Помни день — 9-е января! В день 9 января шли проведать мы царя
Сказ, отколь пошли цари у нас часть 3
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Начало: http://maxpark.com/community/politic/content/3100526
Александр по новой модеНачал царством управлять:Всякий день о свободеПосле чая рассуждать.
По коврам шелковым бродит,
Белой ручкою разводит:
- «Непременно дать свободу,Надо русскому народу»!
Кто был парень не простак, - Ухмылялся лишь в кулак:
- «А ведь царь-то - не дурак».
А иной и рот разинул…
***
Вдруг француз на Русь надвинул, -Царь лишь ручкой белой вскинул.Встрепенулся весь народ,
Грудью прет - вперед,
Сам орет:
- «Вот француза сгоним с поля, -От царя нам будет воля!»
***
Глядь, простыл французов след,
А свободы нет, как нет.
Царь причкнулся, ни гу-гу.
- «Я, мол, власть вельможам сдал».
Аракчеев - генерал
Весь народ согнул в дугу.
***
У господ крестьянам горе,У царя в именьях - вдвое.
Царь настроил новых сел,
В них устав военный ввел:
До полдень ружьем махать,
С полудня косить, пахатьИ чтоб в тот полдневный срокУспевать дневной урок.
Всех поставил на учет, -
Кто что кушает и пьет,
И в году всего семь дёнЦеловать дозволил жен.
По субботам бани были:
Мужики лежали в мыле,
Выли.
***
В долгом времени аль вскореЦарь отправился на море,
Да расстроился в дорогеИ скончался в Таганpoге.
- «Эй, наследник Николай,
Ты команду принимай»!
А наследник - царский брат,
Тому и рад.Ан гвардейские солдатыГоворят: - «А что, ребята,
Не пopa-ль добыть свободу
Русскому народу?»
***
Вот на площадь выступают,
Трубы звонкие играют,
Сам полковник впереди
Со крестами на груди.
Молвит: - «Братцы, не плошай!
Победи аль умирай!»
А на них, уж в бой готово,
Войско движется царево.
У царя несметна рать, -
Знать гвардейцам умирать.
***
Утвердился Николай,
И пошел по царству лай:
Бунту встречь –
Вешать, сечь!»
Утром, только зарю бьют,
Уж, наказывать ведут.
Наготове строй солдат,
Всякий с палкой, рад не рад.
Как ударят раз пятьсот,
Не опомнишься и в год,
А как влепят тысяч пять,
Так в могилу ляжешь спать.
Хорошо солдаты бьют,
Царя Палкиным зовут.
***
Царь-то крут,
Да не все же кнут и кнут.,.
На поддержку русских сил
Он жандармов учредил.
***
Жандарм ходит по полу,
Виснет сабля до полу.
Голубой на нем наряд,
Ясны пуговки горят.
На груди висит шнурок,
В ручке беленькой платок.
На шнурке отцов он душит,
А их детям слезы сушит:
Как утрет платочком раз, -
Уж не слезы, кровь из глаз.
***
Эх, и тяпнули мы горя,
Как зашла война на море.
На войну валит народ,
Сам гудет:
«Царь услуги не забудет, -
Вот сейчас свобода будет».
Ан лишь тот ее дождался,
Кто со смертью побратался,
Царь войны не дотянул
И под грохот крымских дул
В гроб нырнул.
***
Александр Второй на троне
Тяжко стонет,
Слезы ронит:
Принял царство в беспорядке,
А с отца-то взятки гладки.
Про бунты из деревень
Идут вести что ни день.
Люд забитый крепостной
На дворян пошел войной.
От большого в них урона
Слабнет трона оборона.
Александра пронял пот.
Вот на сход
Он дворян к себе зовет
И такую речь ведет.
- «Утверждаю вас заране,
Господа дворяне:
Хоть на мне и царский чин, -
Я такой же дворянин.
Потому скажу вам смело:
Недопрело наше дело.
Коль не дать крестьянам воли,
Через год аль два, не боле,
Нам наверно будет мат
В аккурат.
Мы поэтому решили
Уступить крестьянской силе.
Но не бойтесь: я в обиду
Ни себя, ни вас не дам
И свободу лишь для виду
У меня получит «хам».
Наделим его землицей
Мы на душу в два вершка,
А за землю ту сторицей
Мы облупим мужика.
Без земли крестьянин слаб:
Будет нам он по смерть раб».
Александр Освободитель
Тут дворян к столу позвал:
- «Подкрепиться не хотите-ль?»
И до утра пировал.
***
Что-ж? Вед, вышло, в самом деле,
Как по писанному так:
Сел крестьянин на наделе
Словно на мель рак.
Втрое больше он ломает
На царя и на господ,
В козну подать выправляет.
Льет с него кровавый пот.
Там, где капля упадет,
Гуще хлебушко взойдет.
***
Чешут головы крестьяне:
- «Вот поди-ж ты! Что за прах?
Распроклятые дворяне
Обошли, ведь, нас в глазах.
Только вот ужо дай сроку:
Царь про все узнает сам, -
Он убавит с нас оброку,
А земли прибавить нам.
Царь нас пожалеет,
Царь нам порадеет».
***
Вот проходит двадцать лет,
Всё прирезки нет.
А народ твердит свое:
«Скоро будет нам житье.
Царь про все узнает сам
И земли прибавит нам».
***
Только белый свет, ей-ей,
Нeбез добрых, ведь, людей.
Вот пришли социалисты,
Что разумны, что речисты.
По народу они ходят,
С мужиками речь заводят,
Разъясняют, что и как...
Да и царь-то не дурак.
Эй, держись, народ ученый!
Государевы шпионы
В городах, селеньях рыщут,
«Сицилистов» ищут,
Крутят за спину им руки,
Волокут на муки.
Да они не оробели,
Царю в очи правду пели.
Вот, чтоб душеньку потешить,
Царь велел их вешать,
Те и видят, что с царем
Не столкуешься добром.
Тут «Народной Воли» гром
Грянул над царем:
Марта первого числа
Александра смерть снесла.
***
Новый царь на царство сел,
Mиpкрещеный загудел:
«Вот пройдет неделька, -
Будет нам земелька.
***
Вот выходит манифест,
Чтоб старшины с разных мест
Собрались на сход в Москву, -
Будет сон на-яву.
Взгомонился тут народ,
В Белокаменную прет
Хлеб да соль царю поднесть,
Об нужде ему довесть.
***
Подношенье царь берет
И к старшинам речь ведет,
Словно сабелькой сечет.
Бьет их словом по кудрям,
По их сивым головам:
- «Ой, вы гой-еси старшины,
Стоеросовы осины.
Полно верить в небылицы,
Не дождетесь вы землицы,
Передайте мужикам, -
Ничего я им не дам.
И скажу вам на прощанье,
Чтоб вы были в послушанье
У моих у воевод,
У чиновников, господ.
А в невзгоде деревенской
Вас утешит земский.
Вот мой сказ.
На первый раз
Будет с вас».
Тут старшины поклонились,
Повздыхали, покрестились
И пошли обратно в путь,
Свесив головы на грудь.
***
Попереди мчится ветер,
Милость царскую несет,
Гнет верхушки старых ветел,
Над избой в трубу поет:
- «Нетземли, кольволи нет».
Слышит песню старый дед,
С печи голову спустил,
Проговорил:
- «Вишь, надеялись-то зря,
Надо ждать еще царя».
***
Александр сидит на троне
В златокованной короне,
Хлещет пиво да вино,
Сам же думает одно:
Как бы снова под господ
Воротить простой народ.
Aпо царству с давних пор
Ходить голод, ходит мор.
Александру нет беды:
Он не ведает, нужды.
Под царем кряхтит народ,
Да в народе слух идет:
У царя сынок растет;
Хоть умом и не силен,
Да к народу ласков он.
- «Погоди, помрет старик,
Повольней вздохнет мужик».
***
Под святыми царь лежит,
На смотрины сын катит.
А народ и не поймет,
Что такое он дерет:
«Со святыми -ль упокой»,
«По улице-ль мостовой».
На погост отца стащили,
За стол свадьбу посадили.
Гости пили на здоровье,
За Николино здоровье,
За жену его царицу,
За заморскую синицу.
***
Только свадебку сыграли,
По гостей опять послали.
Вышло снова столованье,
На Москве коронованье.
Царь дворян к ceбе повел,
Посадил с собой за стол,
А народ
В свой черед
Пировать послал на воле.
На Ходынском славном поле,
На широком на помосте
Собрались царевы гости.
Только сели за столы,
Подломилися полы.
А помосты-то высоки,
А под ними ров глубокий...
Трое суток он
Был телами загружен.
Так-то царь короновался,
На Москве в крови купался.
***
Праздно, весело в столице
Николай живет с царицей.
А при них большой приплод –
Дочек целый хоровод.
Бог подал им и сынка,
***
А дворец-то - загляденье.
Есть еще у них именья, -
Сто мильонов десятин.
Царь владеет всем один.
Те именья не простые,
В них все руды золотее.
Сверх того еще доход
Из казны царю идет.
Получает в месяц он
Чистоганом миллион.
За царем стоить родня.
Все люднее день от дня:
Сватья, братья, тетки, дяди,
Тож и эти не в накладе.
Тянет с русского народа
Лже-Романовых порода
Пятьдесят мильонов в год.
И безропотно народ
Подать тяжкую несет,
За царя молитвы шлет,
Землю - волю ждет.
***
Чтоб морочить мужиков,
Царь настроил кабаков.
Без просыпу пьет народ,
А царю и без забот:
Царствуй, сидя под оконцем.
Глядь, поссорился с японцем,
А народ японский мал,
Да удал, -
Царь того не рассчитал.
***
Топоры кузнец кует,
А сам песенки поет:
В день девятый января
Шли проведать мы царя.
Не гулять к нему, не пить,
Шли мы милости просить.
А уж он нас угостил,
Да покатом положил,
Белым снегом накормил,
Нашей кровью напоил.
С того пира тысяч пять
На погост стащили спать.
Ой ты, батюшка наш царь,
Православный государь,
Сколь ты добрый человек!
Больше полгода уплыло,
Муравой могилы вскрыло
И на дно японских вод
Опустился русский флот,
Толк опять пошел в народе
О земле и о свободе.
Говорили так и эдак
И решили напоследок:
Не по шучьему веленью,
По народному хотенью,
Стали фабрики, заводы,
Поезда и пароходы;
Жернова не стронешь с места
Пекаря не месят теста,
И поутру Николаю
Не подали булок к чаю.
***
Царь опешил, - «Как же так?
Непривык я натощак
Заниматься царским делом,
Бунт выходит в царстве целом».
А царица
Кипятится:
- «Говорила я намедни;
Напиши царям соседним,
Напиши своей родне,
Чтоб прислали нам подмоги
В случае тревоги.
Вот сидим теперь в мотне,
Чуть жива я с перепугу».
Утешает царь супругу:
- «Без тебя я знаю сам,
Написал по всем местам.
Немцы, турки, англичане -
Рад я всякому заране,
Кто на помощь к нам придет.
Да идти-то им далече.
Ин мороз дерет мне плечи:
Вдруг про все про то вперед
Наш дознается народ.
Лучше справиться уловкой
Нам с проклятой забастовкой.
Что-то скажут мне вельможи».
А вельможи - в голос то же.
***
В тот же час
Был готов царев указ:
Божьей милостию, мы
Объявляем всей Pocсии:
Миновало царство тьмы,
Времена прошли лихие.
Десять лет из года в год
Притесняли мы народ,
А теперь всему народу
Пожелали дать свободу.
А указу в подкрепленье
Наше повеленье:
Чтоб в такую-то седьмицу
Нарядили к нам в столиwe
Лучших выборных людей
От губерний, областей.
Эту выборную рать
Надо Думой величать.
Чтобы нам зимой и летом
Бегaть в Думу за советом,
И, без Думы той согласья,
Чтоб не править одночасья.
Наша воля непреклонна—
Царствовать законно.
Дан в такое то число.
Mеcтo: Царское Село».
***
И едва простой народ
Про указ прослышал тот, -
Как по щучьему веленью,
Все пришло опять в движенье.
В ход опять пошли заводы,
Поезда и пароходы;
В белокаменной печи
Румянеют калачи.
А по улицам народ
В пляску с присвистом идет.
Уж и праздник в тот день был!
Кое-кто говорил:
- «Эй, плясать-то больно рано:
Каб не вышло тут обмана»?!!
Да на радостях народ
Не услышал голос тот.
***
Царь хоть Думу обещал,
А в уме не то держал.
