Владимир Маяковский — Хорошо (Поэма): Стих. Маяковский шли их всех на

Владимир Маяковский - Стихи с матом: Пошлые, хулиганские, матерные, нецензурные

Все стихи Владимира Маяковского

Лучшее Владимир Маяковский — Вам
Владимир Маяковский — Стоит баба с ж*пой метр на метр
Владимир Маяковский — Силу в кулак, волю в узду
Владимир Маяковский — Потомкам
Владимир Маяковский — Надо мной луна
Владимир Маяковский — Все люди бл*ди
Владимир Маяковский — Гордишься ты
Владимир Маяковский — Нам е*ля нужна
Владимир Маяковский — Кто есть бл*ди
Лучшее Владимир Маяковский — Вы любите розы
Владимир Маяковский — Лежу на чужой жене
Владимир Маяковский — Эй, онанисты, кричите «Ура!»
Владимир Маяковский — Гимн онанистов
Владимир Маяковский — Я в Париже живу как денди
Владимир Маяковский — Халтурщик

Владимир Маяковский — Стихи с матом: Хулиганские, матерные, пошлые: читать популярные, лучшие, красивые стихотворения поэта классика на сайте РуСтих о любви и Родине, природе и животных, для детей и взрослых. Если вы не нашли желаемый стих, поэта или тематику, рекомендуем воспользоваться поиском вверху сайта.

rustih.ru

Владимир Маяковский - Хорошо (Поэма): читать стих, текст стихотворения поэта классика на РуСтих

1Время-вещьнеобычайно длинная,-были времена-прошли былинные.Ни былин,ни эпосов,ни эпопей.Телеграммойлети,строфа!Воспаленной губойприпадии попейиз рекипо имени — «Факт».Это время гудиттелеграфной струной,этосердцес правдой вдвоем.Это былос бойцами,или страной,илив сердцебылов моем.Я хожу,чтобы, с этоюкнигой побыв,из квартирногомиркашел опятьна плечахпулеметной пальбы,как штыком,строкойпросверкав.Чтоб из книги,через радость глаз,от свидетелясчастливого,-в мускулыусталыелиласьстроящаяи бунтующая сила.Этот деньвоспеватьникого не наймем.Мыраспнемкарандаш на листе,чтобы шелест страниц,как шелест знамен,надо лбамигодовшелестел.

«Кончайте войну!Довольно!Будет!В этомголодном году —невмоготу.Врали:«народа-свобода,вперед,эпоха, заря…»-и зря.Гдеземля,и гдезакон,чтобы землювыдатьк лету? —Нету!Что жедаютза февраль,за работу,за то,что с фронтовне бежишь? —Шиш.На шеекучейГучковы,черти,министры,Родзянки…Мать их за ноги!Властьк богатымрыловоротит —чегоподчинятьсяей?!.Бей!!»То громом,то шепотомэтот ропотсползализ Керенскойтюрьмы-решета.в деревнишелпо травам и тропам,в заводахсталью зубов скрежетал.Чужиепартиибросали швырком.— На что имсборболтунов дался?! —И отдавалибольшевикамгроши,и силы,и голоса.До самоймужичьейземляной башкидокатывалась слава,-лиласьи слыла,что естьза мужиковкакие-то«большаки»— у-у-у!Сила! —

3Царямдворецпостроил Растрелли.Цари рождались,жили,старели.Дворецне думало вертлявом постреле,не гадал,что в кровати,царицам вверенной,раскинетсякакой-топрисяжный поверенный.От орлов,от власти,одеял и кружевцаголовапросяжного поверенногокружится.Забывшии классыи партии,идетна дежурную речь.Глазау негобонапартьии цветазащитногофренч.Слова и слова.Огнесловая лава.Болтаетсорокой радостной.Он самопьяненсвоею славойпьяней,чем сорокаградусной.Слушайте,пока не устанете,как щебечетиной адъютантик:«Такие случаи были —он едетв автомобиле.Узнавши,ктои который, —толпараспрягла моторы!Взаменлошадиной силысамана руках носила!»В аплодисментномплескепремьерпроплыветнад Невским.и дамы,и дети-пузанчикикидаютцветы и розанчики.Если жс безработызагрустится,самсебяуверенно и быстроназначает-то военным,то юстиции,то каким-нибудьещеминистром.И вновьвозвращается,сказанув,ворочать делаи вертеть казну.Подмахивает подписидостойнои старательно.«Аграрные?Беспорядки?Ряд?Пошлите,этот,как его,-карательныйотряд!Ленин?Большевики?Арестуйте и выловите!Что?Не дают?Не слышу без очков.Кстати…об его превосходительстве…Корнилове…Нельзя лисговоритьсясюдаказачков?!.Их величество?Знаю.Ну да!..И руку жал.Какая ерунда!Императора?На воду?И черную корку?При чем тут Совет?Приказываютуда,в Лондон,к королю Георгу».Пришит к истории,пронумеровани скреплен,и егорисуют-и Бродский и Репин.

