой остальные «викинги», до того спокойно лежавшие на прибрежном мелководье материка на глубинах до 20 метров под прикрытием маскировочных сетей. Если обратиться к боевому пути подводной лодки U354, которая совершила 11 походов, потопив при этом лишь 3 вражеских корабля или судна, то нетрудно видеть, что либо ее экипаж был слабо подготовлен, либо перед ним ставились далеко не «охотничьи» задачи. Ведь до 24 августа 1944 года, когда этот корабль погиб под глубинными бомбами британских шлюпов к северо-востоку от мыса Нордкап, он почти 18 месяцев находился в районах Северного Ледовитого океана и Северной Атлантики. А полтора года в суровой Арктике – это высшая школа для любого подводника!
Архипелаг Норденшельда
22 августа 1940 года после сильного шторма крейсер «Комет» достиг архипелага Норденшельда. По другим данным, с 19 по 25 августа он отстаивался в проливе Матисена (архипелаг Норденшельда). Где же в действительности он находился в этот период? Это не праздный вопрос. Ведь воды пролива Матисена омывают остров Таймыр, почти прилегающий к Берегу Харитона Лаптева. Отсюда до конца октября 1944 года нацистские субмарины вывозили некий груз, сначала в Лиинахамари, а оттуда на транспортах в порты Германии. Но что они везли на борту, неизвестно до сих пор.
Летом 1943 года в Карском море в составе группы «Викинг», состоявшей из подлодок 13-й флотилии, действовала все та же U354. Для патрулирования ей был определен район между островом Диксон и опушкой архипелага Норденшельда.
На берегу бухты Волчья (архипелаг Норденшельда) нацисты создали крупное продовольственное депо, которое было обнаружено советскими моряками в 1946–1947 годах. Здесь было найдено большое количество норвежских и датских консервированных продуктов и растительного масла и даже… склад осветительных ракет Nicolaus.
Остров Вардропер
На острове Вардропер в восточной части Карского моря экипажем неизвестной фашистской подлодки (вероятно, U354) был подготовлен наблюдательный пункт. Сверху он был укрыт маскировочной сетью в цвет летней тундры – таким его нашли после войны моряки советского судна «Исследователь». Скорее всего, нацисты пользовались им летом-осенью 1942 или 1943 годов. Именно здесь была установлена радиостанция, с помощью которой радиоразведчики Кригсмарине наводили остальных «викингов» на проходящие по Севморпути конвои. В какой-то мере эта находка объясняет неожиданное, но счастливое окончание встречи с нацистской подлодкой советского гидрографического судна «Якутия» под командованием капитана А. Марышева. Она произошла 14 сентября 1942 года у острова Вардропер (по другим источникам – у мыса Медуз в проливе Хмызникова). В любом случае, пока фашисты снимали с острова свих наблюдателей, «Якутия» успела выскочить из пролива и укрыться под берегом.
Летом следующего года мотобот «Мурманец» обнаружил у мыса Медуз работу уже двух немецких радиостанций в режиме радиотелефона. Так как работа в подобном режиме у всех моряков мира считается наиболее скрытной (ультракороткие волны обычно не распространяются более чем на 30 морских миль от передатчика, а у побережья – и того меньше), то обнаружение радистом «Мурманца» переговоров между немецкой подлодкой и береговым постом или между двумя подлодками – это счастливый случай. Он указывает на то, что нацистские подводники, находясь в различных точках шхер Минина, не особо беспокоились о скрытности работы своих передатчиков.
Шхеры Минина
Это группа многочисленных небольших островов недалеко от материкового берега между Пясинским заливом и полуостровом Михайлова. Здесь была создана одна из самых крупных тайных баз (подобная «Базис Норд»). После войны на одном из крупнейших островов южной части шхер – острове Подкова (по другим данным – на берегу ближайшего залива) – был обнаружен пакгауз с консервированным продовольствием германского производства и дизельным топливом.
Возможно, этот район был выбран из-за того, что на здешнем побережье находились обширные залежи стволов плавника, благодаря которым сначала два наиболее крупных острова получили наименование «Плавниковые», а со временем и всем остальным шхерным островам было дано аналогичное название. Правда, немцы могли присмотреть этот район и по иной причине: на ближайшем побережье полуострова Таймыр находятся залежи как энергетического, так и коксующего угля, цинка, железа, свинца и ртутно-мышьяковых соединений.
Остров Мона
Остров расположен неподалеку от Берега Харитона Лаптева (между полуостровом Михайлова и архипелагом Норденшельда). Сразу же после войны здесь было обнаружено место отстоя немецких подлодок с большим количеством пустых консервных банок и пустых бутылок из-под «Hermann Meyer», «Berlin» и датского брусничного сиропа. Из архивов известно, что немецкие подводники использовали эти острова для маневренного базирования.
Залив Бирули
Залив Бирули вдается в берег материка между мысами Каменистый и Гнейсовый (в районе между островом Диксон и архипелагом Норденшельда). На восточном берегу в вершине бухты Северная находились постройки одноименного поселка. В 3,5 мили от побережья возвышается гора Перевальная, у основания которой в середине 1940-х годов находился рудник. Здесь же сохранились развалины бараков некоего лагеря, рядом – до десятка покосившихся крестов, на некоторых надписи на немецком языке. От рудника к побережью проложена узкоколейка, которая выходит прямо к бревенчатому причалу. Отсюда подлодки «личного конвоя Гитлера» вывозили в Лиинахамари неизвестный сыпучий груз.
Бухта Эклипс
Бухта Эклнпс расположена между мысами Вильда и Домашний (район между островом Диксон и архипелагом Норденшельда). Берега бухты низкие, с широкими песчано-галечными и песчаными пляжами. Экипаж любой подводной лодки, находящийся в длительном плавании в стесненных условиях прочного корпуса, да еще в отрыве от основного пункта базирования, через какое-то время нуждается пусть даже в краткосрочном отдыхе от непредсказуемой погоды Заполярья. Кроме того, техника и вооружение самой подводной лодки, как бы качественно она ни была подготовлена к выходу в море, однажды начинают давать сбои и требуют внимания ремонтников. Самое лучшее делать это в условиях стоянки у берегового пирса или на береговой отмели. Проще говоря, в так называемых «районах ожидания».
Для тайных ремонтных пунктов нацистских подлодок выбирались самые безлюдные места нашей Арктики. Возможно, с таким ремонтом связана неожиданная находка советских пограничников на берегу севернее бухты Эклнпс. Здесь после войны обнаружили лежащую на берегу фашистскую подлодку. Что это был за подводный корабль? Почему он остался на берегу, а экипаж его бросил? Пока – загадка.
Проще было бы предположить, что это одна из наших подводных лодок проекта 613, которая после войны переводилась по Севморпути на Дальний Восток и по неизвестной причине была здесь брошена. Но именно в районе бухты Эклипс, как бы специально, расположены бухта Слюдяная, озеро Слюдяное и река Слюдяная. А нет ли там залежей слюды или алюмосиликатов, столь необходимых по меньшей мере для стекол манометров германских паровозов и кораблей? И если это предположение верно, то брошенная подлодка, скорее всего, одна из «конвойных» субмарин, исчезнувших в конце Второй мировой войны.
Временные стоянки у Гыданского полуострова
На побережье между Обской губой и Енисейским заливом гитлеровские подводники имели несколько временных стоянок, причем они не особо беспокоились о скрытности своей деятельности. Так, рыбаки и промысловики с 5 по 10 сентября 1943 года наблюдали в бухте Слободской фашистскую подводную лодку, которая ежедневно перед наступлением темноты приходила в бухту, а с восходом солнца уходила в море.
Примерно в эти же дни рыбаки на мысе Песчаный (южный берег Енисейского залива) несколько дней наблюдали вблизи берега другую подлодку с имперским флагом на флагштоке. Лишь при попытках рыбаков на байдарке приблизиться к субмарине нацисты быстро отходили в море и через час-два возвращались на место стоянки. Заметим, что такие действия немецких подводников вызывают откровенное удивление. Любой понимает, что потеря скрытности прямо ведет к срыву поставленной задачи, а то и к гибели разведгруппы или разведывательного корабля. Однако германские подводники не уничтожили чрезмерно любопытных рыбаков, хотя имели такую возможность. Почему?
Либо у них была твердая уверенность, что жители зимовья не сообщат на Диксон или на ближайшую метеостанцию о незваных гостях, либо – такая же уверенность, что рыбаки не подозревают, что… между Советским Союзом и Германией идет война.
В дневное время обе немецкие подлодки лежали на мелководье, укрытые маскировочными сетями. А если появление поблизости советских самолетов заставало их на поверхности, субмарины немедленно ложились на грунт. Скорее всего, фашисты имели где-то на берегу вынесенный наблюдательный пункт, который позволял заблаговременно обнаруживать приближение наших самолетов. Возможно, у них были примитивные радары-обнаружители, а проще – поисковый приемник типа FuMO61 или FuMB1 «Метокс». Ведь даже при самой высокой организации службы наблюдения и отработке подводного экипажа по команде «Срочное погружение» (на ее исполнение уходило до одной минуты), чтобы субмарина успела укрыться под водой, необходимо заметить самолет противника на дистанции не менее 6–7 километров.
Архипелаг Северная Земля
Архипелаг состоял из четырех больших островов: Комсомолец, Пионер, Октябрьская Революция, Большевик и ряда более мелких. Общая площадь архипелага составляет около 37 тысяч квадратных километров, почти половина покрыта льдом. Острова разделены сравнительно узкими проливами, среди которых выделяется лишь пролив Шокальского (между островами Большевик и Октябрьская Революция) шириной не меньше 25 километров и глубиной 250–390 метров. Но из-за слабой изученности пролива практически до начала 1940-х годов им никто из советских капитанов не ходил. Другой пролив – пролив Красной Армии – в те годы по той же причине был еще более опасен для плавания. Относительно безопасным для прохода из Карского моря в море Лаптевых был путь вокруг Северной Земли. Опасаться здесь посадки на подводную банку морякам не приходилось, но зато их там часто ждали тяжелые льды.
По воспоминаниям североморских ветеранов-гидрографов, фашистская база здесь была случайно обнаружена в 1959 году. Как долго она действовала на Северной Земле? Какие задачи были поставлены перед обслуживающими ее фашистскими моряками? Все документы по таинственной находке пока еще надежно спрятаны в одном из «закрытых» архивов среди тысяч папок, покрытых многолетним слоем пыли. А советских полярников, кто первым увидел секретную базу, сегодня отыскать уже весьма сложно. Правда, они успели оставить нам свои отрывочные воспоминания да рассказы близких им друзей.
Самым подходящим местом для создания секретной базы, по меньшей мере ее вынесенного наблюдательного пункта, мог быть мыс Неупокоева на юго-западной оконечности острова Большевик. Этот мыс является единым для проливов Вилькицкого и Шокальского. С пологого берега прекрасно просматривается весь пролив Вилькицкого, даже при большой повторяемости туманов у здешнего острова Малый Таймыр. Кроме этого места советские полярники в 1983 году видели «несоветские» постройки на острове Капля (рядом с островом Пионер, против пролива Юнгштурм), а также на острове Долгий (архипелаг Седова, который находится напротив пролива Красной Армии).
iknigi.net
Германские базы в советской Арктике
КОНЕЦ U-639
Неудачный поход к проливу Вилькицкого германского тяжелого крейсера «Адмирал Шеер» в августе 1942 года заставил военно-морской штаб Третьего рейха отказаться от использования в Арктике надводных рейдеров. Карское море было отдано летчикам из воздушного спецотряда люфтваффе и полярным «волкам» адмирала Карла Дёница.