Да как с месяц пролетело,
Ждать народу надоело;
А в Москве первопрестольный,
Звон пошел не колокольный,
И принялся люд рабочий
Там кричать, что было мочи:
- «Эй, народ-то ведь надули»!!!
Засвистали ядра, пули.
Много сгибло тут народу
За свободу.
***
Вот собрались депутаты
В государевы палаты,
Стали думать да рядить,
Чем народу пособить.
Только видят - дело ясно,
Спорить нечего напрасно:
Ничего не надо боле,—
Только дать земли и воли.
У царя занялся дух.
Кликнул он ретивых слуг,—
Дума—бух.
Депутатов похватали,
По острогам рассовали,
И на страх России всей
Суд открыли полевой.
***
Царь казнит без сожаленья.
А все нету усмиренья.
Вот полгода уплывает,
Думу снова он сзывает.
Глядь, и новая про то-жь,
Про земельный про дележ.
Только зубы чешут зря:
Власть-то вся в руках царя,
А ему дележ -
Острый нож.
Снова Дума под горой,
А за Думою второй
Вылезает Дума - гуня,
Дума третьего июня:
Толстосумы-мужики,
Октябристы-хомяки, Черняки,
Ласковы к правительству,
К его величеству.
***
В поле новые качели
С перекладиной из ели.
Никто на них не садится,
Ни царь, ни царица,
Никрасная девица.
Человек от них бежит,
Воронье на них летит.
Вот качели заскрипели,
С криком вороны взлетели
На качелях мужичок,
Под качелями волчок.
***
День за днем, за годом год –
Словно реченька плывет.
Царь с царицею в ладу,
Враз дудят в одну дуду,
Держат думушку одну, -
Как затеять с кем войну.
Коль счастливо воевать,
Так спокойней царевать:
В битвах некогда народу,
Думать про свободу.
***
Вот лежит на печке дед,
Девяноста почти лет.
На утеху старых дней
Трех имел он сыновей.
Трое все в могиле спят.
Уж как самый cтapший брат
В день девятый января
На пиру был у царя.
В чужедальной стороне
Пал середний на войне.
Младший, верно, был бы жив
Да среди родимых нив
Суд военно-полевой
Удушил его петлей.
***
Долбит дедка на печи
Мослаками кирпичи.
Вот уж он который год
Царской милости не ждет.
Внука с белой головой
Гладит дряхлою рукой,
Тихо шепчет: «Вырастай,
Сам свободу добывай.
Милость царская велика,
А не стоит она лыка!»
***
Ходить староста Федот,
Мужиков на сход зовет:
- «Выходи, Егор, Тарас!
От начальства есть указ:
Увязался царь в войну,
Нужны денежки в казну,
А для царских для полков
Надо много мужиков.
***
С печи дед кряхтя спустился
И на сходку потащился.
Обступили деда вкруг:
- «Присоветуй, милый друг!»
А старинушка в ответь:
- «Уж не знаю что, мой свет.
То ли рать царю сбирать,
То ли брагу затирать?
Эх, заварим бражку нову
На погибель на цареву!
От царей не жди добра.
Взяться нам за ум пора,
Гнать их с нашего двора.
***
Только староста Федот
Тут выходит наперед.
А Федот живет богато,—
Был в кабатчиках когда-то.
Он записан в сотне черной
И слуга царю покорный:
- «Да за этакую речь
Мало голову отсечь!
Вишь он что: «царя не надо!»
Тут, к примеру, даже стадо
Не живет без пастуха».
Дед на это: «Ха-ха-ха!
Эх ты, староста Федот!
Да ведь в стаде ходит скот,
А мужик-то нешто бык?
Прикусил бы ты язык:
Борода-то, что лопата,
А рассудком не богата.
Вот попомни ты, Федот:
Скоро времячко придет,—
Продерет глаза народ.
Он зажмет, зажмет в комок
Весь Романовский домок
Да и - кок!
APoccиeй наперед
Будет править сам народ.
Тут Федот и рот разинул.
А старик картуз надвинул
И пошел из круга вон.
***
Я про это слышал звон.
Сам на сходке не бывал,
А что слышал, рассказал.
Знать, старик-те был пророк:
Что сказал, сбылося в срок.
maxpark.com
Сказ, отколь пошли цари у нас часть 3
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Начало: http://maxpark.com/community/politic/content/3100526
Александр по новой модеНачал царством управлять:Всякий день о свободеПосле чая рассуждать.
По коврам шелковым бродит,
Белой ручкою разводит:
- «Непременно дать свободу,Надо русскому народу»!
Кто был парень не простак, - Ухмылялся лишь в кулак:
- «А ведь царь-то - не дурак».
А иной и рот разинул…
***
Вдруг француз на Русь надвинул, -Царь лишь ручкой белой вскинул.Встрепенулся весь народ,
Грудью прет - вперед,
Сам орет:
- «Вот француза сгоним с поля, -От царя нам будет воля!»
***
Глядь, простыл французов след,
А свободы нет, как нет.
Царь причкнулся, ни гу-гу.
- «Я, мол, власть вельможам сдал».
Аракчеев - генерал
Весь народ согнул в дугу.
***
У господ крестьянам горе,У царя в именьях - вдвое.
Царь настроил новых сел,
В них устав военный ввел:
До полдень ружьем махать,
С полудня косить, пахатьИ чтоб в тот полдневный срокУспевать дневной урок.
Всех поставил на учет, -
Кто что кушает и пьет,
И в году всего семь дёнЦеловать дозволил жен.
По субботам бани были:
Мужики лежали в мыле,
Выли.
***
В долгом времени аль вскореЦарь отправился на море,
Да расстроился в дорогеИ скончался в Таганpoге.
- «Эй, наследник Николай,
Ты команду принимай»!
А наследник - царский брат,
Тому и рад.Ан гвардейские солдатыГоворят: - «А что, ребята,
Не пopa-ль добыть свободу
Русскому народу?»
***
Вот на площадь выступают,
Трубы звонкие играют,
Сам полковник впереди
Со крестами на груди.
Молвит: - «Братцы, не плошай!
Победи аль умирай!»
А на них, уж в бой готово,
Войско движется царево.
У царя несметна рать, -
Знать гвардейцам умирать.
***
Утвердился Николай,
И пошел по царству лай:
«Трон беречь—
Бунту встречь –
Вешать, сечь!»
Утром, только зарю бьют,
Уж, наказывать ведут.
Наготове строй солдат,
Всякий с палкой, рад не рад.
Как ударят раз пятьсот,
Не опомнишься и в год,
А как влепят тысяч пять,
Так в могилу ляжешь спать.
Хорошо солдаты бьют,
Царя Палкиным зовут.
***
Царь-то крут,
Да не все же кнут и кнут.,.
На поддержку русских сил
Он жандармов учредил.
***
Жандарм ходит по полу,
Виснет сабля до полу.
Голубой на нем наряд,
Ясны пуговки горят.
На груди висит шнурок,
В ручке беленькой платок.
На шнурке отцов он душит,
А их детям слезы сушит:
Как утрет платочком раз, -
Уж не слезы, кровь из глаз.
***
Эх, и тяпнули мы горя,
Как зашла война на море.
На войну валит народ,
Сам гудет:
«Царь услуги не забудет, -
Вот сейчас свобода будет».
Ан лишь тот ее дождался,
Кто со смертью побратался,
Царь войны не дотянул
И под грохот крымских дул
В гроб нырнул.
***
Александр Второй на троне
Тяжко стонет,
Слезы ронит:
Принял царство в беспорядке,
А с отца-то взятки гладки.
Про бунты из деревень
Идут вести что ни день.
Люд забитый крепостной
На дворян пошел войной.
От большого в них урона
Слабнет трона оборона.
Александра пронял пот.
Вот на сход
Он дворян к себе зовет
И такую речь ведет.
- «Утверждаю вас заране,
Господа дворяне:
Хоть на мне и царский чин, -
Я такой же дворянин.
Потому скажу вам смело:
Недопрело наше дело.
Коль не дать крестьянам воли,
Через год аль два, не боле,
Нам наверно будет мат
В аккурат.
Мы поэтому решили
Уступить крестьянской силе.
Но не бойтесь: я в обиду
Ни себя, ни вас не дам
И свободу лишь для виду
У меня получит «хам».
Наделим его землицей
Мы на душу в два вершка,
А за землю ту сторицей
Мы облупим мужика.
Без земли крестьянин слаб:
Будет нам он по смерть раб».
Александр Освободитель
Тут дворян к столу позвал:
- «Подкрепиться не хотите-ль?»
И до утра пировал.
***
Что-ж? Вед, вышло, в самом деле,
Как по писанному так:
Сел крестьянин на наделе
Словно на мель рак.
Втрое больше он ломает
На царя и на господ,
В козну подать выправляет.
Льет с него кровавый пот.
Там, где капля упадет,
Гуще хлебушко взойдет.
***
Чешут головы крестьяне:
- «Вот поди-ж ты! Что за прах?
Распроклятые дворяне
Обошли, ведь, нас в глазах.
Только вот ужо дай сроку:
Царь про все узнает сам, -
Он убавит с нас оброку,
А земли прибавить нам.
Царь нас пожалеет,
Царь нам порадеет».
***
Вот проходит двадцать лет,
Всё прирезки нет.
А народ твердит свое:
«Скоро будет нам житье.
Царь про все узнает сам
И земли прибавит нам».
***
Только белый свет, ей-ей,
Нeбез добрых, ведь, людей.
Вот пришли социалисты,
Что разумны, что речисты.
По народу они ходят,
С мужиками речь заводят,
Разъясняют, что и как...
Да и царь-то не дурак.
Эй, держись, народ ученый!
Государевы шпионы
В городах, селеньях рыщут,
«Сицилистов» ищут,
Крутят за спину им руки,
Волокут на муки.
Да они не оробели,
Царю в очи правду пели.
Вот, чтоб душеньку потешить,
Царь велел их вешать,
Те и видят, что с царем
Не столкуешься добром.
Тут «Народной Воли» гром
Грянул над царем:
Марта первого числа
Александра смерть снесла.
***
Новый царь на царство сел,
Mиpкрещеный загудел:
«Вот пройдет неделька, -
Будет нам земелька.
***
Вот выходит манифест,
Чтоб старшины с разных мест
Собрались на сход в Москву, -
Будет сон на-яву.
Взгомонился тут народ,
В Белокаменную прет
Хлеб да соль царю поднесть,
Об нужде ему довесть.
***
Подношенье царь берет
И к старшинам речь ведет,
Словно сабелькой сечет.
Бьет их словом по кудрям,
По их сивым головам:
- «Ой, вы гой-еси старшины,
Стоеросовы осины.
Полно верить в небылицы,
Не дождетесь вы землицы,
Передайте мужикам, -
Ничего я им не дам.
И скажу вам на прощанье,
Чтоб вы были в послушанье
У моих у воевод,
У чиновников, господ.
А в невзгоде деревенской
Вас утешит земский.
Вот мой сказ.
На первый раз
Будет с вас».
Тут старшины поклонились,
Повздыхали, покрестились
И пошли обратно в путь,
Свесив головы на грудь.
***
Попереди мчится ветер,
Милость царскую несет,
Гнет верхушки старых ветел,
Над избой в трубу поет:
- «Нетземли, кольволи нет».
Слышит песню старый дед,
С печи голову спустил,
Проговорил:
- «Вишь, надеялись-то зря,
Надо ждать еще царя».
***
Александр сидит на троне
В златокованной короне,
Хлещет пиво да вино,
Сам же думает одно:
Как бы снова под господ
Воротить простой народ.
Aпо царству с давних пор
Ходить голод, ходит мор.
Александру нет беды:
Он не ведает, нужды.
Под царем кряхтит народ,
Да в народе слух идет:
У царя сынок растет;
Хоть умом и не силен,
Да к народу ласков он.
- «Погоди, помрет старик,
Повольней вздохнет мужик».
***
Под святыми царь лежит,
На смотрины сын катит.
А народ и не поймет,
Что такое он дерет:
«Со святыми -ль упокой»,
«По улице-ль мостовой».
На погост отца стащили,
За стол свадьбу посадили.
Гости пили на здоровье,
За Николино здоровье,
За жену его царицу,
За заморскую синицу.
***
Только свадебку сыграли,
По гостей опять послали.
Вышло снова столованье,
На Москве коронованье.
Царь дворян к ceбе повел,
Посадил с собой за стол,
А народ
В свой черед
Пировать послал на воле.
На Ходынском славном поле,
На широком на помосте
Собрались царевы гости.