Петербургские окна.Синё и темно.Городсноми покоем скован.НОне спитмадам Кускова.Любовьи страсть вернулись к старушке.Кроватьи мечтырозоватит восток.Ееволоспожелтелые стружкипричудливосклеилслезливый восторг.С чего этодевушкасохнет и вянет?Молчит…но чувство,видать, велико.Ееутешаетусатая няня,видавшая виды,-Пе Эн Милюков.«Не спится, няня…Здесь так душно…Открой окнода сядь ко мне».— Кускова,что с тобой?-«Мне скушно…Поговорим о старине».

— О чем, Кускова?Я,бывало,хранилав памятинемалостаринных былей,небылиц —и про царейи про цариц.И я б,с моим умишком хилым,-короновала бМихаила.чем братьдинастиючужую…Да тыне слушаешь меня?!-«Ах, няня, няня,я тоскую.Мне тошно, милая моя.Я плакать,я рыдать готова…»— Господь помилуйи спаси…Чего ты хочешь?Попроси.Чтобы тебена насне дуться,дадим свободи конституций…Дайокроплюречей водоюгорящий бунт…-«Я не больна.Я…знаешь, няня…влюблена…»— Дитя мое,господь с тобою!-И Милюковеес мольбойкрестилпрофессорской рукой.— Оставь, Кускова,в наши леталюбитьзадаромсмысла нету.-«Я влюблена».-шепталасновав ушкопрофессоруона.— Сердечный друг,ты нездорова.-«Оставь меня,я влюблена».— Кускова,нервы,-полечись ты…-«Ах няня,он такой речистый…Ах, няня-няня!няня!Ах!Его же жносят на рукахА как поет онпро свободу…Я с ним хочу,-не с ним,так в воду».Старушкатычется в подушку,и только слышно:» Саша!-Душка!»Смахнувшислезырукавом,взревел усатый нянь:-В кого?Да говори ты нараспашку!-«В Керенского…»-В какого?В Сашку?-И от признаниятакоголицорасплылосьМилюкова.От счастияпрофессор ожил:— Ну, это что ж-одно и то же!При Николаеи при Сашемысохраним доходы наши.-Быть может,на брегах Невыподобныхдамвидали вы?

Звякаяшпорамидовоенной выковки,аксельбантамиувешанные до пупов,говорили-адъютант(в «Селекте» на Лиговке)и штанс-капитанПопов.«Господин адъютант,не возражайте,не дам,-скажите,чего ещеподжидаем мы?Россиюжидыпродают жидам,и кадровоеофицерствоуже под жидами!Вы, конешно,профессор,либерал,но казачество,пожалуйста,оставьте в покое.Например,мое положенье беря,это…черт его знает, что это такое!Сегодня с денщиком:ору ему-эй,наваксьщиблетину,чтоб видеть рыло в ней!-И конешно-к матушке,а он м е н як м о е й,к матушке,к светк Елизавете Кирилловне!»«Нет,я не за монархиюс коронами,с орлами,НОдля социализманужен базис.Сначала демократия,потомпарламент.Культура нужна.А мы-Азия-с!Я даже-социалист.Но не граблю,не жгу.Разве можно сразу?Конешно, нет!Постепенно,понемногу,по вершочку,по шажку,сегодня,завтра,через двадцать лет.А эти?От Вильгельма кресты да ленты.В Берлиневыходилис билетом перронным.Деньгиштаба-шпионы и агенты.В Кресты бытех,кто ездит в пломбированном!»«С этим согласен,это конешно,этой сволочимало повешено».«Ленина,которыйсмуту сеет,председателем,што ли,совета министров?Что ты?!Рехнулась, старушка Рассея?Касторки прими!Поправьсь!Выздоровь!Офицерам-Суворова,Голенищева-Кутузоваблагодаряполитикам ловкимбытьпод началомБронштейна бескартузого,какого-тобесштанногоЛёвки?!Дудки!С казачествомшутки плохи-повыпускаемимпотроха…»И все адъютант-ха да хи-Попов-хи да ха.-«Будьте дважды проклятыи трижды поколейте!Господин адъютант,позвольте ухо:их…ревосходительство…ерал Каледин,с Дону,с плеточкой,извольте понюхать!Его превосходительство…Да разве он один?!Казачество кубанское,Днепр,Дон…»И все стаканами-дон и динь,и шпорами-динь и дон.Капитанупился, как сова.Челядьчайникибесшумно подавала.А в конце у Лиговкидругие словаподымалисьиз подвалов.«Я,товарищи,-из военной бюры.Кончили заседание-тока-тока.Вот тебе,к маузеру,двести бери,а это-сто патроновк винтовкам.Пока соглашателизамазывали рты,подходитказатчинаи самокатчина.Приказанопитерцамидти на фронты,а сюданаправляютс Гатчины.Вам,которыес Выборгской стороны,вамзаходитьс моста Литейного.В сумерках,тоньшедискантовой струны,не галдетьи не делатьзаведенья питейного.Яза Лашевичемберу телефон,-не задушим,так нас задушат.Иливозьму телефон,или вониз телапролетарскую душу.С а мприехал,в пальтишке рваном,-ходит,никем не опознан.Сегодня,говорит,подыматься рано.А послезавтра-поздно.Завтра, значит.Ну, не сдобровать им!БытьКеренскомубиту и ободрану!Уж мыподымемс царёвой кроватиэтусамуюАлександру Федоровну».