Причем на протяжении многих лет – и во время, и после окончания Великой Отечественной – считалось, что немецкие субмарины, подобно своим противникам – советским «катюшам», «щукам» и «эскам», – приходили сюда на месяц–полтора, действовали против полярных конвоев и одиночных судов, шедших Северным морским путем, ставили минные заграждения в арктических проливах и у материка, уничтожали считавшиеся «тыловыми» полярные станции и возвращались в норвежские базы.
Однако в действительности все происходило не так. Но узнали мы об этом уже 1970-е годы. Почему? Сложно ответить однозначно. А между тем еще в октябре 1941 года стало известно, что безымянный пролив между архипелагами Новая Земля и Земля Франца-Иосифа серьезно интересует германское командование. В тот день у новоземельского мыса Спорый Наволок была даже обнаружена первая немецкая подлодка. Но сей факт удалось найти только в «Истории открытия и освоения Северного морского пути» Белова.
И новые вопросы: как здесь оказалась вражеская субмарина, по какой причине об этом рассказал только Белов в 1969 году?
Советское военное командование обратило внимание на этот проливной район только после похода в Карское море тяжелого немецкого крейсера «Адмирал Шеер». Сразу же вслед за его атакой Диксона в пролив были направлены первые советские подлодки. Но к этому времени германский рейдер уже спешил к норвежским берегам.
Первой 3 сентября 1942 года в Карское море пришла К-21 (командир капитан 3 ранга Лунин). Так как североморская разведка не знала точное местоположение гитлеровского крейсера, «катюше» был дан обширный «треугольник»: мыс Желания – остров Уединения – остров Диксон. Через три недели «21-ю» здесь же сменила С-102 (командир капитан 3 ранга Городничий). Но в середине октября и она ушла от Новой Земли ни с чем.
В конце следующего лета в Карское море послали уже пару подводных лодок. К тому времени штаб Северного флота располагал определенной информацией об активной деятельности в проливе немецких субмарин. Сведения были получены еще в июле, сразу же после прихода к мысу Желания конвоя капитана 2 ранга Котцова. С прибытием к месту назначения гидроакустики тральщика (3-го дивизиона бригады траления), входившего в состав охранения, открыли вахту на гидрофоне «Цефей-2». Всего за 2 часа работы удалось выявить признаки сразу четырех ПЛ противника, которые, находясь в проливе, обменивались между собой четырехзначными текстами по звукоподводной связи. Флотской разведке было над чем задуматься.
Первой (10 августа) в район пришла С-101 (командир капитан-лейтенант Трофимов), за ней – С-54 (командир капитан 3 ранга Братишко). «Сто первой» нарезали район от мыса Желания до мыса Константина. Севернее свой район патрулировала ее «систершип» – С-54. Но советские ПЛ опоздали. Немецкие подводники опередили их с развертыванием. Более того, экипаж U-255 создал на мысе Константина опорный пункт для заправки гидросамолетов, провел разведку у пролива Вилькицкого да еще потопил гидрографический бот «Академик Шокальский».
Североморцы не знали об этом и неутомимо искали врага в проливной зоне. Эта настойчивость себя оправдала.
Немецкая подлодка U-639 была обнаружена ранним утром 28 августа 1943 года в надводном положении. Вражеская субмарина с низким силуэтом и бочкообразной рубкой, словно бело-голубое приведение, летела, «звеня» дизелями среди безмолвия айсбергов. Капитан-лейтенант Трофимов атаковал противника сразу 3 торпедами. Над морем взметнулся высокий водяной столб...
Когда С-101 приблизилась к месту гибели неприятельской подлодки, здесь расплывалось огромное радужное пятно соляра, посреди которого тихо покачивались трупы немецких подводников и какие-то деревянные обломки. С поверхности моря были подняты: сигнальная книга, дневник и тужурка командира U-639 обер-лейтенанта Вихмана, отдельные чертежи ПЛ и ее спасательный круг.
Из командирского дневника удалось установить, что субмарина участвовала в операции «Зеехунд» и 1 августа, выставила 16 мин ТМС западнее мыса Русский Заворот (Печорское море), а 20 августа – 24 мины ТМВ в Обской губе.
Но куда шла «639-я»?
О ЧЕМ ТОЛЬКО ДОГАДЫВАЛИСЬ
С началом Великой Отечественной войны в Заполярье немецкое командование мало внимания уделяло советскому сектору Арктики. Но «взгляды» руководства кригсмарине на этот район изменились после провала попытки захвата Кольского полуострова.
Получив информацию от воздушных разведчиков из спецотряда люфтваффе о том, что льды позволяют войти в Карское море, группа германских «арктических волков» отправилась в восточную часть Баренцева моря. Здесь часть из них (минные заградители) у западных берегов Новой Земли проводили постановку мин ТМС (применяемых в глубоководных районах морей), загруженных в норвежских базах. После первой постановки минзаги держали курс предположительно на бухту Нагурского (возможно – в бухту Северная или в бухту Зверобоев) и грузили здесь на борт новый боекомплект мин. Правда, это были уже другие мины – ТМВ, которые применялись в мелководных морских районах (характерных для Карского моря). После второй постановки они начинали действовать как обычные торпедные подлодки.
Другая часть группы ПЛ сразу же приступала к проведению ледовой разведки в Карском море, а в назначенное время – переходила к торпедной «охоте».
После Великой Отечественной удалось установить, что появление немецких подводных лодок в заливах Ледяная гавань и Наталии, у мыса Спорый Наволок не случайны. Именно здесь подводники кригсмарине основали тайный опорный пункт (в послевоенной литературе об этом упоминалось вскользь – одной–двумя строками). Но оказалось, что он не был единственным.
До нападения нацистской Германии на СССР разведчики немецкого ВМФ для наблюдения за восточной частью Баренцева моря имели только радиопеленгаторную станцию в Киркенесе. Однако Карское море оставалось для них неведомым. Поэтому уже через год на острове Земля Александры (западная часть Земли Франца-Иосифа) была создана 24-я база метеорологической и пеленгаторной службы кригсмарине. Сегодня она хорошо известна российскому читателю. Но именно в ее «известности» в свое время потерялись соседствовавшие с ней подскальная база для подлодок, а также аэродром недалеко от полуострова Полярных летчиков (тоже на Земле Александры).
В александровском «лежбище» германские подводники имели все для обеспечения нормальной жизнедеятельности. Казармы, продовольственные и топливные склады, склад оружия для субмарин и небольшую ремонтную мастерскую. Наверху были построены даже два достаточно комфортабельных коттеджа примерно на 200 человек. Все было рядом – в «двух шагах» от причалов немецких субмарин. Но о том будет отдельный рассказ.
И все же радиопеленгаторные станции (как в Киркенесе, так и на Земле Александры) находились слишком далеко от Северного морского пути. Гросс-адмиралу Дёницу и его специальному отделению «Б-Диенст» требовался береговой пост радиоразведки где-нибудь на Новой Земле, а еще лучше – на берегу Карского моря, чтобы можно было постоянно наблюдать за советскими судами, идущими из Белого моря к проливу Вилькицкого или обратно. Лучше всего для этого подходил северный остров архипелага Новая Земля.
В осуществлении этого желания немцам невольно «помогли» и советские торговые и полярные моряки.
Сегодня не секрет, что взаимоотношения командующего Северным флотом адмиралом Арсением Головко с начальником Главсеморпути Иваном Папаниным были далеко не безоблачными. И как следствие – существовали определенные трения в контактах между их подчиненными.
Еще рейд «Адмирала Шеера» показал, что большинство советских транспортных судов, идущих Севморпутем через Карское море и в море Лаптевых, документами скрытой связи не пользовались (позже выяснилось, что порой они на борту просто отсутствовали). И никакие убеждения, находящихся на советских транспортах специальных офицеров связи Северного флота не могли заставить полярных капитанов более серьезно относиться к скрытности радиосвязи во время плавания: установленная для всех судов зона радиомолчания к западу от меридиана 85 градусов на практике выдерживалась крайне редко.
Более того, летчики самолетов полярной авиации, капитаны ледоколов и торговых судов, полярники станции Главного управления Северного морского пути (ГУ СМП) практически до лета 1943 года считали, что находятся в глубоком тылу Советского Союза. А потому постоянно использовали радиосвязь в открытом режиме, поставляя тем самым противнику ценную развединформацию.
Даже после гибели транспорта «Куйбышев» и ледокольного парохода «Сибиряков» отдельные гражданские суда вели радиопередачи открытым текстом (транспорты «Уссури» и «Щорс»). «Беломорканал» отличился еще больше – при переходе к острову Диксон открыто сообщил по радио штабу проводки время своего предполагаемого выхода из Кожевниково и о первоначальном пункте своего захода. Конечно, на второй год войны отношение полярных капитанов к предпоходовым инструктажам изменилось. Но какую цену за это заплатили военные и торговые моряки?
АРКТИЧЕСКИЕ СКЛАДЫ
Так вот в чем была одна из причин повышенного интереса немецких подводников к Карскому морю.
Поэтому не стоит удивляться, что с лета 1943 года встречи с немецкими подлодками у Новой Земли стали более частыми. Например, вечером 13 августа 1943 года германская субмарина вышла в эфир у Белушьей губы. 18-го – она же была у новоземельского острова Крестовый, а 26 августа – уже у шхер Минина. Ранним утром 28 августа та же ПЛ вступила в переговоры с неизвестной радиостанцией недалеко от мыса Крашенинникова (60 миль от Выходного).
22 августа уже другая немецкая субмарина вышла на связь с неизвестной радиостанцией у Белушьей губы. За август 43-го она полностью обогнула оба новоземельских острова (при этом побывала у залива Благополучия).
И еще! В конце 1990-х удалось выяснить, что если бы С-101 после потопления 28 августа U-639 задержалась в этом районе хотя бы часа на три, то вполне могла встретить здесь еще одну вражескую подлодку. Весь день 27 августа безымянная «немка» молча (в надводном положении) шла от параллели пролива Маточкин Шар строго на север. В радиоэфир она вышла только один раз (у восточного новоземельского мыса Абросимова). В момент атаки, ставшей роковой для экипажа Вихмана, субмарина подходила к мысу Спорый Наволок.
После войны недалеко от него, в заливе Ледяная гавань, у неприметного домика были обнаружены небольшой продовольственный склад, несколько бочек соляра, а также едва закопанная груда пустых банок из-под консервов. На всех без труда можно было прочесть: «Кригсмарине» и ниже «1942» или «1943». Еще один опорный пункт (в виде пещеры, со своим складом продовольствия и топлива) находился … в заливе Благополучия. При этом мурманские моряки наткнулись здесь еще и на брошенное укрытие на 8 человек, в котором все еще валялись обрывки немецкого обмундирования и пустые консервные банки с германской маркировкой.
Быть может, именно здесь были развернуты радиопеленгаторные посты кригсмарине, которые получали достаточно точное представление о неосторожно вышедших в эфир советских судах? Ведь передать «засечку» на «серых волков», отлеживающихся на прибрежном мелководье у материка (даже на глубинах до 20 м), было, как говорится, раз плюнуть.
При создании новоземельских береговых постов их строители учли опыт возведения на Новой Земле так до сих пор и не найденной (по официальным данным) германской базы подводных лодок еще периода Первой мировой войны, а также – склада морских мин на острове Поной (также официально не найденном). Используя их, кайзеровские подлодки приходили в Кольский залив для артобстрела Александровска (пополняя запасы топлива и оружия с береговой базы или некоего австрийского транспорта) и топили транспорты союзников России в Белом море. С реальной возможностью повторения такого варианта считалось командование Северного флота при основании в 1942 году Новоземельской военно-морской базы.