Только сели за столы,
Подломилися полы.
А помосты-то высоки,
А под ними ров глубокий...
Трое суток он
Был телами загружен.
Так-то царь короновался,
На Москве в крови купался.
***
Праздно, весело в столице
Николай живет с царицей.
А при них большой приплод –
Дочек целый хоровод.
Бог подал им и сынка,
***
А дворец-то - загляденье.
Есть еще у них именья, -
Сто мильонов десятин.
Царь владеет всем один.
Те именья не простые,
В них все руды золотее.
Сверх того еще доход
Из казны царю идет.
Получает в месяц он
Чистоганом миллион.
За царем стоить родня.
Все люднее день от дня:
Сватья, братья, тетки, дяди,
Тож и эти не в накладе.
Тянет с русского народа
Лже-Романовых порода
Пятьдесят мильонов в год.
И безропотно народ
Подать тяжкую несет,
За царя молитвы шлет,
Землю - волю ждет.
***
Чтоб морочить мужиков,
Царь настроил кабаков.
Без просыпу пьет народ,
А царю и без забот:
Царствуй, сидя под оконцем.
Глядь, поссорился с японцем,
А народ японский мал,
Да удал, -
Царь того не рассчитал.
***
Топоры кузнец кует,
А сам песенки поет:
В день девятый января
Шли проведать мы царя.
Не гулять к нему, не пить,
Шли мы милости просить.
А уж он нас угостил,
Да покатом положил,
Белым снегом накормил,
Нашей кровью напоил.
С того пира тысяч пять
На погост стащили спать.
Ой ты, батюшка наш царь,
Православный государь,
Не забудем мы вовек,
Сколь ты добрый человек!
Больше полгода уплыло,
Муравой могилы вскрыло
И на дно японских вод
Опустился русский флот,
Толк опять пошел в народе
О земле и о свободе.
Говорили так и эдак
И решили напоследок:
Не по шучьему веленью,
По народному хотенью,
Стали фабрики, заводы,
Поезда и пароходы;
Жернова не стронешь с места
Пекаря не месят теста,
И поутру Николаю
Не подали булок к чаю.
***
Царь опешил, - «Как же так?
Непривык я натощак
Заниматься царским делом,
Бунт выходит в царстве целом».
А царица
Кипятится:
- «Говорила я намедни;
Напиши царям соседним,
Напиши своей родне,
Чтоб прислали нам подмоги
В случае тревоги.
Вот сидим теперь в мотне,
Чуть жива я с перепугу».
Утешает царь супругу:
- «Без тебя я знаю сам,
Написал по всем местам.
Немцы, турки, англичане -
Рад я всякому заране,
Кто на помощь к нам придет.
Да идти-то им далече.
Ин мороз дерет мне плечи:
Вдруг про все про то вперед
Наш дознается народ.
Лучше справиться уловкой
Нам с проклятой забастовкой.
Что-то скажут мне вельможи».
А вельможи - в голос то же.
***
В тот же час
Был готов царев указ:
Божьей милостию, мы
Объявляем всей Pocсии:
Миновало царство тьмы,
Времена прошли лихие.
Десять лет из года в год
Притесняли мы народ,
А теперь всему народу
Пожелали дать свободу.
А указу в подкрепленье
Наше повеленье:
Чтоб в такую-то седьмицу
Нарядили к нам в столиwe
Лучших выборных людей
От губерний, областей.
Эту выборную рать
Надо Думой величать.
Чтобы нам зимой и летом
Бегaть в Думу за советом,
И, без Думы той согласья,
Чтоб не править одночасья.
Наша воля непреклонна—
Царствовать законно.
Дан в такое то число.
Mеcтo: Царское Село».
***
И едва простой народ
Про указ прослышал тот, -
Как по щучьему веленью,
Все пришло опять в движенье.
В ход опять пошли заводы,
Поезда и пароходы;
В белокаменной печи
Румянеют калачи.
А по улицам народ
В пляску с присвистом идет.
Уж и праздник в тот день был!
Кое-кто говорил:
- «Эй, плясать-то больно рано:
Каб не вышло тут обмана»?!!
Да на радостях народ
Не услышал голос тот.
***
Царь хоть Думу обещал,
А в уме не то держал.
Да как с месяц пролетело,
Ждать народу надоело;
А в Москве первопрестольный,
Звон пошел не колокольный,
И принялся люд рабочий
Там кричать, что было мочи:
- «Эй, народ-то ведь надули»!!!
Засвистали ядра, пули.
Много сгибло тут народу
За свободу.
***
Вот собрались депутаты
В государевы палаты,
Стали думать да рядить,
Чем народу пособить.
Только видят - дело ясно,
Спорить нечего напрасно:
Ничего не надо боле,—
Только дать земли и воли.
У царя занялся дух.
Кликнул он ретивых слуг,—
Дума—бух.
Депутатов похватали,
По острогам рассовали,
И на страх России всей
Суд открыли полевой.
***
Царь казнит без сожаленья.
А все нету усмиренья.
Вот полгода уплывает,
Думу снова он сзывает.
Глядь, и новая про то-жь,
Про земельный про дележ.
Только зубы чешут зря:
Власть-то вся в руках царя,
А ему дележ -
Острый нож.
Снова Дума под горой,
А за Думою второй
Вылезает Дума - гуня,
Дума третьего июня:
Толстосумы-мужики,
Октябристы-хомяки, Черняки,
Ласковы к правительству,
К его величеству.
***
В поле новые качели
С перекладиной из ели.
Никто на них не садится,
Ни царь, ни царица,
Никрасная девица.
Человек от них бежит,
Воронье на них летит.
Вот качели заскрипели,
С криком вороны взлетели
На качелях мужичок,
Под качелями волчок.
***
День за днем, за годом год –
Словно реченька плывет.
Царь с царицею в ладу,
Враз дудят в одну дуду,
Держат думушку одну, -
Как затеять с кем войну.
Коль счастливо воевать,
Так спокойней царевать:
В битвах некогда народу,
Думать про свободу.
***
Вот лежит на печке дед,
Девяноста почти лет.
На утеху старых дней
Трех имел он сыновей.
Трое все в могиле спят.
Уж как самый cтapший брат
В день девятый января
На пиру был у царя.
В чужедальной стороне
Пал середний на войне.
Младший, верно, был бы жив
Да среди родимых нив
Суд военно-полевой
Удушил его петлей.
***
Долбит дедка на печи
Мослаками кирпичи.
Вот уж он который год
Царской милости не ждет.
Внука с белой головой
Гладит дряхлою рукой,
Тихо шепчет: «Вырастай,
Сам свободу добывай.
Милость царская велика,
А не стоит она лыка!»
***
Ходить староста Федот,
Мужиков на сход зовет:
- «Выходи, Егор, Тарас!
От начальства есть указ:
Увязался царь в войну,
Нужны денежки в казну,
А для царских для полков
Надо много мужиков.
***
С печи дед кряхтя спустился
И на сходку потащился.
Обступили деда вкруг:
- «Присоветуй, милый друг!»
А старинушка в ответь:
- «Уж не знаю что, мой свет.
То ли рать царю сбирать,
То ли брагу затирать?
Эх, заварим бражку нову
На погибель на цареву!
От царей не жди добра.
Взяться нам за ум пора,
Гнать их с нашего двора.
***
Только староста Федот
Тут выходит наперед.
А Федот живет богато,—
Был в кабатчиках когда-то.
Он записан в сотне черной
И слуга царю покорный:
- «Да за этакую речь
Мало голову отсечь!
Вишь он что: «царя не надо!»
Тут, к примеру, даже стадо
Не живет без пастуха».
Дед на это: «Ха-ха-ха!
Эх ты, староста Федот!
Да ведь в стаде ходит скот,
А мужик-то нешто бык?
Прикусил бы ты язык:
Борода-то, что лопата,
А рассудком не богата.
Вот попомни ты, Федот:
Скоро времячко придет,—
Продерет глаза народ.
Он зажмет, зажмет в комок
Весь Романовский домок
Да и - кок!
APoccиeй наперед
Будет править сам народ.
Тут Федот и рот разинул.
А старик картуз надвинул
И пошел из круга вон.
***
Я про это слышал звон.
Сам на сходке не бывал,
А что слышал, рассказал.
Знать, старик-те был пророк:
Что сказал, сбылося в срок.
maxpark.com
"В день девята января шли проведать мы царя..."
Впрочем, ко мне косвенное отношение он имеет, потому что в посте будет фото наших кошек. И к январю косвенное отношение тоже есть, потому что снимки сделаны вчера вечером, то есть, в январе.====Вот это новое фото Сары Мухамедовны. 10 лет ей будет этой весной. Каждое утро мне мурлычет. Когда я завтракаю, традиционно сидит на левом колене. Хитрая кошка. Котята у неё рождаются почему-то с синими глазами. Три помёта раздали кроме одного котёнка с зелёными глазами.
===А это - Шура. сколько лет ей. мы не знаем. Почти 10 лет назад она пришла к нам взрослой кошкой. Пушистая кошка, а хвост - позорная верёвочка. Вредная кошка. На даче прекрасно ловит мышей, замечательно лазает по деревьям и крышам, несмотря на толстое пузо. У неё тоже три помёта раздали и тоже кроме одного чёрного хромого котёнка.
===========Это - наша лохматая полуперсидка Тюпа. 5,5 лет назад она кинулась мне под ноги посреди леса. Откуда взялась - не знаю. Было её недель 6-8, не больше. Пугливая кошка и неловкая, по крыше ходит с большим трудом, по деревьям лазает плохо, мышей не ловит. Их всех наших кошек самая мурлыкастая. Каждый завтрак сидит у меня на правом колене, а когда ухожу на работу, часто пытается меня удержать: цепляется одной лапой за меня, другой за дверь. У этой коши были особенно красивые котята. Всех раздали.
============Остальных я тоже вчера сфотографировал, но хватит четырёх, правда? 4-я пусть будет Тора (уменьшительно от Торнадо). Молодая кошка урожая лета 2014 года. Мы её пристроили к соседке из нашего же подъезда, только на 3 этажа ниже. Не уберегла соседка кошу. Сбежала. Где гуляла полгода, не знаю. Весной подкараулила, когда сын собачку выгуливал, кинулась к собаке, стала мурлыкать... Взяли. Вредная кошка, наглая, сильная, ловкая, умная, очень громко мурлычит. Она к нам пришла "четыре в одной", то есть, непраздная. Но котятки были очень хорошенькие, удалось раздать.
--------------------------Что ещё? Да как-нибудь потом. Так уж получилось, что вчера вообще ничего в журнал не поместил, а сегодня - ничего кроме 4-х кошек.Ещё я старый фильм по телевизору посмотрел. Не просто старый, а старый-старый: "Дети капитана Гранта" с музыкой Дунаевского. Какая музыка! Фильм, конечно, слабый, потому что в одну серию даже сокращённый вариант книги никак не вместить. Но что ещё там хорошее, кроме музыки - у всех героев благородная внешность.
murryc.livejournal.com
Cтарый 4емодан - а-045во
Различные сравнения и метафоры, обычно взятые из мира природы, очень украшают песни. Как и эпитеты, многие метафоры благодаря своему глубокому смыслу и поэтической красоте приобрели очень большую устойчивость, например: Что не ласточки, не касаточки Вкруг тепла гнезда увиваются, Увивается тут родна матушка... Или: Все люди живут. Как цветы цветут, А я, молода. Вяну, как трава...
Особую плавность и напевность придают песням часто вводимые различные ритмические частицы: «Ах-да», «Ой-да», «Эй» и т. д. Поэтическую и музыкальную красоту народных песен усиливают и их различные припевы, совершенно не известные народной эпической поэзии. Повторяясь после каждого куплета, припевы придают большую четкость строфическому построению песен. Особенное значение в припевах имеет их поэтическая образность и их музыкальное звучание. Песенные припевы достаточно разнообразны. Одни из них имеют смысловое значение, например: Калинка, калинка моя, В саду ягода малинка была. Другие же припевы чисто музыкальные. В таких случаях они часто заканчиваются строкой или отдельными словами предыдущего песенного куплета, например: Вдоль да по речке, вдоль да по Казанке Сизый селезень плывет, Ай, да люли, люли, Ай, да люли, люли, Сизый селезень плывет.
Народные лирические песни имеют своеобразную свободную систему рифмовки. Белый стих в них, особенно характерный для протяжных песен, перемежается с парными или групповыми рифмами. Особенно насыщены рифмами песни веселого и юмористического содержания — шуточные и плясовые. Все эти поэтические черты лирических песен дополнялись и всем разнообразием их песенных мелодий. Народные лирические песни со всем их идейным и художественным богатством являются не только величайшим достоянием народа, но и неиссякаемым источником для развития всего русского искусства вообще: книжной лирики, классической музыки, живописи и театра.
IV Народные традиционные крестьянские песни уже с начала XIX вбка стали дополняться песнями нового содержания, происхождение которых было связано с процессами развития капитализма: ростом городов и городского населения, крушением патриархального семейного быта, формированием рабочего класса. Одним из таких новых слоев народных песен стали отдельные стихотворения русских поэтов. Их проникновение в народ наблюдается с конца XVIII века. История развития народной и книжкой русской поэзии с этого времени складывается как история их творческого взаимовлияния и, в частности, как история глубокого воздействия на народные песни произведений многих русских поэтов. Процесс восприятия народными массами стихотворений поэто} в своей основе был глубоко творческим. Это проявилось, с одной стороны, в том, что народ усваивал сравнительно немногие стихо-. творения поэтов, а не все то, что доходило до него из книжной поэзии. Особенно высоко были оценены народом произведения наиболее передовых демократических и революционных поэтов, так как они являлись как бы идейно-художествснным обобщением социального опыта самих трудящихся масс. С другой стороны, творческий характер усвоения народом стихотворений поэтов выразился в том, что в народном бытовании они подвергались самым различным изменениям, целью которых было приблизить их содержание к народной поэзии и придать им нужные песенные качества. В тех же случаях, когда с точки зрения народа таких изменений не требовалось, стихотворения поэтов усваивались им в почти неизмененном виде. Проникновение в народные массы произведений книжной лирик;! можно разделить на несколько этапов.. Первым из них был конец XVIII — начало XIX века, когда книжные стихотворения впервые стали проникать в народный песенный репертуар. Но так как в этот период стихотворения поэтов еще не носили реалистического характера, а изображения народной жизни в них зачастую были проникнуты чертами литературного «пейзанства», то в народные массы перешло сравнительно небольшое количество стихотворений. Популярность в народе получили лишь такие стихотворения, которые тематически или художественно были близки к народной жизни и народной традиционной лирике и в то же время не имели характера чисто внешнего подражания ей (Хованского, Кугушева, Ибрагимова, Мерзлякова и др.). Таких же стихотворений, которые создавались поэтами как прямое подражание тем или другим народным песням (каким, например, был романс Ю. Нелединского-Мелецкого «Выйду ль я на реченьку», размер и первые строки которого 23 были взяты из одноименной народной песни), народ не принимал и не усваивал. Начиная с 20-х годов XIX века между народной и книжной поэзией устанавливаются Солее близкие отношения. Новые пути, по которым шло сближение между народом и русскими поэтами, были впервые проложены великим русским поэтом А. С. Пушкиным. Если до Пушкина многие поэты, особенно поэты-сентименталисты, видели р народных песнях лишь незатейливую принадлежность сельского быта, который они стремились изображать в условно-«пейзанских» тонах, то Пушкин высоко оценил их как истинную поэзию. Решительно отвергнув и чисто внешнее подражательство народным песням, которое очень типично было для ряда поэтов прошлого, и присущее им литературное «пейзанство», Пушкин в своем творчестве опирался на все богатство народно-поэтического творчества как на национально-поэтический источник. По этому пушкинскому пути во многом пошли затем и другие передовые поэты пушкинской эпохи и последующего времени: Лермонтов, Кольцов, Огарев и др. Их стихотворения могли уже обогащать собою народную песенную поэзию, открывать народу новый идейный и поэтический мир. Очень большое значение для будущих идейно-творческих связей между народом и русской письменной поэзией имели и первые революционные песни, созданные в 20-годы XIX века поэтами-декабристами. Наибольшую популярность в народе получили стихотворения Пушкина, Лермонтова и Кольцова, а также Рылеева, Языкова, Дельвига, Огарева и ряда других поэтов 20—40-х годов. С 50—60-х годов XIX века воздействие творчества русских поэтов на народные песни развивалось уже в новых общественно-исторических условиях. Крушение крепостнической системы и рост революционного движения в это время глубоко отразились в передовой русской поэзии, придав ей новые идейные и художественные черты. Наибольшее значение для народа в пореформенное время имели стихотворения Н. А. Некрасова. Изображая в своем творчестве всю безмерную тяжесть народного горя, Некрасов в то же время был выразителем народной мощи и силы. Народные массы могли найти в его произведениях не только реалистическое изображение своей жизни, но и наиболее передовое идейное осмысление своих современных социальных исканий. С другой стороны, успех в народе стихотворений Некрасова во многом определялся и их поэтическим стилем, проникнутым особыми чертами жизненного реализма и песенности. Не вдаваясь в народную песенную архаику, как это делали некоторые другие поэты еги времени, писавшие стихотворения в условном «старорусском» стиле, Некрасов в своих произ- 24 ведениях, свободно используя традиции народной песенностн, изображал современную народную жизнь со всеми ее актуальными запросами. Поэтому стихотворения Некрасова быстро усваивались народом и служили для него как бы образцами новых песен. Особенно большой успех выпал на долю знаменитой некрасовской «Коробушки», которая совершенно слилась с народными песнями. Новые черты некрасовской песенности имели большое влияние и на творчество многих других поэтов его эпохи, стихотворения которых также проникали в народные массы. Наиболее популярными в народе, после стихотворений Некрасова, во вторую половину XIX века стали стихотворения И. С. Никитина, И. 3. Сурикова, а также отдельные стихотворения таких поэтов, как А. Н. Плещеев, Л. Н. Трефолев, Д. Н. Садовников и др. Наряду с стихотворениями русских поэтов народный песенный репертуар на протяжении XIX и начала XX веков пополнялся и за счет так называемых «новых» народных, или «городских», песен. Они возникали в России в связи с ростом городов и с образованием в них особых социальных низов: ремесленников, мещанства, мелких служащих, городской прислуги и т. д. Вся эта городская среда, не составлявшая основных масс пролетариата и крестьянства, первоначально создавала песни только на бытовые темы, в идейном отношении сильно отстававшие от других народных, и в особенности рабочих, песен. Кроме того, многие издатели лубочных песенников наводняли всю Россию массой бессодержательных стихотворений и песен, написанных в стиле «городских» песен. Однако городские песни были достаточно разнообразны по своему содержанию и художественному стилю, а потому и их влияние на народный песенный репертуар было неодинаковым. Их худшие образцы, многие так называемые «мещанские романсы», безусловно не были положительным явлением, что как бы понималось и самим народом, так как они неглубоко проникали в народные массы и обычно скоро забывались. Но лучшие городские песни надолго входили в число народных песен. В конце же XIX — начале XX века в связи с развитием массового рабочего движения городские песни стали быстро дополняться и другими новыми народными песнями, содержание которых уже далеко выходило за пределы только бытовой тематики. Созданные в передовых слоях народа или отдельными поэтами, выходцами из народной среды, такие песни иногда даже заменяли собою старинные народные песни на какую-либо определенную тему. Например, новая песня «Вот мчится тройка почтовая» в это время как бы заслонила собою старинные народные песни на ямщицкие темы; песня «По диким степям Забайкалья» — песни на тюремные темы; песня «Последний нынешний денечек» — на рекрутские. К числу таких новых пессн можно отнести песню «Трансваль» о бурской войне, содержание которой косвенно звучало призывом к борьбе с народными угнетателями. В песне «Кочегар» сочувственно изображалась судьба русского матроса, умиравшего в море вдали от родины и семьи. Особенно же замечательными были некоторые песни периода русско-японской войны.
V Большую роль в формировании народного песенного репертуара в конце XIX и в начале XX века сыграли рабочие и революционные песни, которые были важным средством идейного воспитания народа. Рабочие песни, возникшие первоначально еще в эпоху феодализма на крепостных мануфактурах, государственных фабриках и заводах, быстро отделились от крестьянских песен своим особым содержанием. В них правдиво и реалистически изображались условия рабочего труда и заводское .и фабричное начальство, которое держало рабочих в страхе и всячески их угнетало. Однако в ранних рабочих песнях не было четких призывов к организованной борьбе и коллективным действиям против предпринимателей, причиной чего была еще слабая степень социального сознания рабочих. До русских рабочих в крепостническую эпоху, как и до всего народа в целом, не доходили и революционно-обличительные песни поэтов-декабристов, хотя они и делали попытки к распространению их в народе. Рабочие песни второй половины XIX века, когда Россия пошла по пути быстрого капиталистического развития, имели уже более разнообразное и социально ценное содержание, так как рабочий класс в это время переживал период своего бурного роста, превращаясь из «класса в себе» в «класс для себя». Передовые русские рабочие уже с 60—70-х годов XIX века начинают принимать участие в революционном движении, о чем свидетельствуют биографии П. Алексеева, С. Халтурина, П. Моисеенко, В. Обнорского и др. В их среде в это время создаются и первые рабочие революционные песни. Проникновению таких революционных песен в рабочую, а позже и в крестьянскую среду способствовала и та активная пропаганда среди народа, которую впервые широко осуществила революционно-демократическая интеллигенция эпохи 60-х годов. Уже с конца 50-х годов в среде революционной демократии стали создаваться особые агитационные песни для народа: «Долго нас помещики душили», «Ах ты, сукин сын, проклятый становой», цикл «солдатских песен».
К народу были обращены и другие свободолюбивые песни 60-х годов: «Укажи мне такую обитель» и «Песня Еремушке» Некрасова, «Арестант» Огарева, «Дубинушка» Богданова и др. Близкими идейным стремлениям передовых рабочих были и такие песни 60-х годов, как «Слушай», «Смело, друзья, не теряйте» и «Славься, свобода и честный наш труд», в которых нашла отражение борьба революционно-демократической интеллигенции с правительственным произволом. Поэтому некоторые из этих песен прочно вошли в последующее время в песенный репертуар передовых рабочих и крестьян. В 70-е годы поэтами-народниками были созданы новые революционные песни. Значительное количество их было предназначено для агитации в народе. К ним относятся песни: «Дубинушка» в ее новом варианте, созданном поэтом Ольхиным, «Барка», «Эх ты, доля» Д. Клеменца, «Дума ткача» С. Синегуба, «Марсельеза» П. Лаврова, «Становой», «Дума кузнеца» и др. Другой группой революционных песен 70-х годов были песни о героях и жертвах революционной борьбы — «Похоронный марш» и др. Особенно замечательной была песня «Замучен тяжелой неволей» Г. Мачтета, вместе с «Похоронным маршем» певшаяся в среде революционеров в память погибших товарищей. По воспоминаниям соратников В. И. Ленина, она была одной из наиболее любимых им революционных песен. Некоторые песни этого времени вошли впоследствии в число рабочих революционных песен. Эпоха массового рабочего движения открыла новые исторические перспективы для дальнейшего развития рабочей и революционной песенной поэзии. Главнейшие события этой эпохи — многочисленные рабочие стачки, начиная с знаменитой морозовской 1835 года, образование «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» под руководством В. И. Ленина, подготовка и проведение первой русской революции 1905 года — не могли не отразиться на содержании новых рабочих песен. Революционные песни в это время быстро* распространяются через подпольные периодические издания и песенники, листовки и прокламации, а также и устным путем. Их поют на рабочих демонстрациях, маевках, митингах и собраниях; они проникают в царские крепости и тюрьмы, в далекую сибирскую ссылку и делаются тем самым достоянием всего народа, и в особенности передовых слоев рабочих и крестьян. Эту огромную идейную роль революционных песен не раз отмечали сами рабочие-революционеры. Так, например, один из рабочих корреспондентов газеты «Южный рабочий» писал в 1901 году, что революционные песни в это время, «проникнув в угрюмое здание фабрики», рассказывали «рабочему о лучшей доле, о счастье и звали на борьбу за свободу» Другой рабочий корреспондент большевистской газеты «Пролетарий» писал в 1905 году из Петербурга, чю там «обычным финалом» на рабочих собраниях и митингах являются «революционные возгласы и революционные песни» 2. Песни о хозяевах и рабочих с конца XIX века стали уже остро сатирическими. И хозяин-предприниматель на фабрике и заводе, и его мастера, и приказчики представлены в них как люди, которые мучат рабочих штрафами, плохо кормят и обсчитывают их. Картины буржуазной эксплуатации, ярко и обобщенно изображенные в рабочих песнях, будили социальное сознание рабочих и звали их к активному протесту. Песни такой тематики все больше и больше стали восприниматься как бы под лозунгом «Вставай, поднимайся, рабочий народ». Лучшей рабочей песней была «Рабочая / камаринская», появившаяся в конце 90-х годов, в которой звуч^' * прямой революционный призыв: 0 Многие песни этого времени связаны с первыми рабочими ма- . евками. Одной из лучших песен такого содержания была песня ^ , «Праздник светлый и свободный», созданная неизвестным автором . ^ в честь десятилетия установления праздника 1 мая. - j С конца 90-х — начала 900-х годов в России все более нараста-ло стачечное движение, увеличивалось число рабочих и студенче- :3 ских демонстраций, массовок, митингов, во время которых наряду с' 3 речами ораторов и раздачей листовок особенно нужными стали и / такие песни, которые могли бы сплачивать большой революционный коллектив. Это было причиной большой популярности ряда старых революционных песен, в особенности «Дубинушки» и «Марсельезы», ^ •на художественной основе которых создавались и новые песни, тоже Л имевшие название «Марсельез» и «Дубинушек» (например, «Сту-денческая Марсельеза», «Студенческая дубинушка»)
Одновременно стали появляться новые революционные песни более боевого и современного революционного содержания. Несколько таких песен было создано в 1897 году сподвижником В. И. Ленина по революционной борьбе Глебом Максимилиановичем Кржижановским в московской Бутырской тюрьме, куда он был заключен по делу ленинского «Союза. борьбы за освобождение рабочего класса».