Кстати, в годы Второй мировой, подобно австрийскому «собрату», районы Новой Земли неоднократно посещали немецкие суда-снабженцы, специально построенные перед войной для походов к заграничным базам Третьего рейха, а также для обеспечения походов немецких подводных лодок и рейдеров. Одно из них в августе 1943 года услышал акустик С-54 (соседки С-101 у мыса Желания). А сигнальная вахта советской ПЛ наблюдала силуэт неизвестного корабля, кому-то передававшего световые сигналы. Он, не исключено, ждал U-639: либо для пересадки личного состава, либо для приема важного груза. Обозначая свое место, судно использовало бортовой гидроакустический маяк и прожектор.
Подобные гидроакустические маяки (вновь, после войны) были найдены советскими моряками на танкере «Кернтерн» (к этому времени ставшему советским танкером «Полярник»), курсировавшем всю войну в «треугольнике»: Хаммерфест–Шпицберген–Новая Земля. (Данные удалось найти в журналах учета солености забортной воды, случайно сохранившихеся в одной из брошенных выгородок «Кернтерна».)
Подобных «снабженцев» у кригсмарине в Арктике было два: «Пелагос» и «Кернтерн». Оба они являлись судами спецназначения, имели 2 специальные емкости под дизельное топливо (по 20 тонн каждая), спускаемые на воду, вместительные рефрижераторные камеры для продуктов и танки для пресной воды, специальное хранилище для торпед с системами их обслуживания, а также специальные грузоподъемные средства.
Но вернемся на берег Карского моря.
Еще одним районом, которому немецкие подводники уделили пристальное внимание, стала его юго-восточная часть. Здесь, на острове Вардропер, был создан наблюдательный пункт глубиной до 1,5 метра. Сверху он был накрыт маскировочной сетью в цвет летней тундры. Вероятно, этим укрытием пользовались летом–осенью 1942-го или 1943-го. Здесь же валялись радиодетали и кусок антенны (скорее всего от радиостанции для передачи целеуказаний, наводивших подлодки на полярные конвои).
Данная находка в какой-то мере объясняет благополучный для моряков небольшого советского гидрографа «Якутия» исход встречи с немецкой субмариной, находившейся у Вардропера. В тот день, 14 сентября 1942 года, германская ПЛ стояла на якоре у мыса Медуз. Пока немцы сняли с острова свой наблюдательный пост и бросились в погоню, «Якутия» (капитан Марышев) успела выйти из «ловушки» – пролива Течений.
А вот следующим летом мотобот «Мурманец» обнаружил здесь работу уже 2 немецких радиостанций (в режиме «радиотелефон»). Видимо, немецкие моряки не сильно беспокоились за скрытность радиопереговоров. В этом нет ничего удивительного. Несмотря на большое количество береговых постов наблюдения и связи в западном секторе советской Арктики и на берегах Кольского полуострова (с 1941 по 1944 годы открыто 115 штатных и более 450 нештатных постов), обеспеченность наблюдения была удовлетворительной лишь близ главной базы Северного флота и в горле Белого моря. Чем дальше на восток – тем дела обстояли хуже.
Например, от Канина Носа до острова Вайгач 1 пост наблюдения обслуживал в среднем 30 миль побережья. На берегах Карского моря – 1 пост контролировал уже до 100 миль. А на Новой Земле расстояние между постами порой достигало 380 миль. Как же в таких условиях можно было контролировать заполярные бухты и заливы, да еще – только с помощью бинокля или стереотрубы? А услышать радиопереговоры врага – вообще очень большая удача.
Кроме Вардропера немецкие подводники часто посещали район между Пясинским заливом и полуостровом Михайлова. У шхер Минина и на острове Подкова они имели тыловую базу (подобную пресловутой «Базис Норд» в Большой Западной Лице) и несколько пакгаузов для хранения консервированного продовольствия. Нашлись небольшие склады немецкого продовольствия и в других районах полуострова Таймыр.
Подобный выбор был не случаен. После похода по Севморпути крейсера «Комет» немцы знали, что между Пясинским заливом и полуостровом Михайлова находятся обширные залежи плавника (благодаря этим залежам все острова шхер было дано название «Плавниковые»). Вдобавок германские подводники в юго-восточной части Карского моря чувствовали себя вполне уверенно. Например, в сентябре 1943 года у острова Нансена (архипелаг Норденшельда) корабли охранения полярного конвоя БА-13 (СКР-19 «Дежнев» и ТЩ-40) прямо во время выгрузки артбатареи на остров обнаружили всплывающую из-под воды германскую субмарину. Когда ее командир заметил, что у острова ПЛ не одна, то в надводном положении он увел лодку за остров Нансена. Преследовать «немку» почему-то не стали.
Не забывали немецкие подводники и берег Харитона Лаптева. Так, в заливе Волчий (архипелаг Норденшельда) в 1946–1947 годах на одном из островков было обнаружено большое немецкое продовольственное депо и склад осветительных ракет (именно здесь часто бывала U-354 капитан-лейтенанта Хербшлеба). А на островах Мона, уже после войны, нашли место отстоя немецких подлодок.
КУРС В МОРЕ ЛАПТЕВЫХ
Даже летом 1944-го немцы заходили в отдельные заливы и бухты на южном берегу Карского моря, а осенью, когда советские части уже гнали противника к Петсамо, 3 германские подлодки через пролив Вилькицкого пытались пройти в море Лаптевых.
Вот лишь несколько случаев, ставших известными после войны.10 августа 1944 года вражеская субмарина открыто вошла в бухту Полынья (40 км восточнее Диксона). Еще одна летом 1944-го часто «навещала» бухту Иннокентьевская (устье реки Енисей), где в ту пору жили колонисты немецкой национальности.
12 августа подводные лодки противника были замечены сразу в трех значительно удаленных друг от друга районах: у острова Вардропер, к северо-востоку от острова Вайгач и у острова Белый (вероятно U-365). Причем у Вардропера субмарину обнаружил советский гидросамолет майора Рубана и обстрелял ее из пулеметов (ГСТ вылетел в разведку и не имел глубинных бомб). Но «немка» не стала погружаться, а в надводном положении открыла в ответ зенитный огонь.
Из-за ошибки в координатах места нахождения вражеской подлодки 3 советских самолета ГСТ с противолодочными бомбами, вызванные майором Рубаном, прибыли в район неожиданной встречи лишь через 5 часов. Только тогда ПЛ, погрузившись под перископ, ушла в море.
Еще через две недели (26 августа) германская подлодка у островов Каминского (берег Харитона Лаптева) потопила гидрографический бот «Норд» (капитан Павлов). Субмарина словно специально поджидала свою жертву. Только после гибели судна удалось узнать, что немцы практически от Диксона постоянно следили за ним (даже, когда оно приходило к советским полярным станциям).
Но в таком случае на захват советской полярной станции на мысе Стерлегова в сентябре 1944 года немецкими десантниками, высаженными с подводной лодки, следует посмотреть в совершенно ином свете. Ведь эта станция (бухта Ложных огней) находилась недалеко от островов Мона. Отсюда (вкупе с наблюдательными постами на соседних островах) вне зависимости от причуд заполярной погоды можно было контролировать всю полосу движения советских полярных конвоев. Правда, очень сложно поверить в реалистичность этих расчетов.
И все же немецкие десантники были высажены на мыс Стерлегова. Пусть – на сутки. Но – это исторический факт. При этом главной удачей противника стал захват здесь секретных советских документов, в том числе и радиошифров.
Правда, нельзя не отметить, что североморские разведчики быстро «очертили» области, где чаще всего появлялись вражеские подлодки, а конвои – несли значительные потери.
Самое пристальное внимание командование Северного флота обратило на Землю Франца-Иосифа и Новую Землю, острова Уединения и Белый, шхеры Минина и острова Мона. Маршруты арктических конвоев стали прокладывать таким образом, чтобы обходить шхеры Минина и острова Мона по возможности дальше. Специальные группы кораблей Беломорской, Карской и Новоземельских военно-морских баз начали готовиться к поисковым операциям в этих же районах. Тральщик капитан-лейтенанта Бабанова недалеко от залива Бирули (Берег Харитона Лаптева) даже потопил одного из арктических «волков» – U-362 (командир обер-лейтенант Франц). К сожалению, и сегодня нельзя точно сказать, что было на борту ПЛ и кто входил в состав ее экипажа.
Между тем ветераны-полярники вспомнили, что примерно в 80 км севернее бухты Эклипс после Победы 1945-го была обнаружена... лежащая на берегу немецкая подлодка. И новые вопросы: «Что это за субмарина?», «Почему она осталась на берегу, а экипаж ее бросил?» Пока – загадка. Только хотелось бы обратить внимание, что в районе бухты Эклипс словно специально собраны вместе: бухта Слюдяная, озеро Слюдяное и река Слюдяная. Так нет ли там залежей слюды или алюмосиликатов, столь необходимых, в частности, для стекол манометров германских паровозов и кораблей? Если да, то брошенная ПЛ скорее всего одна из исчезнувших «конвойных» лодок, перевозивших некие грузы с Таймыра в Лиинахамари, а оттуда – и в порты рейха. Подобных субмарин только в Арктике пропало без вести несколько десятков...
Источник статьи: http://secretworlds.ru/publ/16-1-0-1142#ixzz3Yn2rPoO9
www.the-submarine.ru
Германские базы в советской Арктике
Тайна, так и не раскрытая до конца за шесть десятилетий
Три года назад в «НВО» (№ 10) увидел свет мой очерк о заполярных базах кригсмарине, ставший первой попыткой автора раскрыть широкому кругу читателей одну из неизвестных страниц Великой Отечественной войны. Данный материал является дальнейшей разработкой этой темы.
КОНЕЦ U-639
Неудачный поход к проливу Вилькицкого германского тяжелого крейсера «Адмирал Шеер» в августе 1942 года заставил военно-морской штаб Третьего рейха отказаться от использования в Арктике надводных рейдеров. Карское море было отдано летчикам из воздушного спецотряда люфтваффе и полярным «волкам» адмирала Карла Дёница. Причем на протяжении многих лет – и во время, и после окончания Великой Отечественной – считалось, что немецкие субмарины, подобно своим противникам – советским «катюшам», «щукам» и «эскам», – приходили сюда на месяц–полтора, действовали против полярных конвоев и одиночных судов, шедших Северным морским путем, ставили минные заграждения в арктических проливах и у материка, уничтожали считавшиеся «тыловыми» полярные станции и возвращались в норвежские базы.
Однако в действительности все происходило не так. Но узнали мы об этом уже 1970-е годы. Почему? Сложно ответить однозначно. А между тем еще в октябре 1941 года стало известно, что безымянный пролив между архипелагами Новая Земля и Земля Франца-Иосифа серьезно интересует германское командование. В тот день у новоземельского мыса Спорый Наволок была даже обнаружена первая немецкая подлодка. Но сей факт удалось найти только в «Истории открытия и освоения Северного морского пути» Белова.
И новые вопросы: как здесь оказалась вражеская субмарина, по какой причине об этом рассказал только Белов в 1969 году?
Советское военное командование обратило внимание на этот проливной район только после похода в Карское море тяжелого немецкого крейсера «Адмирал Шеер». Сразу же вслед за его атакой Диксона в пролив были направлены первые советские подлодки. Но к этому времени германский рейдер уже спешил к норвежским берегам.