Вы, работнички фабричные, К обирательству привычные, Вы найдите-ка управушку На Морозова на Савушку. __________________ 1 «Южный рабочий», 1901, № 4 2 «Пролетарий», 1905, № 22.
Это были песни «Варшавянка», «Беснуйтесь, тираны» и «Красное знамя». Все они получили самое широкое распространение в рабочей и революционной среде. Огромным успехом начиная с коица 90-х годов стала пользоваться и песня «Смело, товарищи, в ногу», созданная Л. П. Радиным, одним из первых русских марксистов, который умер после нескольких лет заключения в царской тюрьме. Песню Радина особенно любил В. И. Ленин. По свидетельству соратника Ленина П. Н. Лепешинского, эта песня была одной из самых любимых В. И. Лениным в годы его ссылки в Сибири. В 1902 году на русский язык был переведен международный рабoчий гимн «Интернационал», написанный французским рабочим-поэтом, участником Парижской Коммуны Эженом Потье в 1871 году и впервые опубликованный в 1887 году. Автором русского перевода «Интернационала» был А. Я. Коц. Его текст был впервые опубликован в 1902 году в большевистской газете «Жизнь». В эпоху первой русской революции 1905 года «Интернационал» уже занял место ведущего рабочего гимна. В настоящее время «Интернационал» является гимном Коммунистической партии Советского Союза. Уже с начала 900-х годов революционное движение в России, все ширясь и разрастаясь, предвещало в будущем революционную «бурю», открытое столкновение рабочих и крестьян с царской властью. Соответственно этому все более усиливалась и роль революционных песен. События войны с Японией породили целый ряд сатирических песен, направленных в адрес царского правительства и бездарных царских генералов (например, «Братцы, гонят нас далеко», «Дело было у Артура»). Началом первой русской революции стали события 9 января 1905 года. После «кровавого воскресенья» рабочие стали все яснее понимать, что политической свободы и своих прав они могут добиться только в решительной революционной борьбе, которая развернулась с этого времени по всей России. Как события 9 января, так и последующие события революции 1905 года нашли яркое отражение в большом количестве новых революционных песен. Их характерной особенностью было то, что в них не только были выражены призывы к революционной борьбе, но почти все они давали и яркое представление о самом процессе этой борьбы. Песни, таким образом, быстро стали вполне реальным идейным оружием народа в его открытой схватке с царизмом. Одной из песен, посвященных 9 января, была песня «Дело было в Петербурге» (по другим вариантам — «Всероссийский император»), в которой Николай II был изображен как «царь, замазанный в крови». Непосредственным откликом на те же события было и большое стихотворение «Мы мирно стояли пред Зимним дворцом», которое в сокращенном виде быстро стало популярной песней. По свидетельству В. Д. Бонч-Бруевича, это стихотворение при его чтении среди рабочих производило «потрясающее впечатление». «Люди, слушая его, плакали, рыдали, проклинали и рвались к бою, к мщению» — писал он. Замечательной песней о 9 января была и доселе неизвестная » печати песня «До поры кузнец идет», очевидно сложенная в рабочей среде. Царская расправа с рабочими в ней сатирически изображалась как «угощение» рабочих царем перед Зимним дворцом: Как девятого января Шли проведать мы царя! А уж он нас угостил, Накормил и напоил,— Белым снегом накормил, Нашей кровью напоил. С того пира тысяч пять На погост стащили спать...
Жертвам 9 января была посвящена прекрасная песня «На десятой версте от столицы», которая быстро приобрела широкую известность. Популярной темой революционных песен была и тема народной борьбы с царскими приспешниками, которые, обрушивая на народ тысячи жестоких репрессий, заливали кровыо всю Россию. Высмеивая и обличая этих царских слуг, авторы революционных песен стремились воздействовать на рядовую солдатскую массу, призывая солдат не усмирять рабочих и крестьян. Так возник целый цикл так называемых «солдатских» песен 1905 года: «Дружно, братцы, песню грянем», «Постой-ка, товарищ, опомнись-ка, брат», «Стреляй, солдат, в кого велят», «Вынул ты жребий недальний» и др. Несомненно,. что такие агитационные песни сыграли свою роль в развитии революционных событий, которые в 1905 году захватили и армию и флот. Особенно сильно революционное брожение проявилось в царском флоте. В июне 1905 года вспыхнуло восстание матросов Черноморского флота на броненосце «Потемкин», а осенью — на крейсере «Очаков». Эти события были отражены в песнях «По бурным волнам Черноморья» и «Раз осенней порой», несомненно созданных в революционной матросской среде, возможно даже среди самих участников этих восстаний, на что указывают не- ___________________ 1 В. Д. Б о н ч-Б р у е в и ч, Нелегальная поездка в Россию, 1930, стр. 144.
которые черты документальности в их содержании. Матросские волнения осенью 1905 года в Кронштадте и Свеаборге также вызвали появление двух, революционных песен об этих событиях. Одна из них — песня «Море яростно стонало»,— созданная участником кронштадтских событий Н. И. Ривкиным, была посвящена казни девятнадцати кронштадтских моряков. Жертвам революции посвящена и песня «Мы сами копали могилу свою», где изображалась казнь семерых кронштадтских минеров. На царские расправы с народом в 1905 году народные массы отвечали решительной борьбой, героическими стремлениями завершить общее революционное дело. В этих условиях особенно большое значение имели агитационные сатирические песни: «Как у нас на троне чучело в короне», «Царь наш с виду жидок», «Что ты спишь, дурачок» и др. Все они наряду с народными частушками на ту же тему жестоко высмеивали царя «Николашку», призывая народ поскорее стащить с царского престола это «чучело в короне». Не менее важную агитационную роль в 1905 году сыграли и замечательные сатирические песни о наиболее свирепом усмирителе революционных рабочих петербургском генерал-губернаторе Тре-пове, который в глазах народа в это время был как бы олицетворением царского деспотизма и произвола. Одной из таких песен была песня «Уж как Трепов-генерал» (или «Зимушка»), в которой насмешливо изображались бесплодные поиски треповскими жандармами «социалистов» в России при помощи бесчисленных обысков. Ее сатирическое содержание подчеркивалось и различными припевами, которые придавали ей бодрый и задорный характер, например: Эй, эй, русский народ В тюрьмах весело живет! Замечательной по своему содержанию и очень распространенной была и «треповская» песня «Нагаечка» («Вздумал Трепов царя удивить»). Строки «Нагаечки»: Царь испугался, издал манифест. Мертвым свобода, живых — под арест! — метко определявшие самую сущность царского манифеста, быстро получили всенародную известность. Рабочий класс России в 1905 году, в условиях все более обострявшейся революционной борьбы, нес тяжелые потери. Поэтому старый «Похоронный марш» в это время стал подлинно массовой песней, в которой славился героический подвиг революционеров, отдавших свою жизнь делу народной свободы. Особенно же популярной и любимой была одна из его конечных строк — «Падет произвол, и восстанет народ», которой революционные ораторы неоднократно заканчивали свои выступления на митингах и собраниях. По свидетельству П. К. Крупской, «Похоронный марш» был пропет в ленинском эмигрантском кружке в Женеве, как только туда дошла весть о 9 января. Очень большую роль «Похоронный марш» играл и на похоронах революционеров. Такие похороны в это время становятся новой формой революционных демонстраций. В период 1905 года появилась и популярнейшая песня «От павших твердынь Порт-Артура», написанная Т. Л. Щепкиной-Куперник под впечатлением событий 9 января и последующих расправ царского правительства с революционным народом. Содержание ее было особенно злободневным и актуальным. Молодой солдат, возвратившийся в Россию «от павших твердынь Порт-Артура», узнав о гибели всей своей семьи от руки царизма, давал «великую клятву» отомстить. Мотивы мести, возмездия в будущем были характерны и для других песен, созданных в 1905—1906 годах. В них наряду с чувством глубокой скорби, несмотря на всю тяжесть реакции, ясно звучал призыв к дальнейшей борьбе. Одной из лучших предвестниц будущей победоносной борьбы русского пролетариата стала в предоктябрьский период песня Ф. Шкулева «Мы кузнецы», впервые опубликованная в 1912 году. Прекрасным олицетворением этой будущей борьбы и победы был образ кузнецов, кующих «счастье» и «вольный труд» для всего русского народа.
VI Великая Октябрьская социалистическая революция открыла новые широкие перспективы в раззитии устного народного поэтического творчества. Уже в первые годы строительства советского государства быстро развивалось социальное и политическое сознание народных масс. В. И. Ленин, отмечая этот громадный идейный подъем в самой гуще народа, писал об этом: «Россия сейчас кипит. Миллионы и десятки миллионов, политически спавшие десять лет, политически забитые ужасным гнетом царизма и каторжной работой на помещиков и фабрикантов, проснулись и потянулись к политике» __________________ 1 В. И. Ленин, Сочинения, т. 24, стр. 41.
Строительство новых государственных и общественных форм жизни, новых форм труда и бытовых отношений — все эти великие задачи,, вставшие перед народами советской страны, нашли яркое отражение и в народных песнях, которые в новых условиях народной жизни приобрели особенную актуальность. Важнейшую агитационную роль песни сыграли и на фронтах гражданской войны. В первое время после Великой Октябрьской социалистической революции, когда новых современных песен было еще мало, особенной популярностью пользовались революционные песни эпохи первой русской революции 1905 года: «Интернационал», «Варшавянка», «Смело, товарищи, в ногу», «Красное знамя» и многие другие. Кроме того, в это же время многие старые песни различного содержания стали в народных массах творчески перерабатываться с целью приближения их к современной действительности. Так, революционная песня эпохи 1905 года «Мы сами копали могилу сбою» с измененным текстом стала песней о расстреле советских «коммунаров»; песня поэта 40-х годов XIX века В. Межевича «Ты моряк» пелась как песня о советских моряках и т. д. Подобным же образом в период гражданской войны перерабатывались тексты и некоторых старых солдатских песен, использовались размеры и запевы некоторых других песен и романсов. Особым способом «осовременивания» старых песен в это время были и новые припевы к ним (припев к «Коробушке» — «Винтовочка, бей, бей»; припев к песне «Вдоль да по речке» — «Ай да ребята, ай да комсомольцы» и др.). Наряду со всей этой работой по использованию старых песенных богатств широко развернулся и процесс создания новых песен, который стал характерным явлением в первые же годы после Октября. Задача построения нового советского социалистического государства в это время решалась на различных фронтах гражданской войны. Эта ведущая жизненная тема и стала темой почти всех песен этого периода. О значении таких песен для советских бойцов свидетельствуют слова одного из сибирских партизан: «Бойцу без песни никак нельзя, с ней и умирать и голодовать легче». Важное место по своему идейному значению в период гражданской войны занимали песни, лейтмотивом которых были призывы к организованной защите молодой советской республики. Одной из лучших песен на такую тему была песня «Слушай, рабочий, война началася», которая .пелась с следующим припевом, имевшим огромную популярность: Смело мы в бой пойдем За власть Советов И как один умрем В борьбе за это!
Характерной чертой этой песни был ее четкий маршевый ритм, который как бы звал к походу. Тем же призывом была проникнута и песня Д. Бедного «Как родная меня мать провожала», которая, сделавшись народною, также сыграла значительную роль в идейной мобилизации масс на борьбу с интервентами, напавшими на молодую советскую республику. Другой важной темой песен периода гражданской войны была тема прославления советской Красной Армии и ее командиров и героев. Тема эта, с одной стороны, разрабатывалась в широком обобщающем плане и ее центральным образом был образ или всей Красной Армии в целом или какой-либо отдельной ее части. Наиболее популярными были песни «Мы красная кавалерия», «Белая армия, черный барон», «Конница Буденного» и др. С другой стороны песни создавались и об отдельных героях или руководителях военной борьбы этого времени. Наиболее известными из них были песни о Буденном, Ворошилове, Щорсе, Чапаеве и о ряде безыменных героев, образы которых олицетворяли собою воинский героизм советских войск в целом. Распространенными песнями на эту тему были песни «Там вдали за рекой» и «Красноармеец молодой». В Первой из них был замечателен поэтический образ юного комсомольца, который «честно погиб за рабочих» в ночной схватке с врагом. Во второй песне молодой красноармеец, попав «в засаду», оказывался в плену у белых, где, несмотря на все мучения, он отказывался отвечать на допросе: Ничего я не скажу, Красной Армии служу! Много песен было сложено в партизанских частях, особенно среди сибирских и дальневосточных партизан. Но только немногие из mix сумели приобрести широкую известность, стать всенародными. Их содержание было обычно сугубо конкретным и местным, так как это были песни отдельных партизанских частей и отрядов. Им иногда не хватало и поэтической выразительности. Лучшей песней дальневосточных партизан была песня «По долинам и по взгорьям», текст которой первоначально был создан партизаном П. Парфеновым, а затем обработан поэтом С. Алымовым. Она распространилась по всей советской стране и остается популярной и до сих пор. Существовали и сатирические песни, направленные против белых генералов, различных «атаманов» и других врагов советской власти. По окончании гражданской войны, в новых жизненных условиях, развитие народных песен советской эпохи приобретает несколько иной характер. Основной темой их становится тема мирного строительства, которая разрабатывалась за годы довоенных пятилеток в самых различных направлениях, отражая те изменения, которые происходили в тех или других областях жизни советских людей. Характерным явлением в это время стало то, что в создании песен начали принимать активное участие не только широкие народные массы, но и советские поэты, композиторы, хоры народной песни и т. д. Особенно прославившимися поэтами-песенниками данного времени стали, такие поэты, как В. Лебедев-Кумач, М. Исаковский, В. Гусев, М. Светлов, А. Сурков и др. Главными темами песен этого времени были темы нового быта, колхозного строительства и социалистического труда на производстве. По-прежнему большое место в песнях занимали и оборонные темы, широко развитой стала тема комсомола, дружба народов СССР и т. д. Новым этапом в развитии народных песен стали годы Великой Отечественной войны. Руководимый великой Коммунистической партией Советского Союза, советский народ в это время отдавал все свои силы >ia борьбу с фашистской Германией, защищая свою честь, свободу и независимость, родину и социализм. Разработка этой темы в песнях военных лет отличалась особенной проникновенностью, лиричностью и эмоциональностью, так как такие песни рождались в гуще самых событий, глубоко волновавших всех советских людей. Песни первых лет войны звучали горячими призывами к защите родной земли. Такова, например, песня В. Лебедева-Кумача «Священная война». Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой, С фашистской силой темною, С проклятою ордой. С первых дней войны одной из самых важных стала тема советских героев, совершавших свои бессмертные подвиги на тех или других участках фронта и в партизанских частях. Авторы таких песен стремились увековечить в них великий подвиг, прославить имя героя, дорогое для всего советского народа. Такими были песни о Зое Космодемьянской, Лизе Чайкиной, героях-панфиловцах, Гастелло, Константине Заслонове, Матросове и многих Других. В содержании народных песен отразились также наиболее выдающиеся события военных лет. Такими были, например, пеcни о героических сражениях под Москвой, Ленинградом, Севастополем и др. Много песен было сложено в народе об обороне Сталинграда. В ряде из них Сталинград сравнивался с легендарным утесом Степана Разина, о который должны были разбиться немецкие полчища. Размер и первые строки таких песен были взяты из песни «Есть на Волге утес». Созданные, очевидно, в пылу битвы за Сталинград, они были проникнуты высоким одушевлением и горячей верой в победу, например: Мы покончим с врагом, Мы к победе придем, Солнце празднично нам улыбнется, Мы на празднике том Об утесе споем, Что стальным Сталинградом зовется!
Полно и всесторонне в песнях была отражена и партизанская борьба. Партизанские песни, с одной стороны, создавались в самой среде партизан, и содержанием их служили конкретные эпизоды борьбы с врагами; с другой стороны, в песенном репертуаре партизан жили и некоторые партизанские песни эпохи гражданской войны. Особенной популярностью пользовалась среди них песня «По долинам и по взгорьям». На ее мелодию и размер создавались и новые песни. Песни о партизанском движении создавались в дни войны и некоторыми советскими поэтами. Лучшей песней такого происхождения была песня М. Исаковского «Ой, туманы мои, растуманы», получившая всенародную известность. В песнях военных лет нашли свое отражение и темы единства фронта и тыла, воспоминаний советских воинов о их родных и любимых, прощанья, провожанья девушкой своего любимого на фронт, например: «Огонек» Исаковского, «Моя любимая», «Синий платочек» и др. Идейно объединяя всех советских людей в их великой борьбе, всодушевляя и ободряя их, песни военного времени в то же время и беспощадно разоблачали врагов. В военное время было создано много песен пародийно-сатирического характера. В большинстве это остроумные переработки каких-либо уже известных советских песен, например, «Строчит лихо пулемет», «На закате ходит Гитлер», «Синенький грязный платочек Ганс посылает домой». Все их разнообразное содержание, глубокая ирония, меткость и остроумие были направлены на то, чтобы придать бодрость, отвагу и уверенность в скорой победе миллионам советских бойцов.
Огромную обличительную силу имели и так называемые «невольничьи» песни, сложенные советскими людьми, угнанными немцами в Германию. Даже и там, в очень тяжелых условиях, песни складывались, запоминались и просачивались затем через фронт на советскую родину. По своей художественной форме это были обращения к родным и близким на далекой родине, описания тяжестей фашистской каторги и страстные мольбы к советским воинам скорее освободить их из фашистского плена.
--->>>ct4.ucoz.ru
Разлюбить царя - Хартия'97 :: Новости Беларуси - Белорусские новости - Новости Белоруссии - Республика Беларусь
- Ярослав Шимов, «Радио Свобода»
- 22.01.2015, 12:29
- 4,982
Любая русская политическая дискуссия нынче сведется к двум темам: война в Украине и Путин. В 1905-м она сводилась к войне с Японией и царю.
"То, что пришлось мне видеть из окон Академии художеств 9 января, не забуду никогда – сдержанная, величественная, безоружная толпа, идущая навстречу кавалерийским атакам и ружейному прицелу – зрелище ужасное", – вспоминал художник Валентин Серов о событиях в столице Российской империи в день, который вошел в историю как "кровавое воскресенье", – ровно 110 лет назад. Этой катастрофой (погибли тогда по меньшей мере 200 человек, ранено было около тысячи) для России открылся политический ХХ век, на катастрофы весьма изобильный.
Советская власть активно использовала события 9 января 1905 года (по старому стилю, нынешнее 22-е) в пропагандистских целях. Даже нам, ходившим в школу на излете СССР, на уроках истории учителя цитировали простенький стишок: "В день 9 января раскусили мы царя", характеризуя случившееся тогда как "кровавое преступление царского режима". И ведь не поспоришь: стрельба властей в безоружный народ всегда была, есть и будет преступлением. Престиж самодержавной монархии среди простого люда, в массе своей совершенно лояльного "помазаннику Божию", действительно был поколеблен, а может, и уничтожен навсегда – "раскусили царя". Так 9 января 1905 года начался путь к 2 марта 1917-го – к салон-вагону на станции Дно, в котором растерянный и всеми брошенный помазанник подписал отречение, а затем бессильно разрыдался в дневнике: "Кругом измена, и трусость, и обман".
Но у 9 января есть множество других смыслов, о которых стоит вспомнить 110 лет спустя. Прежде всего, именно тогда на сцене русской истории впервые появляется народ в смысле слова, характерном для ХХ века. Не толпа, давящая и топчущая друг друга в погоне за дармовыми пряниками на проваленном празднестве, как это случилось девятью годами ранее на Ходынке, а организованная масса, движимая политическими идеями. И потому, как заметил Серов, "величественная", не боявшаяся винтовок и нагаек. Такого народа власть в России раньше не видела.
В этом смысле священник Георгий Гапон, вдохновитель рабочих, шедших к императору с политической петицией, был привратником русской истории – он открыл дверь и впустил народ в политику. Гапона через год после "кровавого воскресенья" убили эсеры как полицейского провокатора – под улюлюканье газет, от либеральных до черносотенных, не первый месяц травивших подозрительного попа-расстригу. Но прямых доказательств сотрудничества Гапона с полицией в качестве агента никто не нашел. Хотя с властями, в том числе сотрудниками Департамента полиции, Гапон в контакт вступал – вплоть до петербургского градоначальника Фуллона и главы Комитета министров графа Витте. Гапон не скрывал, что не хочет той революции, к которой призывали эсеры и большевики, а предпочел бы реформы и диалог народа и власти. Высшей формой такого диалога должна была стать встреча царя с народом 9 января на Дворцовой площади и передача Николаю II петиции с требованиями рабочих – восьмичасовой рабочий день, народное представительство, свобода слова и собраний… Власть ответила стрельбой.
Другой смысл 9 января – именно в этом: попытки разговора народа и власти в России решительно не удаются. Когда диалог предлагает общество, власть не проявляет интереса, иногда – от чрезмерной уверенности в себе, чаще наоборот – из страха за свою участь. В последний раз это можно было наблюдать совсем недавно, во время "белоленточного" движения. Но когда пообщаться желает власть – такое редко, но случается, вспомним хотя бы времена "перестройки", – народ принимает это за признак слабости, со всеми вытекающими последствиями. А главное – для диалога не находится языка, как это было и в 1905 году. Ведь через пару дней после "кровавого воскресенья" Николай II принял-таки тщательно подобранную властями депутацию рабочих, угостил их щами и пивом и произнес по бумажке речь – в том духе, что прощает простонародью его "вину". Царь по привычке разговаривал с народом как с неразумными и непослушными детьми. Общество удивилось, огорчилось и сделало свои выводы, в итоге и погубившие империю и династию.
Что было бы, если бы 9 января император повел себя по-другому, убрал с улиц войска и поговорил с людьми, которые шли к нему с хоругвями и его собственными портретами? Вряд ли бы произошло чудо, хотя популярность монархии это на какое-то время могло сохранить. Но Николай II, увы, не был человеком, способным ответить на взросление общества единственно возможным способом – реформами. Их у него вырвали осенью того же 1905 года – в виде манифеста о даровании политических свобод. Однако власть считала свои уступки вынужденными и стремилась при первой возможности отказаться от них. Политизированная же часть общества, наоборот, хотела всего и сразу. И как только ситуация в России вновь стала достаточно нестабильной, уступок уже не ждали, а брали власть силой, царя же отправили на Дно – хоть с большой, хоть с маленькой буквы.
В России не оказалось ни привычек, ни слов, ни лидеров, ни институтов, необходимых для перехода от самодержавия к демократии реформистским, а не революционным путем. Правда, после 1905 года определенная надежда на это появилась, но 12 лет спустя все окончательно сорвалось в пропасть. Последствия налицо и сейчас: уровень общественного диалога ничуть не выше, чем 110 лет назад. Хотя бы потому, что любая русская политическая дискуссия нынче сводится, едва начавшись, к двум темам: война на Украине и Путин. Точно так же, как в 1905-м она сводилась к войне с Японией и царю. Как и тогда, власть делает ставку на "борьбу с супостатом", истинным или выдуманным, чтобы замаскировать общественный раздрай. Как и тогда, это очень рискованная ставка: проиграв на Дальнем Востоке, Николай II заслужил презрительное "Наш царь – Мукден, наш царь – Цусима, наш царь – кровавое пятно" и в итоге решил отмыть это пятно еще большей кровью, ввязавшись в войну 1914 года. Дальнейшее известно.