Первой 3 сентября 1942 года в Карское море пришла К-21 (командир капитан 3 ранга Лунин). Так как североморская разведка не знала точное местоположение гитлеровского крейсера, «катюше» был дан обширный «треугольник»: мыс Желания – остров Уединения – остров Диксон. Через три недели «21-ю» здесь же сменила С-102 (командир капитан 3 ранга Городничий). Но в середине октября и она ушла от Новой Земли ни с чем.
В конце следующего лета в Карское море послали уже пару подводных лодок. К тому времени штаб Северного флота располагал определенной информацией об активной деятельности в проливе немецких субмарин. Сведения были получены еще в июле, сразу же после прихода к мысу Желания конвоя капитана 2 ранга Котцова. С прибытием к месту назначения гидроакустики тральщика (3-го дивизиона бригады траления), входившего в состав охранения, открыли вахту на гидрофоне «Цефей-2». Всего за 2 часа работы удалось выявить признаки сразу четырех ПЛ противника, которые, находясь в проливе, обменивались между собой четырехзначными текстами по звукоподводной связи. Флотской разведке было над чем задуматься.
Первой (10 августа) в район пришла С-101 (командир капитан-лейтенант Трофимов), за ней – С-54 (командир капитан 3 ранга Братишко). «Сто первой» нарезали район от мыса Желания до мыса Константина. Севернее свой район патрулировала ее «систершип» – С-54. Но советские ПЛ опоздали. Немецкие подводники опередили их с развертыванием. Более того, экипаж U-255 создал на мысе Константина опорный пункт для заправки гидросамолетов, провел разведку у пролива Вилькицкого да еще потопил гидрографический бот «Академик Шокальский».
Североморцы не знали об этом и неутомимо искали врага в проливной зоне. Эта настойчивость себя оправдала.
Немецкая подлодка U-639 была обнаружена ранним утром 28 августа 1943 года в надводном положении. Вражеская субмарина с низким силуэтом и бочкообразной рубкой, словно бело-голубое приведение, летела, «звеня» дизелями среди безмолвия айсбергов. Капитан-лейтенант Трофимов атаковал противника сразу 3 торпедами. Над морем взметнулся высокий водяной столб...
Когда С-101 приблизилась к месту гибели неприятельской подлодки, здесь расплывалось огромное радужное пятно соляра, посреди которого тихо покачивались трупы немецких подводников и какие-то деревянные обломки. С поверхности моря были подняты: сигнальная книга, дневник и тужурка командира U-639 обер-лейтенанта Вихмана, отдельные чертежи ПЛ и ее спасательный круг.
Из командирского дневника удалось установить, что субмарина участвовала в операции «Зеехунд» и 1 августа, выставила 16 мин ТМС западнее мыса Русский Заворот (Печорское море), а 20 августа – 24 мины ТМВ в Обской губе.
Но куда шла «639-я»?
О ЧЕМ ТОЛЬКО ДОГАДЫВАЛИСЬ
С началом Великой Отечественной войны в Заполярье немецкое командование мало внимания уделяло советскому сектору Арктики. Но «взгляды» руководства кригсмарине на этот район изменились после провала попытки захвата Кольского полуострова.
Получив информацию от воздушных разведчиков из спецотряда люфтваффе о том, что льды позволяют войти в Карское море, группа германских «арктических волков» отправилась в восточную часть Баренцева моря. Здесь часть из них (минные заградители) у западных берегов Новой Земли проводили постановку мин ТМС (применяемых в глубоководных районах морей), загруженных в норвежских базах. После первой постановки минзаги держали курс предположительно на бухту Нагурского (возможно – в бухту Северная или в бухту Зверобоев) и грузили здесь на борт новый боекомплект мин. Правда, это были уже другие мины – ТМВ, которые применялись в мелководных морских районах (характерных для Карского моря). После второй постановки они начинали действовать как обычные торпедные подлодки.
Другая часть группы ПЛ сразу же приступала к проведению ледовой разведки в Карском море, а в назначенное время – переходила к торпедной «охоте».
После Великой Отечественной удалось установить, что появление немецких подводных лодок в заливах Ледяная гавань и Наталии, у мыса Спорый Наволок не случайны. Именно здесь подводники кригсмарине основали тайный опорный пункт (в послевоенной литературе об этом упоминалось вскользь – одной–двумя строками). Но оказалось, что он не был единственным.
До нападения нацистской Германии на СССР разведчики немецкого ВМФ для наблюдения за восточной частью Баренцева моря имели только радиопеленгаторную станцию в Киркенесе. Однако Карское море оставалось для них неведомым. Поэтому уже через год на острове Земля Александры (западная часть Земли Франца-Иосифа) была создана 24-я база метеорологической и пеленгаторной службы кригсмарине. Сегодня она хорошо известна российскому читателю. Но именно в ее «известности» в свое время потерялись соседствовавшие с ней подскальная база для подлодок, а также аэродром недалеко от полуострова Полярных летчиков (тоже на Земле Александры).
В александровском «лежбище» германские подводники имели все для обеспечения нормальной жизнедеятельности. Казармы, продовольственные и топливные склады, склад оружия для субмарин и небольшую ремонтную мастерскую. Наверху были построены даже два достаточно комфортабельных коттеджа примерно на 200 человек. Все было рядом – в «двух шагах» от причалов немецких субмарин. Но о том будет отдельный рассказ.
И все же радиопеленгаторные станции (как в Киркенесе, так и на Земле Александры) находились слишком далеко от Северного морского пути. Гросс-адмиралу Дёницу и его специальному отделению «Б-Диенст» требовался береговой пост радиоразведки где-нибудь на Новой Земле, а еще лучше – на берегу Карского моря, чтобы можно было постоянно наблюдать за советскими судами, идущими из Белого моря к проливу Вилькицкого или обратно. Лучше всего для этого подходил северный остров архипелага Новая Земля.
В осуществлении этого желания немцам невольно «помогли» и советские торговые и полярные моряки.
Сегодня не секрет, что взаимоотношения командующего Северным флотом адмиралом Арсением Головко с начальником Главсеморпути Иваном Папаниным были далеко не безоблачными. И как следствие – существовали определенные трения в контактах между их подчиненными.
Еще рейд «Адмирала Шеера» показал, что большинство советских транспортных судов, идущих Севморпутем через Карское море и в море Лаптевых, документами скрытой связи не пользовались (позже выяснилось, что порой они на борту просто отсутствовали). И никакие убеждения, находящихся на советских транспортах специальных офицеров связи Северного флота не могли заставить полярных капитанов более серьезно относиться к скрытности радиосвязи во время плавания: установленная для всех судов зона радиомолчания к западу от меридиана 85 градусов на практике выдерживалась крайне редко.
Более того, летчики самолетов полярной авиации, капитаны ледоколов и торговых судов, полярники станции Главного управления Северного морского пути (ГУ СМП) практически до лета 1943 года считали, что находятся в глубоком тылу Советского Союза. А потому постоянно использовали радиосвязь в открытом режиме, поставляя тем самым противнику ценную развединформацию.
Даже после гибели транспорта «Куйбышев» и ледокольного парохода «Сибиряков» отдельные гражданские суда вели радиопередачи открытым текстом (транспорты «Уссури» и «Щорс»). «Беломорканал» отличился еще больше – при переходе к острову Диксон открыто сообщил по радио штабу проводки время своего предполагаемого выхода из Кожевниково и о первоначальном пункте своего захода. Конечно, на второй год войны отношение полярных капитанов к предпоходовым инструктажам изменилось. Но какую цену за это заплатили военные и торговые моряки?
АРКТИЧЕСКИЕ СКЛАДЫ
Так вот в чем была одна из причин повышенного интереса немецких подводников к Карскому морю.
Поэтому не стоит удивляться, что с лета 1943 года встречи с немецкими подлодками у Новой Земли стали более частыми. Например, вечером 13 августа 1943 года германская субмарина вышла в эфир у Белушьей губы. 18-го – она же была у новоземельского острова Крестовый, а 26 августа – уже у шхер Минина. Ранним утром 28 августа та же ПЛ вступила в переговоры с неизвестной радиостанцией недалеко от мыса Крашенинникова (60 миль от Выходного).
22 августа уже другая немецкая субмарина вышла на связь с неизвестной радиостанцией у Белушьей губы. За август 43-го она полностью обогнула оба новоземельских острова (при этом побывала у залива Благополучия).
И еще! В конце 1990-х удалось выяснить, что если бы С-101 после потопления 28 августа U-639 задержалась в этом районе хотя бы часа на три, то вполне могла встретить здесь еще одну вражескую подлодку. Весь день 27 августа безымянная «немка» молча (в надводном положении) шла от параллели пролива Маточкин Шар строго на север. В радиоэфир она вышла только один раз (у восточного новоземельского мыса Абросимова). В момент атаки, ставшей роковой для экипажа Вихмана, субмарина подходила к мысу Спорый Наволок.
После войны недалеко от него, в заливе Ледяная гавань, у неприметного домика были обнаружены небольшой продовольственный склад, несколько бочек соляра, а также едва закопанная груда пустых банок из-под консервов. На всех без труда можно было прочесть: «Кригсмарине» и ниже «1942» или «1943». Еще один опорный пункт (в виде пещеры, со своим складом продовольствия и топлива) находился … в заливе Благополучия. При этом мурманские моряки наткнулись здесь еще и на брошенное укрытие на 8 человек, в котором все еще валялись обрывки немецкого обмундирования и пустые консервные банки с германской маркировкой.
Быть может, именно здесь были развернуты радиопеленгаторные посты кригсмарине, которые получали достаточно точное представление о неосторожно вышедших в эфир советских судах? Ведь передать «засечку» на «серых волков», отлеживающихся на прибрежном мелководье у материка (даже на глубинах до 20 м), было, как говорится, раз плюнуть.
При создании новоземельских береговых постов их строители учли опыт возведения на Новой Земле так до сих пор и не найденной (по официальным данным) германской базы подводных лодок еще периода Первой мировой войны, а также – склада морских мин на острове Поной (также официально не найденном). Используя их, кайзеровские подлодки приходили в Кольский залив для артобстрела Александровска (пополняя запасы топлива и оружия с береговой базы или некоего австрийского транспорта) и топили транспорты союзников России в Белом море. С реальной возможностью повторения такого варианта считалось командование Северного флота при основании в 1942 году Новоземельской военно-морской базы.
Кстати, в годы Второй мировой, подобно австрийскому «собрату», районы Новой Земли неоднократно посещали немецкие суда-снабженцы, специально построенные перед войной для походов к заграничным базам Третьего рейха, а также для обеспечения походов немецких подводных лодок и рейдеров. Одно из них в августе 1943 года услышал акустик С-54 (соседки С-101 у мыса Желания). А сигнальная вахта советской ПЛ наблюдала силуэт неизвестного корабля, кому-то передававшего световые сигналы. Он, не исключено, ждал U-639: либо для пересадки личного состава, либо для приема важного груза. Обозначая свое место, судно использовало бортовой гидроакустический маяк и прожектор.
Подобные гидроакустические маяки (вновь, после войны) были найдены советскими моряками на танкере «Кернтерн» (к этому времени ставшему советским танкером «Полярник»), курсировавшем всю войну в «треугольнике»: Хаммерфест–Шпицберген–Новая Земля. (Данные удалось найти в журналах учета солености забортной воды, случайно сохранившихеся в одной из брошенных выгородок «Кернтерна».)
Подобных «снабженцев» у кригсмарине в Арктике было два: «Пелагос» и «Кернтерн». Оба они являлись судами спецназначения, имели 2 специальные емкости под дизельное топливо (по 20 тонн каждая), спускаемые на воду, вместительные рефрижераторные камеры для продуктов и танки для пресной воды, специальное хранилище для торпед с системами их обслуживания, а также специальные грузоподъемные средства.
Но вернемся на берег Карского моря.
Еще одним районом, которому немецкие подводники уделили пристальное внимание, стала его юго-восточная часть. Здесь, на острове Вардропер, был создан наблюдательный пункт глубиной до 1,5 метра. Сверху он был накрыт маскировочной сетью в цвет летней тундры. Вероятно, этим укрытием пользовались летом–осенью 1942-го или 1943-го. Здесь же валялись радиодетали и кусок антенны (скорее всего от радиостанции для передачи целеуказаний, наводивших подлодки на полярные конвои).
Данная находка в какой-то мере объясняет благополучный для моряков небольшого советского гидрографа «Якутия» исход встречи с немецкой субмариной, находившейся у Вардропера. В тот день, 14 сентября 1942 года, германская ПЛ стояла на якоре у мыса Медуз. Пока немцы сняли с острова свой наблюдательный пост и бросились в погоню, «Якутия» (капитан Марышев) успела выйти из «ловушки» – пролива Течений.
А вот следующим летом мотобот «Мурманец» обнаружил здесь работу уже 2 немецких радиостанций (в режиме «радиотелефон»). Видимо, немецкие моряки не сильно беспокоились за скрытность радиопереговоров. В этом нет ничего удивительного. Несмотря на большое количество береговых постов наблюдения и связи в западном секторе советской Арктики и на берегах Кольского полуострова (с 1941 по 1944 годы открыто 115 штатных и более 450 нештатных постов), обеспеченность наблюдения была удовлетворительной лишь близ главной базы Северного флота и в горле Белого моря. Чем дальше на восток – тем дела обстояли хуже.
Например, от Канина Носа до острова Вайгач 1 пост наблюдения обслуживал в среднем 30 миль побережья. На берегах Карского моря – 1 пост контролировал уже до 100 миль. А на Новой Земле расстояние между постами порой достигало 380 миль. Как же в таких условиях можно было контролировать заполярные бухты и заливы, да еще – только с помощью бинокля или стереотрубы? А услышать радиопереговоры врага – вообще очень большая удача.
Кроме Вардропера немецкие подводники часто посещали район между Пясинским заливом и полуостровом Михайлова. У шхер Минина и на острове Подкова они имели тыловую базу (подобную пресловутой «Базис Норд» в Большой Западной Лице) и несколько пакгаузов для хранения консервированного продовольствия. Нашлись небольшие склады немецкого продовольствия и в других районах полуострова Таймыр.
Подобный выбор был не случаен. После похода по Севморпути крейсера «Комет» немцы знали, что между Пясинским заливом и полуостровом Михайлова находятся обширные залежи плавника (благодаря этим залежам все острова шхер было дано название «Плавниковые»). Вдобавок германские подводники в юго-восточной части Карского моря чувствовали себя вполне уверенно. Например, в сентябре 1943 года у острова Нансена (архипелаг Норденшельда) корабли охранения полярного конвоя БА-13 (СКР-19 «Дежнев» и ТЩ-40) прямо во время выгрузки артбатареи на остров обнаружили всплывающую из-под воды германскую субмарину. Когда ее командир заметил, что у острова ПЛ не одна, то в надводном положении он увел лодку за остров Нансена. Преследовать «немку» почему-то не стали.Не забывали немецкие подводники и берег Харитона Лаптева. Так, в заливе Волчий (архипелаг Норденшельда) в 1946–1947 годах на одном из островков было обнаружено большое немецкое продовольственное депо и склад осветительных ракет (именно здесь часто бывала U-354 капитан-лейтенанта Хербшлеба). А на островах Мона, уже после войны, нашли место отстоя немецких подлодок.
КУРС В МОРЕ ЛАПТЕВЫХ
Даже летом 1944-го немцы заходили в отдельные заливы и бухты на южном берегу Карского моря, а осенью, когда советские части уже гнали противника к Петсамо, 3 германские подлодки через пролив Вилькицкого пытались пройти в море Лаптевых.
Вот лишь несколько случаев, ставших известными после войны.10 августа 1944 года вражеская субмарина открыто вошла в бухту Полынья (40 км восточнее Диксона). Еще одна летом 1944-го часто «навещала» бухту Иннокентьевская (устье реки Енисей), где в ту пору жили колонисты немецкой национальности.
12 августа подводные лодки противника были замечены сразу в трех значительно удаленных друг от друга районах: у острова Вардропер, к северо-востоку от острова Вайгач и у острова Белый (вероятно U-365). Причем у Вардропера субмарину обнаружил советский гидросамолет майора Рубана и обстрелял ее из пулеметов (ГСТ вылетел в разведку и не имел глубинных бомб). Но «немка» не стала погружаться, а в надводном положении открыла в ответ зенитный огонь.
Из-за ошибки в координатах места нахождения вражеской подлодки 3 советских самолета ГСТ с противолодочными бомбами, вызванные майором Рубаном, прибыли в район неожиданной встречи лишь через 5 часов. Только тогда ПЛ, погрузившись под перископ, ушла в море.
Еще через две недели (26 августа) германская подлодка у островов Каминского (берег Харитона Лаптева) потопила гидрографический бот «Норд» (капитан Павлов). Субмарина словно специально поджидала свою жертву. Только после гибели судна удалось узнать, что немцы практически от Диксона постоянно следили за ним (даже, когда оно приходило к советским полярным станциям).
Но в таком случае на захват советской полярной станции на мысе Стерлегова в сентябре 1944 года немецкими десантниками, высаженными с подводной лодки, следует посмотреть в совершенно ином свете. Ведь эта станция (бухта Ложных огней) находилась недалеко от островов Мона. Отсюда (вкупе с наблюдательными постами на соседних островах) вне зависимости от причуд заполярной погоды можно было контролировать всю полосу движения советских полярных конвоев. Правда, очень сложно поверить в реалистичность этих расчетов.
И все же немецкие десантники были высажены на мыс Стерлегова. Пусть – на сутки. Но – это исторический факт. При этом главной удачей противника стал захват здесь секретных советских документов, в том числе и радиошифров.
Правда, нельзя не отметить, что североморские разведчики быстро «очертили» области, где чаще всего появлялись вражеские подлодки, а конвои – несли значительные потери.
Самое пристальное внимание командование Северного флота обратило на Землю Франца-Иосифа и Новую Землю, острова Уединения и Белый, шхеры Минина и острова Мона. Маршруты арктических конвоев стали прокладывать таким образом, чтобы обходить шхеры Минина и острова Мона по возможности дальше. Специальные группы кораблей Беломорской, Карской и Новоземельских военно-морских баз начали готовиться к поисковым операциям в этих же районах. Тральщик капитан-лейтенанта Бабанова недалеко от залива Бирули (Берег Харитона Лаптева) даже потопил одного из арктических «волков» – U-362 (командир обер-лейтенант Франц). К сожалению, и сегодня нельзя точно сказать, что было на борту ПЛ и кто входил в состав ее экипажа.
Между тем ветераны-полярники вспомнили, что примерно в 80 км севернее бухты Эклипс после Победы 1945-го была обнаружена... лежащая на берегу немецкая подлодка. И новые вопросы: «Что это за субмарина?», «Почему она осталась на берегу, а экипаж ее бросил?» Пока – загадка. Только хотелось бы обратить внимание, что в районе бухты Эклипс словно специально собраны вместе: бухта Слюдяная, озеро Слюдяное и река Слюдяная. Так нет ли там залежей слюды или алюмосиликатов, столь необходимых, в частности, для стекол манометров германских паровозов и кораблей? Если да, то брошенная ПЛ скорее всего одна из исчезнувших «конвойных» лодок, перевозивших некие грузы с Таймыра в Лиинахамари, а оттуда – и в порты рейха. Подобных субмарин только в Арктике пропало без вести несколько десятков...
www.korabel.ru
Мотобот в Героевке. История памятника
Мотобот времен Отечественной войны, который установлен на постаменте в поселке Героевское, привлекает посетителей и как военный корабль времен войны, и своими плавными обводами корпуса. Он и на постаменте весь в порыве, весь в движении, и кажется, что вот-вот взревут его моторы, и он устремится вперед в тот огонь и ад, который уже перенес вместе с десантом.
Я представил себе ту темную промозглую осеннюю ночь высадки десанта: яркие всполохи на берегу, пронзительные лучи прожекторов и глухие раскаты взрывов, корпус мотобота обдувал холодный северо-восточный ветер, а ледяные брызги от фонтанов, взрывающихся по бортам вражеских снарядов, окатывают скучившихся на палубе людей. Они в напряжении, и не обращают на это внимания. Их не отвлекает ни лязг затвора пушки, ни резкая дробь выстрелов, ни суета командира и заряжающего. Берег все ближе и ближе. Напряжение возрастает. Десантники пересматривают свое оружие и необходимый боезапас для атаки. Командиру мотобота дан приказ выброситься корпусом на отмель, чтобы как можно больше сократить движение десантников по воде к берегу. А там бросок и, возможно, по пояс в ледяной воде для захвата позиций. Еще рывок и вдруг… ослепительный блеск возле пушки, а за ним грохот и скрежет искореженного металла. Затем полная тишина и уход единицы десанта в небытие.
По неписаному закону военного времени все, кто не похоронен, считаются «пропавшими без вести». Нам тоже не удалось восстановить их имена. Его из небытия вернули наши труженики моря — специалисты АСПТР: старшина водолазной станции Хмелевцев В. И., водолаз 2 класса Ткачев В. В. водолаз Дербунов В. И., такелажники Лозовой И. Т., Мамхегов Т. К., капитан теплохода «Водолаз-22» Фастович В. В., капитан мотозавозни-147 Па-ращуков Н. П., инженер по судоподъему Ефимов В. С.
Эльтиген - огненная земля, современная Героевка
Первоначально никто не задавался целью произвести подъем десантного мотобота. Просто согласно годовому плану судоподъемная экспедиция выходила в точку №60 Керченского пролива для удаления подводного препятствия в виде затонувшего судна. Обозначенный объект — это еще не значит, что он обнаружен. Предстоит еще водолазу походить по грунту по направляющему концу или с тралом найти конструкции или корпус и обвеховать его буйками. Обследуемый полигон — это не ровное футбольное поле. Там есть все: рытвины, ухабы, всевозможные предметы в виде металлических полос, проволоки и даже бытовые предметы. Большим препятствием в работе является видимость. Она в Керченском проливе, как правило, находится в пределах 1,5-2 м, а с учетом илистого слоя и того меньше. Обозначенная точка №60 находилась в районе Аршинцевского причала, где грузились агломератом лихтеровозы.
Пришедший к месту работ теплоход «Водолаз-22» спустил под воду водолаза В, М. Дербунова. Он сообщил, что видимость под водой не более 1 м. Больше часа он обходил с тралом полигон, но не наткнулся на конструкции. Вторым под воду пошел старшина В. И. Хмелевцев. Ступив на грунт, он сообщил, что грунт мягкий, илистый. Видит только свои галоши на ногах и на вытянутой руке трал и щуп. Воткнув щуп в грунт и растянув трал, водолаз под натяжкой пошел на поиск.