Последний привет нынешней России из 9 января 1905 года – зацикленность российской политической культуры на теме "царя и народа". Те, кто еще интересуется политикой, день-деньской готовы обсуждать, что творится в голове у Путина (не имея об этом, естественно, никакого представления) и насколько "народ" за или против "царя". При этом и "царь", и "народ" давно стали фикциями. Царя нет, потому что давно нет ни той России, ни той традиции, ни того мироощущения, в котором царь был возможен. "Слиняла в два дня", по выражению Василия Розанова. Есть лишь фейк, подражательство группы не слишком честных и не слишком умных позднесоветских людей, волею судьбы прорвавшихся к власти и начитавшихся плохих исторических книжек.
Но нет и народа, потому что его уже нет нигде в сколько-нибудь развитых обществах. Такие общества – словно конструктор Lego, пестрая смесь множества социальных групп со своими интересами, культурой, образом жизни, не сводимыми к чему-то одному, унылому, как бетонный забор, единообразному и однозначному. Из этой смеси и рождается единство в сложности – если, конечно, этой сложности дают самовыражаться, спорить, говорить, причем говорить своим голосом, а не заклинаниями ведущих с официозных телеканалов. Только такой народ реален и жизнеспособен. Но такому народу обычно не нужен царь как единственное средоточие власти, как тот, к кому идут с хоругвями и портретами, призывая казнить или миловать. Тот, от любви до ненависти к которому – один шаг.
Ярослав Шимов, «Радио Свобода»
charter97.org
Помни день — 9-е января!
9 января 2013 02:09 Олег Комолов
Памятник «Жертвам 9 января 1905 года» в Санкт-Петербурге. Вот уже 80 лет сюда приходят, чтобы молча постоять у гранитного монумента: на 19-метровой высоте — могучая фигура рабочего; под ней, на пьедестале памятника, — люди… Скошенный пулей старик. В слабеющей руке — бумажный листок, в глазах — боль и недоумение. Мать, заслоняющая собой ребенка. Убитые. И над их телами — товарищи, плечо к плечу, в яростном порыве к бою…
Все так, как было в то ясное январское воскресенье 1905 года. Безоружные и смиренные, шли они за правдой к дворцу. «Не дерзость в нас говорит, а сознание необходимости выхода из невыносимого для всех положения…»
Нищета, бесправие, позорная кровопролитная война с Японией… Сколько может терпеть народ?! 3(16) января бросили работу путиловцы, вслед за ними поднялся весь рабочий Петербург. Огромный город замер: молчат заводы и фабрики, не дымят трубы. Тысячи бастующих толпятся во всех 11 отделах «Собрания русских фабрично-заводских рабочих», где день и ночь выступают ораторы. «Собрание» было легальной организацией, созданной охранкой с благословения властей, чтобы совлечь рабочих с революционного пути.
Во главе — священник Гапон, связанный с охранкой. Это он подал рабочим мысль обратиться к царю за защитой от притеснителей — хозяев и чиновников. Текст прошения обсуждался пункт за пунктом. Поп разжигал в массах веру в доброго, справедливого царя. Его слушали, как пророка. Трезвый голос большевиков: «Не верьте! Свободу не просят!» — тонул в многотысячном хоре: «Веди нас, батюшка!»
Все же в петиции рядом с обычными экономическими требованиями бастующих соседствовали четкие пункты программы РСДРП: 8-часовой рабочий день, политические свободы, созыв Учредительного собрания… Под ними поставили подписи десятки тысяч рабочих.
Весь Петербург знал о готовящемся шествии. На экстренном совещании у министра внутренних дел был выработан план расправы с безоружными.
8 января Петербургский комитет РСДРП обратился к рабочим с воззванием: «Ни от попов, ни от царей вы свободы не дождетесь. Да здравствует вооруженное восстание народа!» Поздно вечером депутация интеллигентов, при участии А. М. Горького, просила министров предотвратить кровопролитие. Но все тщетно. События неуклонно катились к трагической развязке…
Наступила ночь с 8-го на 9-е. Участники шествия собрались для последней читки петиции. Слушают молча, без шапок, как молитву: «Мы ищем последнего спасения. Не откажи в помощи твоему народу…» Завтра — свобода. А по городу разъезжают конные патрули. Перекрыты все подступы к Зимнему дворцу. Солдаты повсюду. Приказано стрелять по первому сигналу.
Утром двинулись рабочие окраины. С четырех концов. В тысячных колоннах и дети, и старики. Шли крестным ходом, празднично одетые, с хоругвями и царскими портретами. Пели молитвы. В обреченных рядах мужественно шагали и большевики. Их место здесь, с народом, раз он вышел на улицу.
Что было потом — знает каждый. Безоружных рабочих, их жен и детей по приказу царя войска встретили ружейными залпами, саблями и нагайками. Тысячи человек убиты и ранены. Кровь на снегу, неподвижные тела, стоны, проклятия раненых. Боль, обида, гнев. «Нет у нас больше царя!» И так везде: у Нарвских ворот, у Троицкого моста, у Литейного, на Васильевском острове. Но самое страшное — у дворца. Здесь скопились огромные толпы. Прямо напротив, почти вплотную, — солдаты. Вдруг — залпы. Стреляют по стоящим у Адмиралтейства, по бегущим вдоль Невского, по гуляющим в Александровском саду. На помощь пехоте спешит конница. Рубят и колют направо и налево. Раненых не успевают подбирать…
Улица вскипела: «Палачи! От японцев бежите, а в своих стреляете!» Страх исчез совсем. Смирение тоже. Народ прозрел, его уже не поведешь за крестом. «К оружию!» На Васильевском — первая баррикада. Первый бой с самодержавием, первая плата за кровавый урок.
9 января толщи народные пробудились к политическому сознанию. Стачка перекинулась в Москву, охватила центральные губернии, Прибалтику, Украину, Кавказ. Началась революция.
Атмосфера тех дней ярко описана в стихотворении В.В. Маяковского «9 января»:
О боге болтая, о смирении говоря,Помни день — 9-е января.
Не с красной звездой — в смирении тупомС крестами шли за Гапоном — попом.
Не в сабли врубались конармией — птицей —Белели в руках листы петиций.
Не в горло вгрызались царевым лампасникам-Плелись в надежде на милость помазанника.
Скор ответ величества был:‘Пули в спины! в груди! и в лбы!’
Позор без названия, ужас без имениПокрыл и царя, и площадь, и Зимний.
А поп на забрызганном кровью требникеПисал в приход царевы серебренники.
Не враги уничтожены. Есть!Раздуйте опять потухшую месть.
Не сбиты с Запада крепости вражьи.Буржуи рабочих сгибают в рожья.
Рабочие, помните русский урок!Затвор осмотрите, штык и курок.
В споре с врагом — одно решение:Да здравствуют битвы! Долой прошения!
Другие материалы по теме:
comstol.info
«Кровавое воскресенье» — трагедия, ставшая знаменем — Татьянин день
Порою и те, кто знает, что царя не было в Санкт-Петербурге, утверждают, будто он сознательно «скрылся от народа», а «обязан был приехать и принять петицию». Для многих, даже среди православных, мысль о 9 января не совмещается с мыслью о святости царя.
Ответствен ли царь?
В «Материалах, связанных с вопросом о канонизации царской семьи» (изданных Синодальной комиссией по канонизации святых в 1996 году, далее они упоминаются как «Материалы») трагедии 9 января посвящена отдельная обстоятельная статья, в заключении к которой говорится: «Государь нес бремя нравственной ответственности перед Богом за все события, происходившие во вверенном ему государстве», таким образом, доля ответственности за трагические события 9 января 1905 года лежит на императоре. Государь, как мы увидим, и не ушел от нее. Стоит иметь в виду, что «Материалы» вышли отдельной книгой: «Он всех простил… Император Николай II. Церковь о царской семье». СПб, 2002 г.
«Однако, — говорится в «Материалах», — эта доля ответственности не идет ни в какое сравнение с той нравственной и исторической виной за вольную или невольную подготовку или непредотвращение трагедии 9 января, которая ложится на таких исторических деятелей, как, например, извергнутый из священнического сана Г. Гапон или отправленный в отставку с поста министра внутренних дел П.Д. Святополк-Мирский». В назначении последнего на указанный пост или в том, что этот человек не был отстранен от своего поста своевременно, можно упрекнуть Николая II. Лишь бы такой упрек не был — набившим оскомину — знанием за царя, как тот должен был поступить.
 |
| 9 января 1905 г. Группа демонстрантов, блокированная войсками |
Министр «доверия»
В середине июля 1904 года террористом был убит министр внутренних дел В.К. Плеве. Государь не сразу принял решение о том, кто его заменит. Назначение состоялось лишь в конце августа 1904 года. Со стороны императора оно, очевидно, было маневром, поскольку, в отличие от консерватора Плеве, П.Д. Святополк-Мирский был известен своим либеральным настроем. И осень 1904 года вошла в историю либерализма в России как «весна Святополк-Мирского», открыто заявлявшего о необходимости доверительных отношений между правительством и обществом. Это было время социального брожения в России. Всюду в «обществе», под теми или иными предлогами, звучали речи о необходимости изменений, о необходимости конституции. В Петербурге прошел земский съезд, не получивший разрешения на свое открытие у Николая II и получивший… негласное разрешение П.Д. Святополк-Мирского, давшего понять съехавшимся делегатам, что будет смотреть сквозь пальцы на его проведение. Съезд единодушно принял либеральную декларацию и представил ее, к большому смущению последнего, «своему» министру. Государь был возмущен, но отставки министра не принял.
Когда уже было известно, что намечается небывалая по размаху манифестация, министр внутренних дел успокаивал себя и других словами, что достаточно будет разъяснения: царя нет в столице. И народ тогда мирно разойдется… А помощь войск, мол, нужна только чтоб не допустить давки в центре города. Вечером 8 января 1905 года П.Д. Святополк-Мирский приезжает в Царское Село и докладывает царю о ситуации в столице. Он заверяет его, что, несмотря на огромное число бастующих рабочих, положение не вызывает серьезных опасений, не говорит ни слова о предстоящем шествии рабочих к Зимнему дворцу, о вызове войск в столицу и о планах противостоять демонстрации вооруженной силой. И, возвратившись в Санкт-Петербург, совсем уже поздно вечером, проводит правительственное совещание о планах на следующий день…
 |
| 9 января 1905 г. У Нарвских ворот до начала шествия |
Подходящая фигура
Трагедия была неизбежной. Ибо, благодаря вдохновенной (хочется сказать: инфернально-вдохновенной) деятельности Георгия Гапона в предыдущие дни десятки тысяч рабочих собрались назавтра идти к царю как к единственному заступнику…
 |
| Георгий Гапон. 1905 год |
Имя Георгия Гапона долгое время соединялось с ярлыком «провокатор», его личность считалась недостойной внимания. И «Материалы», и книга И. Ксенофонтова «Георгий Гапон: вымысел и правда» (М., 1997), и недавно вышедшая книга М. Пазина «Кровавое воскресенье. За кулисами трагедии» (М., 2009) представляют священника Г. Гапона как личность весьма незаурядную и одаренную. С юных лет он испытывал сострадание к трудящимся людям и думал о том, как помочь им делом. Такие стремления были у Георгия Аполлоновича искренними, сострадание — неподдельным, иначе он не умел бы так привлекать сердца, как, несомненно, умел. Но, увы, его лучшие чувства сочетались с тщеславием и непомерным честолюбием. Обладая к тому же артистическим даром, он умел завоевывать доверие к себе как у самых простых людей, так и у высокопоставленных лиц. Милосердный и вдумчивый взгляд на этого человека выразил современный православный историк отец Василий Секачев, опубликовавший в журнале «Нескучный сад» к 100-летию «Кровавого воскресенья» статью «Трагедия священника Гапона». Действительно, «горе тому, через кого соблазн приходит». Уж очень подходящей фигурой был Георгий Гапон для провокатора рода человеческого, «особое поручение» которого осуществил он весьма старательно.
Главным детищем Гапона было «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга», легальная организация, созданная для осуществления взаимной помощи между рабочими и проведения разнообразных культурно-просветительских мероприятий для рабочих. Не совсем справедлив был историк С. Ольденбург, однозначно считавший Гапона вставшим на сторону революции. Гапон не знал, чего хочет, он не был лоялен ни по отношению к власти, ни по отношению к революционерам, проникавшим в его окружение (то-то эсеры и убили его в 1906 году), он просто хотел быть на виду, отчего с неизбежностью «левел». Некая «тайная пятерка», руководившая «Собранием», состояла из оппозиционно настроенных людей, связанных и с социал-демократами, и, возможно, с эсерами. Недосмотр полиции — вопиющий; но тут-то и сказался артистизм Гапона: власти ему доверяли полностью.