Через какое-то время он почувствовал зацеп. Подошел к месту зацепа и обождал, когда осядет муть. Водолаз увидел обросший мелкой ракушкой металлический борт высотой около 1 метра. Глубина в этом месте составила 5,1 метра. Над объектом — 3,8 метра. Длина корпуса 12 метров, ширина 3 м, высота борта 1,2 м. Закончив обмеры и закрепив несколько буйков, старшина передал все данные наверх инженеру, уточнил, что корабль на грунте находится на ровном киле. Это является важным значением для судоподъема. Зайдя во внутрь корпуса, он наткнулся на разрушенные металлические конструкции. В грудь уперся круглый длинный предмет. При внимательном осмотре это оказался ствол пушки. Пошарив рукой вокруг, нащупал кассету с 37 мм снарядами. Немного далее минометная мина. Все указывало на то, что это боевой корабль. Следовательно, топтаться по нему небезопасно.
Получив все данные от водолаза по обследованию, инженер Ефимов пришел к выводу, что обнаружили десантный мотобот. Он не дошел до уреза воды всего 120 метров.
Подъем мотобота проводился в октябре 1977 года с привлечением 100-тонного плавкрана портофлота. Перед его приходом были проведены подготовительные работы в виде уборки грунта из носовой и кормовой оконечностей, изготовления оснастки для остропки корпуса.
И вот плавкран над объектом, начинает медленно проводить подъем гака с уложенными на нем стропами. Наступил торжественный момент. Первой из воды показалась кормовая оконечность. С выходом из воды вес увеличивается и с окончанием достигает 50 тонн. Печальное зрелище предстало перед глазами работающих: носовая часть разрушена, 37 мм автоматическая пушка сорвана с барбета, ствол выстелен вдоль корпуса, кормовой автомат тоже сорван с фундамента. Везде хаос, и в беспорядке разбросан боезапас. Все присутствующие встали в тягостном молчании.
Видимо, в этот момент зародилась мысль о восстановлении мотобота в его первозданном виде. Не в виде разрушенного и поверженного бойца, а в виде устремленного в атаку непобедимого воина. С приходом плавкрана в порт к месту выгрузки мотобот был выставлен на береговую отмостку. Из него было извлечено более 800 единиц боезапаса в виде артиллерийских снарядов калибром 45-37-25 мм минометных мин, подрывных патронов, гранат и ящика винтовочных патронов.
Весть о поднятии мотобота быстро облетела Керчь, и она дошла до комсомольцев завода «Залив». Эта комсомольская организация не только подхватила мысль о восстановлении мотобота, но и воплотила её в жизнь. С желанием, любовью и высоким профессионализмом возродила из небытия это некогда грозное оружие.
Многие местные жители, и гости Героевки, любуясь внешним видом мотобота, не знают, что он погиб в сражении, пролежал 24 года в неизвестности на морском дне пролива, поднят благодарными потомками и восстановлен молодежью как символ мужества.
Владимир Шатунов старший инженер судоподъема Керченской АСПТР в 1970-1985 годах.
Похожие статьи
Метки: Kerch, Героевка, десант, море, мотобот
pantikapei.ru
В.С. Корякин ВОЙНА В АРКТИКЕ 1941—1945 (7)
"...По опыту встречи с «Сибиряковым» немецкие моряки догадывались о характере сопротивления, которое могло ожидать их на Диксоне, не имея представления о характере обороны острова. Наиболее неприятным сюрпризом для них оказались именно 152-мм пушки батареи Корнякова. На мостике «Шеера» великолепно знали о том, что орудия этого калибра решили участь их «систершипа» «Адмирала Шпее» в знаменитом бою у Ла-Платы в Южной Атлантике в декабре 1939 года, о чем руководство кригсмарине каждый раз напоминало командирам надводных кораблей, отправляя их в дальний поход. Понятны трудности командира «Шеера» в принятии решения, оказавшегося в дымовой завесе под всплесками наших снарядов, в калибре которых он, как опытный профессионал, не мог ошибиться. И когда над островком Конус в проливе между Диксоном и материком с его топливной базой после падения немецкого снаряда к небу поднялся столб угольной пыли и дыма, Мендсен-Болькен мог посчитать свою задачу выполненной.
В рассказах старых полярников присутствует еще фактор дезинформации, возможно, сыгравший свою роль. Об этом рассказано в книге Н. Елагина «Побратимы Арктики» со слов известного полярного летчика А.Т. Стрельцова: «Весь день 26 августа опять летали, ночевали в Усть-Тарее на реке Пясине… На исходе светлой ночи взлетели и пошли на Диксон. Вдруг радист зовет меня и протягивает листок радиограммы. Читаю, и в толк взять не могу: "Командиру авиаотряду капитану Стрельцову. Срочно сообщите, когда намерены быть в Диксоне. Начальник штаба морских операций Западной Арктики Минеев".Мать честная! Совсем они там с ума посходили — можно ли давать такой текст в открытую, когда идет война, и враг не дремлет! Да еще зачем-то понадобилось упоминать мое воинское звание, авиаотряд упоминать! Извертели листок в руках, покумекали, хотели было ответить шифровкой, как полагается, но подумали: раз начальство тебя раскрывает, значит — время не ждет… Ну и отбили открытым текстом, что через сорок минут предполагаем быть на Диксоне. И подпись — капитан Стрельцов.
Подлетаем к Диксону и глазам своим не вверим: все в черном дыму, повсюду следы разрушений, огромные воронки от снарядов, горят какие-то постройки, полыхает угольная база на острове Конус».
Летчики тут же получили задание проследить следование «Шеера», не приближаясь к нему на дистанцию огня, что и выполнили. Сам Стрельцов так резюмирует описанный эпизод «Выходит, желая напугать гитлеровцев, Диксон пошел на военную хитрость. Рассчитывая на то, что немцы внимательно прослушивают эфир, Минеев велел открыто передать «сверхсекретную» депешу… Видимо, Мендсен-Болькен все так и воспринял… Этот момент и стал кульминацией провала всей операции "Вундерланд"!» (там же).
Ее итоги обе стороны оценили каждая по-своему. Немецкий адмирал Ф. Руге считал, что «"Шеер" потопил мужественно и искусно сопротивлявшийся большой ледокол (очевидно, старенький «Сибиряков» водоизмещением 1400 регистровых тонн. — В.К.), и повредил еще один ледокол ("Дежнев". — В.К.), а также ряд других судов при обстреле им крупной базы Диксон 27 августа». Реально потери нашей стороны — ледокольный пароход «Сибиряков» и поврежденный «Дежнев» (отремонтирован через две недели), не считая нескольких сбитых радиомачт и знаков гидрографической обстановки, а также сгоревшего угольного склада на Конусе. Как написал великий сатирик М.Е. Салтыков-Щедрин по поводу одного медведя — от нею зверства ждали, а он чижика съел.
«Преклоняюсь перед мужеством и героизмом полярников — экипажа и персонала научной станции на борту "Сибирякова", экипажей "Дежнева" и "Революционера", артиллеристов и портовиков Диксона, — отметил позднее адмирал Головко. — Все они исполнили свой долг советских патриотов. Отпор, который они дали, сорвал планы гитлеровцев» (Головко, с 127 — 128). Правда, по мнению штатского историка, отпор должен был дать Северный флот — но чего на войне ни случается! У полярников и в мирной жизни отступать некуда, да и куда им было бежать со своего Диксона?..
Вскоре именно так и произошло с персоналом полярной станции на острове Уединения, к счастью, без потерь в людях. Кроме пяти зимовщиков на острове находились строители, занятые постройкой гидрографических знаков, завезенные «Сибиряковым» в его первом рейсе с Диксона, еще до появления «Шеера» в Карском море. Станция (начальник аэролог П.И. Жуковский) вела обычную работу но обеспечению метео- и ледовой обстановкой. Штаб морских операций на Диксона. Естественно, немногочисленное население станции после событий в Малых Кармакулах, мысе Желания и на Диксоне находилось в состоянии напряженного ожидания. Между тем крохотный мотобот «Мурманец» (капитан Котцов), закончив операции по спасению участников конвоя PQ-17, после ухода «Шеера» был направлен в Карское море в качестве ледового патруля. Выполняя свое задание, 6 сентября он посетил полярную станцию на острове Домашнем, где зимовали всею два человека во главе с известным полярником Б.А. Кремером, что для крохотной зимовки стало важным событием, тем более что экипаж бота ввел оторванных от Большой земли зимовщиков в курс происходивших событий, а главное, поделился с ними своими скромными запасами продовольствия, в которых они испытывали отчаянную нужду. Это не говоря о контактах с людьми из Большого мира, что нетрудно понять. Расставаясь с зимовщиками Домашнего, моряки сообщили о намерении посетить полярную станцию на острове Уединения. Каково же было удивление Кремера и его товарища по зимовке, когда спустя сутки они услышали в эфире открытым текстом отчаянные вопли радиостанции острова Уединения: «Всем, всем! К нам приближается неизвестное судно типа шхуны. На паши вызовы не отвечает». Затем последовал текст с рации «Мурманца»: «Немедленно прекратите работу в эфире». Даже по этим отрывочным сведениям представить происшедшее было несложно — у радиста с «полярки» острова Уединения элементарно сдали нервы, потому что представить, что немцы решили использовать в Карском море для активной деятельности крохотное невооруженное суденышко, можно было только при очень большом, а то и больном воображении. Тем не менее, поскольку радиостанция острова Уединения своей работой раскрыла присутствие поблизости еще одного судна, Котцов принял обоснованное решение покинуть остров. А последствия паники в эфире сказались уже спустя менее суток и, по воспоминаниям А.И. Минеева, оказались весьма болезненными, хотя без потерь в людях: «Утром 8 сентября в 5 ч. 30 мин. начался обстрел станции. Море было чисто, а на станции рвались снаряды. Вражеский подводный корабль, привлеченный паническими сигналами, открыл огонь по станции, ориентируясь по верхушке радиомачты, которая была видна с моря…
С началом обстрела радист… сообщил о нападении на станцию вражеского корабля… На подводной лодке решили прервать работу радиостанции и перенесли огонь на радиомачту. Выпустив по станции около сотни снарядов, подводная лодка (U-251, командир капитан-лейтенант Тимлл. — В.К.) покинула район острова. Обстрел причинил станции довольно значительный урон. Были разрушены жилой дом и радиорубка. Другие объекты не пострадали. Радиомачта и башня ветряка, хорошо видимые с моря, не имели повреждений… Жертв не было, никто даже не был легко ранен. Связь не прерывалась. После разрушения радиорубки радист перешел на резервную радиостанцию и немедленно восстановил связь с мысом Челюскина. Бригада строителей, оставшихся на острове, из имевшихся материалов быстро восстановила жилой дом и радиорубку. Вскоре жизнь станции вступила в нормальную колею. Теперь, правда, ее персонал чаще наблюдал за морем, опасаясь появления непрошеных гостей. Вся жизнь станции стала более настороженной» (Минеев, с 50).
Во-первых, события на наших полярных станциях Новой Земли и Карского моря показали, что немцы в полной мере оценили их значение, приравняв их к военным объектам. Во-вторых, принятые нами меры по созданию запасных складов продовольствия и оборудования (включая и резервные радиостанции) оправдали себя, хотя наблюдение за появлением противника оставляло желать лучшего. Несомненно одно — дополнительная нагрузка, вызванная военными событиями, сильно усложнила и без того непростую жизнь полярников, и, таким образом, наравне с остальным народом, они принимали самое активное участие в войне, в таких условиях, о которых большинство населения Большой земли не имело представления. Война оставалась войной даже в Арктике.
Между тем караван, о котором японская разведка любезно информировала своих немецких коллег, добрался до Карского моря, в сентябре, когда немцы покинули его. Основу каравана составили эсминцы Тихоокеанского флота во главе с лидером «Баку» под усиленным ледокольным сопровождением, перебрасываемые на пополнение Северного флота под названием Экспедиции особого назначения 18 (ЭОН-18). Практически она имела двойное подчинение: от флота — капитан 2-го ранга В.Н. Обухов, от ГУ СМП ЭОН-18 был опытный полярник А.В. Остальцов, а проводка во льдах проходила под руководством капитана Белоусова. Экспедиция первоначально включала четыре корабля, из которых один пришлось исключить из-за аварии. Эти корабли оставили Владивосток 15 июля и в середине августа вышли из бухты Провидения в составе большого каравана из портов западного побережья США, выйдя в ледовитые моря под проводкой «Микояна» и «Кагановича». Транспортом ЭОН-18 была «Волга». Всего пройдено 7327 миль, из них около тысячи во льдах. Следует отметить, что «Микоян», построенный в Николаеве, в конце 1942 года пришел в Арктику, вырвавшись из Черного моря через турецкие проливы и мимо занятых противником островов Эгейского моря. Затем через Суэцкий канал в обход мысов Доброй Надежды и Горн с юга и пересечением Атлантического океана, этот ледокол добрался до отечественных вод, чтобы работать на Северном морском пути. На завершении этих операций у Капица Носа на двух минах подорвался ледокол «Микоян», но своим ходом добрался до Белого моря, потеряв двух человек из артиллерийского расчета.
Если в начале войны немцы ограничивались постановкой мин у побережья Кольского полуострова и Горла Белого моря, причем с эсминцев, то с завершением операции «Вундерланд» кригсмарине решило распространить минные постановки дальше к востоку, включая прибрежные воды Новой Земли. Однако первая попытка в этом направлении с привлечением минного заградителя «Ульм» закончилась гибелью этого корабля вблизи острова Медвежий при столкновении с отрядом эсминцев союзников в конце августа 1942 года.
В сентябре — октябре немецкие эсминцы повторили постановки у берегов Кольского побережья и в Горле Белого моря, а конце сентября тяжелый крейсер «Хиппер» в операции «Царица» выставил первую сотню неконтактных якорных мин у западного побережья Новой Земли. Затем с привлечением подводных лодок были заминированы проливы Маточкин Шар и Югорский Шар, где позднее произошел целый ряд подрывов наших судов, включая отмеченные выше. В обозримом будущем минирование морских арктических коммуникаций было силами подводных лодок кригсмарине продолжено на основе опыта, полученного в навигацию 1942 года.
Что касается самой навигации на западном участке Северного морского пути, испытав первый шок, наши полярные моряки пришли в себя удивительно быстро. При некотором падении числа грузоперевозок и их смещении на восток, было очевидно, что у противника явное несоответствие брошенных в Карское море сил и результатов. Теперь первостепенное значение приобретала увязка планов ГУ СМП и СФ, что было ясно рядовому матросу, тем более что сам по себе прорыв немцев в Карское море и успешное возвращение было невозможно объяснить рядовому участнику событий, проявившему себя в высшей степени достойно, и определенно учесть при планировании навигации 1943 года."(с)
(продолжение следует)
odynokiy.livejournal.com
Владислав Корякин - Отто Шмидт
Шмидт теперь уже не определял развития событий. Они сами несли его с собой, словно в половодье. Лишившись ударной силы в виде ледокольного флота, рассчитывать на авиацию, дежурившую на Земле Франца-Иосифа, для посадок на ледяные обломки в полярной ночи Гренландского моря можно было только с отчаяния… Впервые Отто Юльевичу предстояло выступать не на привычных первых ролях, а в качестве уже осужденного с отсрочкой наказания. При всей образности литературных сравнений реальная обстановка в первые месяцы нового, 1938 года для руководителя советских полярников была самой угрожающей, что отмечали многие его сотрудники. Так, Б. Л. Дзердзеевский в своих воспоминаниях позднее писал: "Мы случайно сошлись с Отто Юльевичем в коридоре Главсевморпути. Он отозвал меня в сторону и тихо, как всегда, спокойно сказал: "Только что получена радиограмма. Льдину разломало на несколько мелких кусков…" И тут я впервые прочел в его глазах большую тревогу…" (1959, с. 220).
Как ни опасно было положение зазимовавшего флота, в первую очередь следовало думать о снятии папанинской четверки. Ситуация с нею в наступившем 1938 году с каждым днем все больше внушала тревогу. К новому году дрейфующая станция на пути к югу пересекла 80° с. ш., а норвежцы с острова Ян-Майен и "Мурманца" на 74°23′ с. ш. наблюдали открытое море при температуре воздуха выше нуля. Складывалась непривычная для наших полярников ситуация, определявшаяся близостью Исландского барического минимума, или "кухни погоды", в Северной Атлантике, влияние которой на Советскую Арктику им предстояло определить. Обычные люди называют самые отдаленные и неприспособленных для жизни места медвежьими углами. Однако в местах, где заканчивала дрейф папанинская льдина, не жили даже медведи, и самым отчаянным авиаторам здесь было нечего делать…
А вскоре станция оказалась в пределах Гренландского шельфа: произошло падение глубин с 235 метров 27 декабря до 162 метров к 7 января. Сам дрейф к югу нарастал такими темпами, что из Москвы в начале января запросили подтверждения: "Верно ли, что 22 мили прошли за двое суток? Ваша быстрота вызывает недоумение" (Кренкель, 1940, с. 258). Ситуация на льдине, однако, чаще вызывала не недоумение, а настоящую тревогу…
Проводя наблюдения 14 января Федоров обнаружил колебания уровней теодолита - отдаленное волнение уже начало раскачивать льдину, и это был весьма серьезный признак отдаленной угрозы. Вблизи станции появились первые значительные разводья, в одном из которых опробовали байдарку - жаль, что это утлое суденышко не могло доставить отважную четверку к людям! Начальник первой дрейфующей станции оценивал положение оптимистично, судя по радиограмме от 18 января: "У нас все благополучно, все здоровы. Ледовые условия позволяют нам дрейфовать. Считаю целесообразным начать операцию в марте. Привет от всех".
В ответ Москва радировала ближайшие мероприятия: "План снятия. Первое. Бот "Мурманец" в качестве патрулирующего идет к кромке, где будет курсировать небольшом радиусе на широте нахождения вашей станции, имея задание держать с вами связь, давать ледовую, метеорологическую информацию, вооружен пеленгатором, имеет собачью упряжку". Далее сообщалось о выходе "Таймыра" с самолетами на борту в ближайшие дни из Мурманска на Шпицберген и о готовности "Ермака" в марте. Поскольку радиограмма была подписана Остальцевым (а из Москвы можно было ожидать чего угодно), на льдине задумались: а где же Шмидт, чем он занят? Оставалось ждать…
Еще 11 января в Гренландское море вышел крохотный деревянный зверобойный бот "Мурманец", водоизмещением всего 150 тонн, с капитаном И. Н. Ульяновым из поморов. Это судно (скорее, суденышко) должно было отслеживать положение ледовой кромки, не делая попыток пробиться к льдине с участниками дрейфа, лишь информируя командование о ледовой обстановке в условиях полярной ночи. Однако разведчики перестарались и спустя месяц угодили в ледовый плен. "Мурманца" в итоге вынесло через Датский пролив на просторы Атлантики, но свое дело он сделал, поскольку информация с этого ледового патруля позволила позднее уверенно действовать главным силам под флагом военной гидрографии.
Январь завершался продолжительной пургой и борьбой полярных стихий. Не случайно в своем дневнике Кренкель 21 января отметил и водяное небо, и необычно сильное торошение. Ситуация складывалась серьезная, о своей судьбе папанинцы могли только гадать, но радист-норвежец с Ян-Майена, переживавший за отважную четверку, в конце января поинтересовался у Кренкеля: "Знаете ли вы, что в феврале вас будут снимать?" (1940, с. 284).
1 февраля Федоров сделал в своем дневнике характерную запись: "Черт знает, куда нас несет. Вероятно, сильно поджало к берегу Гренландии… - одновременно отметив удары, с которыми трескалась льдина. - Если порвет, то от нас отойдет южная половина аэродрома и гидрологическая лебедка" (1982, с. 261–262). Какие люди - судьба лебедки их тревожит, не своя: "Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире прочнее гвоздей". О последних изменениях Папанин радировал Шмидту: "Лед в районе станции продолжает разламываться, обломки полей не более семидесяти метров… Разводья до пятидесяти метров. Льдины взаимно перемещаются. До горизонта лед девять баллов, в пределах видимости посадка самолета невозможна".
По Федорову, "2 февраля наступила ясная и тихая погода. Мы обозревали окрестности. Насколько хватало глаз, всюду виднелся мелкобитый лед. На нашем обломке льдины обнаружились новые трещины, еще более сократившие ее размер. Одна из трещин отрезала от нас дальнюю мачту антенны, вместе с палатками, которые мы накануне поставили" (Там же, с. 265). По Кренкелю, "…наш обломок был размером 30 на 50 метров" (1940, с. 290) и "несся" к югу курьерскими темпами, покрывая за сутки до 20 миль.
Только в первые дни февраля Шмидт наконец известил Папанина: "Правительство разрешило мне лично возглавить экспедицию по снятию со льдины, чему я очень рад. Выход "Таймыра" в зависимости от перспектив погоды в середине или второй половине февраля" Шмидт смог объявить об этом после посещения Сталина, которое, судя по журналу посещений, произошло 1 февраля. Это очень важная информация - по двум причинам. Первая - нигде в литературе Шмидт не фигурирует в качестве начальника спасательной экспедиции. Вторая - в ближайшие дни отплытие "Таймыра" было ускорено, а сам Шмидт срочно отправился в Ленинград, чтобы подогнать выход "Ермака". Но, видимо, согласие Сталина было обставлено такими оговорками, что в советских изданиях никто не рискнул ссылаться на Шмидта как начальника спасательной экспедиции.
Теперь папанинцы настолько поверили в близкое завершение дрейфа, что известили об этом по радио родственников. К тому времени их жилье после ледовых катаклизмов приобрело непрезентабельный вид. Кренкель описал его так: "5 февраля. Сидим в старой, еще недавно такой уютной палатке. Шумит ветер. Здесь грязно. На полу перкаль поверх хлюпающих шкур. Кричит патефон. Пьем чай. На радиостоле примус. По-прежнему горят лампы. Койки голые, на нижних лужи воды. Сидим в калошах и торбасах. Висят обрывки проводов. На полу кое-как стоит чайник. Кухня полна водой на 80 сантиметров. Водой полон коридор. Валяются на полу разные книжки. Толстый пакет клипер-бота лежит на полу… 10 февраля… Пурга около 18 часов стихла, и мы в первый раз увидали на западе берега Гренландии" (Там же, с. 267–269).