Идея шествия к царю
Тем не менее шествие 9 января вряд ли можно считать провокацией, планомерно подготовленной революционерами. Была и подготовка, была и спонтанность. Другое дело, что в сентябре 1904 года в Париже уже состоялся (на японские деньги!) съезд оппозиционных сил Российской империи, одним из решений которого было использовать всякий кризис для создания революционной ситуации. Однако такой «подарок» левым силам, как «расстрел царем мирной демонстрации», стал возможен во многом благодаря вдохновенной активности Георгия Гапона. Концентрация внимания на царе, возбуждение общих надежд на царя, «загороженного чиновниками» от народа, обращение лично к царю… — все это было творческой демагогией Гапона. В результате простодушные люди шли «увидеть царя», одевшись в чистое, взяв с собою детей… Никто из активистов революционного движения не только не любил (естественно) царя, но и не обращал внимания на любовь к нему и веру в него простого народа. Гапон же знал, к кому обращался.
 |
| 9 января 1905 г. Шествие одной из колонн |
В упомянутой книге И Ксенофонтов приводит воспоминания Карелина, одного из членов «тайной пятерки», социал-демократа, относящиеся к осени 1904 года: «Мы глухо внедряли идею выступления с петицией на каждом собрании в каждом отделе» (речь идет об отделах «Собрания фабрично-заводских рабочих»). Тот же Карелин свидетельствовал, что Гапон вначале относился к идее выступления негативно. Но в начале ноября 1904 года он понял, что должен выбирать. На вопросы «Когда же выступим?» он отвечал, что необходима большая забастовка, что нужно дождаться падения Порт-Артура, и, возможно, его ответы были для него самого отговорками, оттяжками того, что предчувствовал…
 |
| Георгий Гапон среди рабочих |
21 декабря Порт-Артур пал. А в конце декабря возник и повод к большой забастовке: на Путиловском заводе были якобы уволены четверо рабочих, членов «Собрания». Из рабочих фактически был уволен только один (!), но ложь наворачивалась на ложь, возбуждение росло, и требования, касавшиеся товарищей по работе, становились уже «экономическими требованиями», среди которых были заведомо невыполнимые, как-то 8-часовой рабочий день (немыслимый в военное время на заводе, выполнявшем военные заказы) или бесплатное медицинское обслуживание не только рабочих, но и членов их семей. Забастовка разрасталась, то стихийно, то отнюдь не стихийно. Активисты бастовавшего предприятия являлись на работавшее предприятие и вынуждали работавших (например, угрозами избиений) бросить работу. О том, как это происходило, подробно рассказано в упомянутой книге М. Пазина, а также в книге П. Мультатули «Строго посещает Господь нас гневом Своим… Император Николай II и революция 1905–1907 гг.» (М., 2003).
К 6 января бастовало несколько десятков тысяч рабочих. Текст петиции был уже, в основном, готов, в этот день Гапон ездил из одного отдела «Собрания» в другой и произносил речи, разъясняя рабочим суть требований, которые формулировались от их имени. Он выступил не менее 20 раз. Именно в этот день он высказал идею идти в воскресенье к царю «всем миром». Рабочие приняли ее с воодушевлением.
Петиция или ультиматум?
Текст петиции приведен в книге М. Пазина. Стоит познакомиться с ней, чтобы понять, почему Государь оставил ее без внимания и прямо говорил о мятеже. Это только в учебниках по истории России пишут до сих пор, что рабочие хотели донести до царя «свои нужды и чаяния». Написанная в неприглядном стиле «плача», петиция вначале содержит описание отверженности рабочих со стороны их хозяев, утверждение, что законы ограждают лишь бесправие трудящихся, что Россия гибнет при «чиновничьем правительстве» и т.п. Далее следует такой, например, пассаж: «Разве можно жить при таких законах? Не лучше ли умереть нам всем, трудящимся? Пусть живут и наслаждаются капиталисты и чиновники». Далее: «Это-то и привело нас к стенам твоего дворца. Тут мы ищем последнего спасения. Не откажи в помощи своему народу, выведи его из могилы бесправия…и т.д.». В чем же видится «рабочим» выход? В Учредительном собрании, не больше, не меньше, ибо, как говорится в петиции, «необходимо, чтобы сам народ помогал себе и управлял собой». Царю предлагается: «Немедленно повели созвать представителей земли русской… Повели, чтобы выборы в Учредительное Собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов. Это самая наша главная просьба, в ней и на ней зиждется все, это главный и единственный пластырь для наших ран». Далее следовали еще тринадцать пунктов: все свободы, ответственность министров «перед народом», политическая амнистия, отмена всех косвенных налогов, и даже — «прекращение войны по воле народа». Петиция завершалась словами: «Повели и поклянись исполнить их … А не повелишь, не отзовешься на нашу просьбу — мы умрем здесь на этой площади перед твоим дворцом». Дьявольская «фактура» пронизывает весь этот «плач». Мы почувствуем ту же фактуру и в описании выступлений Гапона, предполагавшего (вот мечта!) лично войти во дворец к царю и вручить ему особый, напечатанный на лучшей бумаге, экземпляр петиции: «Ну вот подам я царю петицию, что я сделаю, если царь примет ее? Тогда я выну белый платок и махну им, это значит, что есть у нас царь. Что должны сделать вы? Вы должны разойтись по своим приходам и тут же выбрать своих представителей в Учредительное собрание. Ну а если царь не примет петиции, что я тогда сделаю? Тогда я подниму красное знамя, это значит, что нет у нас царя, что мы сами должны добыть свои права»… Вот так мирное шествие! Здесь уже, предваряя дальнейший рассказ, уместно заметить, что одна из колонн в шествии 9 января была просто революционной, в ней шли не с портретами царя, а с красными флагами.
 |
| Шествие 9 января 1905 года. Демонстранты несут портрет Императора |
Было по-разному
В манифестации приняло участие около 150 тысяч человек. С разных концов шли к центру города колонны, их встречали преграждавшие путь войска, несмотря на это, колонны продолжали идти, после третьего предупреждения войска начинали стрелять, и только тогда народ разбегался. Есть воспоминания о том, что предупредительный рожок слышен не был. Но есть воспоминания и о том, что колонна продолжала движение не только после предупреждений, но и после первых выстрелов. Это означало наличие в ней «аниматоров», побуждавших к дальнейшему движению. Более того, бывало, что из колонны кто-то первым стрелял в войска. Это также были не рабочие, а внедрившиеся в колонну революционеры или студенты. Особенно серьезным было сопротивление войскам на Васильевском острове. Здесь строили баррикады. Здесь бросали кирпичи в войска из строящегося дома, также и стреляли из него.
 |
| К. Маковский. Этюд к картине "9 января 1905 года на Васильевском острове" |
В образовавшейся ситуации многое зависело от конкретных людей. Зачастую (тому много подтверждений можно найти в книгах М. Пазина и П. Мультатули) войска вели себя очень сдержанно. Так известнейший этюд К. Маковского к картине «9 января 1905 года на Васильевском острове», где человек одухотворенного вида раздирает на себе одежду, предлагая стрелять в него, имел прообраз в действительности, только тот человек, раздиравший одежду, вел себя истерически и кричал бессмысленно, никто не стрелял в него, отнеслись добродушно. Бывало (например, на Московском проспекте или возле Александро-Невской Лавры), что колонна спокойно останавливалась перед войсками, внимала уговорам и расходилась. Были примеры ожесточения со стороны военных. Есть воспоминания Е. Никольского о полковнике Римане, по приказу которого без предупреждения стреляли в людей, не имевших отношения к шествию, и вообще о страшных впечатлениях того дня. Но известно и поведение капитана Литке, рота которого пыталась воспрепятствовать скоплению бушующей толпы в районе Казанского собора. В его солдат бросали камни, палки, куски льда, их осыпали оскорблениями. Литке, однако, сдерживал своих подчиненных и предпочитал отступать в укромное место, не пытаясь решать проблемы силой. Не сразу удалось ему очистить Невский проспект, разгоняя толпу прикладами «вследствие ее упорства и озлобления», как он писал в донесении. Особенно агрессивной была толпа, собравшаяся у решетки Александровского сада, тут выкрикивали оскорбления в адрес военных, кричали, свистели, на предупреждения о выстрелах кричали «стреляйте». После неоднократных мирных попыток и трех предупреждений горна, поданных с промежутками, выстрелы были сделаны, толпа разбежалась, на месте осталось около 30 человек убитых и раненых.
По данным официальной статистики, всего было убито 128 человек (включая полицейского) и 360 ранено (включая военнослужащих и полицейских). По сведениям большевика-историка В. Невского, бывшего свидетелем событий 9 января 1905 года, убито было от 150 до 200 человек. И некоторые авторы (например, Эдвард Радзинский), и в учебниках по-прежнему пишут, что жертв были тысячи.
Царь узнал вечером
Николай II записал в дневнике: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего Дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!».
Государь нашел человека, который восстановил, хоть и не сразу, порядок в столице. Это был Д.Ф. Трепов, ставший генерал-губернатором столицы. 18 января состоялось совещание министров по поводу происшедших событий под председательством Витте. Было выдвинуто предложение манифеста, в котором выражались бы скорбь и ужас в связи с трагедией 9 января, а также указывалось бы, что Государь не знал о предполагавшемся шествии народа к дворцу и что войска действовали не по Его приказу. Однако Государь согласился с мнением графа Сольского, сказавшего на совещании, что войска не могут действовать не по приказу царя. Император не хотел снимать с себя ответственности и отверг идею манифеста. Он поручил Д.Ф. Трепову собрать делегацию рабочих из разных заводов, которую принял 19 января.
«Вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей Родины, — сказал Государь. — … Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить. Но мятежною толпою заявлять Мне о своих нуждах — преступно». По инициативе императора была создана комиссия для выяснения нужд рабочих при участии выборных из их среды. Выборщики собрались и… выставили ряд политических требований! Комиссия так и не приступила к работе.
Торжество искавших повода
В своей книге «На рубеже двух эпох» епископ Вениамин (Федченков) писал о 9 января: «Тут была подстрелена (но еще не расстреляна) вера в царя. Я, человек монархических настроений, <…> почувствовал в сердце своем рану <…> очарование царем упало. <…> Пала вера и в силу царя, и этого строя». Что же говорить о людях, не настроенных монархически? Лозунг «Долой самодержавие!» и так уже был, что называется, на слуху. Теперь же клевета на царя могла достигнуть и достигла своего апогея. Никто не верил (и сейчас, бывает, не верит!), что Государь 9 января не был в столице. Хотелось считать и считали, что царь сам не захотел принять мирной делегации от рабочих с мирным изложением их нужд и чаяний, но отдал приказ стрелять в народ. Такое изложение событий стало настолько общепринятым, что до сих пор так учат (автор настоящей статьи знает это от хорошо знакомого молодого итальянца) в итальянских школах. Тогда же французский левый сатирический журнал «L’Assiette au Beurre» (буквально «тарелка масла», «доходное место») опубликовал карикатуру на Николая II, где царь держит на руках более чем годовалого цесаревича (которому, в действительности, было пять месяцев) и с удовольствием показывает ему Дворцовую площадь с массой расстрелянных людей.
 |
| Карикатура из журнала L'Assiette au Beurre |
Осип Мандельштам для одной провинциальной газеты написал, к 17-й годовщине трагедии, т.е. в 1922 году, статью под названием «Кровавая мистерия 9 января». В этой статье есть такая фраза: «Любая детская шапочка, рукавичка, женский платок, жалко брошенный в этот день на петербургских снегах, оставались памяткой того, что Царь должен умереть, что Царь умрет». Вряд ли поэт помнил при этом о расстрелянных царских детях или испытывал злорадное удовлетворение от сбывшейся мести, он писал, скорей, о «мистерии воздаяния».
Никому и дела не было ни до встречи царя с рабочими, ни о выделении царем крупной суммы денег (50.000 руб) на нужды семей, пострадавших 9 января, ни до правительственной комиссии о нуждах рабочих, ни до того, что в журнале «Былое» уже в 1906 году (N1) появилась статья c правдивым и обстоятельным изложением событий 9 января 1905 года. Будем надеяться, что хотя бы сейчас есть люди, желающие знать правду о тех событиях.
 |
| 9 января 1905 г. У Зимнего дворца |
 |
| 9 января 1905 г. У Зимнего дворца |
 |
| Обложка февральского номера L'Assiette au Beurre 1905 года |
www.taday.ru