Тем временем на Большой земле готовились вступить в дело главные силы: ледокольные пароходы "Таймыр" (капитан Барсуков, начальник экспедиции Остальцев из ГУ СМП) и "Мурман" (капитан Котцов, начальник воздушной экспедиции Спирин - также из ГУ СМП). Других судов, способных одолеть льды Гренландского моря, на тот момент просто не было - они (за исключением "Ермака" - вот когда пригодился рискованный прорыв Воронина на запад на исходе навигации 1937 года!) остались зимовать на трассе Севморпути. В связи с этим официальный летописец советского периода освоения Арктики М. И. Белов использовал непростую формулировку: "Операция производилась силами Северного военно-морского флота под руководством Главсевморпути" (1969, с. 321), то есть дублирующими силами в разном ведомственном подчинении, что фактически отстраняло Отто Юльевича от руководства ими. Зато для сталинского руководства тем самым оставался простор… объяснения причин в случае неудачи. Риск для Отто Юльевича в создавшейся ситуации становился запредельным, и можно было только догадываться о выпавших на его долю моральных нагрузках. В такой обстановке для начальника Главсевморпути проходил последний аврал на том самом поприще, где его деятельность проявилась во всем блеске достижений…
Из Мурманска "Таймыр" вышел в море 3 февраля, "Мурман" - 7-го. За ними в ночь с 9 на 10 февраля из Ленинграда в Гренландское море последовал "Ермак" с капитаном Ворониным и Шмидтом на борту. Привлечением нескольких судов перестраховка в спасательной операции не ограничилась: поскольку в трюмах и на палубах находился десяток летательных аппаратов различных конструкций, включая автожир - прообраз современного вертолета. Страна, потерявшая в 1937–1938 годах в борьбе с "троцкистско-бухаринской" заразой 681 692 человека, приговоренных к "высшей мере", не жалела сил и средств для спасения четырех полярников… Тогда же погиб дирижабль, потерпевший аварию с большим количеством жертв в районе Кандалакши. Общее настроение напряженного ожидания в обществе выразил начинающий поэт Константин Симонов:
На талом льду, за тыщу верст,Где снег колюч и ветер черств,Четыре наших парня ждут,Когда им помощь подадут……В опасности, спиной к спине,Одежду, хлеб и кров деля,Горсть земляков подмоги ждет.И вся союзная земляК своим на выручку идет.
profilib.org
Юрий Бурлаков - Папанинская четверка: взлеты и падения
Старт самолёта
Спасательная экспедиция по эвакуации папанинцев
Правительство СССР было серьёзно озабочено тревожным положением на станции "СП-1". Уже 10 января 1938 года к папанинцам вышли ледокольный пароход "Таймыр" с самолётом Р-5 на борту и мотобот "Мурманец". Спирин перегнал два самолёта ЦКБ-30 в Мурманск, чтобы оттуда в случае необходимости лететь в ледовый лагерь. Срочно заканчивался в Ленинграде ремонт ледокола "Ермак".
Пробиваясь к лагерю Папанина, "Мурманец" отчаянно воевал со льдами, а на чистой воде "Таймыр" боролся с жестоким штормом. Палубные надстройки судна получили серьёзные повреждения, палуба и снасти обледенели, за борт смыло баллоны с водородом для шаров-зондов.
Труден оказался поход и для трёх подводных лодок, выделенных командированием Северного флота. Это были Д-3, Щ-402, Щ-404, только что вернувшиеся с учений. Их направили на помощь "Таймыру" и для обеспечения полёта дирижабля "СССР В-6".
2 февраля командир эскадры дирижаблей Н.С. Гудованцев обратился в Главное управление ГВФ с предложением использовать для спасения папанинцев дирижабль. В тот же день на экстренном совещании в ЦК ВКП(б) по этому вопросу принимается положительное решение. Сразу же начинается подготовка дирижабля "СССР В-6", на которую отводится всего трое суток.
"СССР В-6" являлся самым большим дирижаблем в стране и соответствовал типу полужёстких дирижаблей "Норвегия" и "Италия". Он был также спроектирован итальянским конструктором Умберто Нобиле и построен в 1933 году на предприятии "Дирижаблестрой" в г. Долгопрудном Московской области. Его оболочка имела объём 18,5 тыс. кубометров, длину – 104,5, диаметр – 19,5 метра. Три двигателя по 265 л.с. обеспечивали скорость с грузом 8,5 тонны до 110 км/час. Дальность полёта достигала 4,5 тыс. км. В 1937 году на этом аппарате был установлен мировой рекорд продолжительности полёта без дозаправки – 130,5 часов. На "СССР В-6" неоднократно совершались беспосадочные рейсы из Москвы в Ленинград, Петрозаводск, Казань, Свердловск.
Экипаж дирижабля усилили лучшими специалистами. Первым штурманом утвердили А.А. Ритслянда, участника высадки папанинцев в экипаже Молокова. На многие рядовые должности помощников рулевых и механиков взяли командиров с других дирижаблей, что оказалось ошибкой – у них был утрачен опыт практической работы.
Тщательно проверялась материальная часть, на борт загружались топливо, продовольствие, экипировка. Была смонтирована электрическая лебёдка для спуска и подъёма двухместной кабины, при помощи которой рассчитывали эвакуировать папанинцев со льдины. Подготовка шла круглосуточно
"СССР В-6" с экипажем в 19 человек вылетел из Москвы поздним вечером 5 февраля 1938 года. Провожал его член Политбюро А.И. Микоян. В официальной прессе прошло сообщение: дирижабль отправился в тренировочный полёт по маршруту Москва – Мурманск. В свете прожекторов гигантское туловище дирижабля оторвалось от земли и растворилось в ночной темноте. Днём 6 февраля, благополучно пройдя Петрозаводск и Кемь, корабль двинулся к Кандалакше, где попал в зону сильного снегопада. Около 20 часов от местных жителей поступили тревожные сообщения о сильном гуле и взрыве. Из воспоминаний бортинженера дирижабля В.А. Устиновича:
"Я отдыхал в гамаке над гондолой экипажа перед своей вахтой, когда был разбужен страшным ударом и треском деревьев. Почувствовал дым, понял – горим… Пробил обшивку киля и вывалился наружу. Почти 20 тыс. "кубиков" водорода – это море огня! Горящие обломки разламывались на деревьях и падали вниз. Снег был глубокий, не меньше метра, и это спасло…
Собралось нас шестеро из девятнадцати – все, кто остался в живых. Кроме меня, спаслись механики Константин Новиков, Алексей Бурмакин и Дмитрий Матюнин, находившиеся на вахтах в моторных гондолах, четвёртый помощник командира Виктор Почекин и радиоинженер Арий Воробьёв". (Каминский, 2006).
Спасшиеся вспоминали, что показания высотомера по маршруту не соответствовали высотам возвышенностей, над которыми пролетал дирижабль. Штурман Мячков первым увидел по курсу большую гору и поднял тревогу. Рулевые лихорадочно заработали штурвалами, пытаясь задрать нос дирижабля и увеличить высоту. Но гора неотвратимо надвигалась. После удара о склон конструкция не выдержала и стала разваливаться. Разбившиеся фосфорные осветительные бомбы вызвали пожар.
Роковым препятствием стала Небло-Гора в 18 км от железнодорожной станции Белое море. Причиной же катастрофы можно считать схематичные карты, составленные ещё в начале века, и решение командира двигаться на опасно малой высоте в плохую погоду. Почему бы сразу не уйти вверх, за облака? В Москве, на Новодевичьем кладбище, в стене старого монастыря покоятся урны с прахом 13 погибших астронавтов. Всё устроено по высшему разряду, но кому от этого легче?
…Теперь в роли спасателей могли выступить только моряки. 15 февраля ледокольные пароходы "Мурман" и "Таймыр" были в 50–60 км от папанинской льдины. Между кораблями возникло своеобразное соперничество: кто первым достигнет цели. 12 февраля Кренкель увидел на горизонте огни, отличавшиеся от звёзд своей неподвижностью. Фёдоров навёл теодолит и убедился в их "земном" происхождении. Условившись по радио с "Таймыром" об обмене сигналами, Папанин зажёг магниевую ракету. На пароходе её заметили.
В это время льдина с остатками лагеря находилась вблизи Гренландии, отчётливо был виден суровый гористый берег. "Таймыр" не мог подойти ближе из-за торосов, а для бортовых самолётов нужны были ровные молодые поля.
14 февраля лёд начало разводить, и "Таймыр" продвинулся ближе к лагерю. В тот же день сюда подошёл второй ледокольный пароход "Мурман", на борту которого находился самолёт Ш-2 Черевичного. Этот пилот дважды вылетал на поиски, но из второго рейса не вернулся. Для его обнаружения с "Таймыра" послали Власова, который случайно наткнулся на аэродром "СП-1" и совершил посадку. Встретивший его Папанин посоветовал пилоту не терять на них время и продолжить поиски Черевичного, который мог находиться в критическом положении.
Прочёсывая окрестности, Власов обнаружил пропавший самолёт и двумя рейсами вывез лётчиков на пароход. Позднее "Таймыр" подошёл к этому месту и поднял машину на борт. Оказалось, что наступившая темнота и густой туман вынудили пилотов пойти на посадку. Ради экономии горючего мотор выключили. Длинную полярную ночь просидели в тесной кабине, а световой день провозились с изношенным мотором. Запустить его так и не удалось, после чего последовала ещё одна трудная ночёвка.
В ночь на 19 февраля к лагерю "СП-1" подошёл "Мурман", а позднее и "Таймыр". Это был 274-й день на льдине. Неподалеку, светясь многочисленными огнями, стояли два корабля. Папанинцы связывали в пачки тетради с ценными записями, тщательно укладывали их и фотоплёнки в рюкзаки. Метеоприборы не стали снимать, чтобы утром провести последние наблюдения. Никому не спалось. Папанин и Кренкель молча склонились над шахматами. Утром в лагерь пришла большая группа моряков. Следуя приказу руководства экспедиции, они собрали разбросанное по поверхности льдины снаряжение, выкопали из снега занесённую палатку и перенесли всё это на пароход. Благодаря такой предусмотрительности, палатка "СП-1" в настоящее время находится в экспозиции Музея Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге.
Когда зимовщики и встречающие подошли к кораблям, возник спор: кто кого заберёт. Соблазняли запасами пива, фруктов и овощей, пугали обилием клопов у соперников. В итоге потянули жребий. Папанину с Кренкелем выпало идти на "Мурмане", а Фёдорову и Ширшову – на "Таймыре". Их проводили в кают-компании и сходу налили по стакану спирта под селёдочку и солёный огурец. После горячей ванны, первой за девять месяцев, последовал уже настоящий банкет.
Вскоре суда встретились с ледоколом "Ермак" во главе с О.Ю. Шмидтом. Папанинцы перешли на его борт. В Северном море ледокол попал в жестокий шторм, во время которого его клало на 45 градусов. Невозможно было не только ходить и стоять, но даже спать. Пополнив запасы угля в Таллине, "Ермак" пошёл в Ленинград. Жёны и журналисты встретили их заранее, выйдя навстречу на портовом ледоколе "Трувор".
После митинга в порту папанинцев вместе с жёнами на машинах повезли в город. С трудом протиснувшись сквозь людское море, добрались до гостиницы "Европейской". Но полярникам она практически не понадобилась, так как в полночь, после концерта, они сели на московский поезд. На Октябрьском (ныне Ленинградском) вокзале их встречали нарком иностранных дел М.М. Литвинов, начальник Гражданского воздушного флота В.С. Молоков, лётчики-герои А.В. Беляков, М.М. Громов, В.П. Чкалов, А.Б. Юмашев. Комсомольская площадь, несмотря на пасмурный и сырой день, была запружена людьми. После краткого митинга с выступлением Папанина двинулись в Кремль.
В Георгиевском зале героев ждало около 800 человек, пришли члены Политбюро во главе с И.В. Сталиным. Все разместились за накрытыми столами; папанинцы, естественно, за отдельным столом вместе c руководством страны. Официальная часть завершилась концертом. Домой все попали только под утро.
Из воспоминаний И.Д. Папанина:
"В Ленинград мы прибыли во вторник 15 марта. Газеты писали тогда, что встреча вылилась в народное торжество. А как волновалась наша четверка…
В 3 часа 50 минут, когда могучий ледокол, разукрашенный флагами, появился в порту, все суда приветствовали его гудками. На берегу гремели оркестры, заглушая их, над портом пронеслась в небе эскадрилья самолётов.
profilib.org