Дул,как всегда,октябрьветрамикак дуютпри капитализме.За Троицкийдулиавто и трамы,обычныерельсывызмеив.Под мостомНева-река,по Невеплывут кронштадтцы…От винтовок говоркаскороЗимнему шататься.В бешеном автомобиле,покрышки сбивши,тихий,вродеупакованной трубы,за Гатчину,забившись,улепетывал бывший-«В рог,в бараний!Взбунтовавшиеся рабы!..»Видятредких звезд глаза,окружаяЗимнийв кольца,по Мильоннойиз казармнадвигаются кексгольмцы.А в Смольном,в думахо битве и войске,Ильичгримированныймечет шажки,да перед картойАнтонов с Подвойскимвтыкаютв места атакфлажки.Лучшевластьдобром оставь,никудатебене деться!Ото всехидутзаставк Зимнемукрасногвардейцы.Отряды рабочих,матросов,голи-дошли,штыком домерцав,как будторукисошлись на горле,холёномгорледворца.Две тени встало.Огромных и шатких.Сдвинулись.Лоб о лоб.И двордворцовыйруками решеткистиснулторстолп.Качалисьдвеогромных тениот ветраи пуль скоростей,-да пулеметы,будтохрустеньеломаемых костей.Серчают стоящие павловцы.«В политику…начали…баловаться…Кудапротив насбочкаревским дурам?!Приказывали бна штурм».Но теньборолась,спутав лапы,-и лапниктоне разнимал и не рвал.Не выдержавмолчания,сдавался слабый-уходилот испуга,от нерва.Первым,боязнью одолен,снялсябабий батальон.Ушли с батарейк одиннадцатимихайловцы или константиновцы…А Керенский-спрятался,попробуйвымань его!Задумываласьказачья башка.Иределизащитники Зимнего,как зубьяу гребешка.И долгодлилосьэто молчанье,молчанье надежди молчанье отчаянья.А в Зимнем,в мягких мебеляхс бронзовыми выкрутами,сидятминистрыв меди блях,и пахнетгладко выбритыми.На них не глядяти их не слушают-ониу штыков в лесу.Ониупадутпереспевшей грушею,как толькоихпотрясут.Голос-редок.Шепотом,знаками.— Керенский где-то?-— Он?За казаками.-И снова молчаИ толькопод вечер:— Где Прокопович?-— Нет Прокоповича.-А из-за Николаевскогочугунного моста,как смерть,глядитнеласковаяАвроровыхбашенсталь.И вотвысоконад воротникомподнялосьлицо Коновалова.Шум,которыйтек родником,теперьприбоем наваливал.Кто длинный такой?..Дотянуться смог!По каждомуиз стеколудары палки.Это-из трехдюймовокшарахнулифорты Петропавловки.А поверхугородкак будто взорван:бабахнулашестидюймовка Авророва.И вотещене успела онарассыпаться,гулка и грозна,-над Петропавловскойвзвилсяфонарь,восстаньяусловный знак.— Долой!На приступ!Вперед!На приступ!-Ворвались.На ковры!Под раззолоченный кров!Каждой лестницыкаждый выступбрали,перешагиваячерез юнкеров.Как будтоводоюкомнаты полня,текли,сливалисьнад каждой потерей,и схваткивспыхивалижарче полдняза каждым диваном,у каждой портьеры.По этойанфиладе,приветствиями оранноймонархам,несущимкороны-клады,-бархатными залами,раскатистыми коридорамигремели,билисьсапоги и приклады.Какой-тосмущенныйсукин сын,а над нимпутиловец-нежней папаши:«Ты,парнишка,выкладывайворованные часы-часы теперича наши!»Топот роси техтринадцатьсгреб,забил,зашиб,затыркал.Забилисьпод галстук-за что им приняться?-Как будтотопорнавис над затылком.За двести шагов…за тридцать…за двадцать…Вбегаетюнкер:«Драться глупо!»Тринадцать визгов:-Сдаваться!Сдаваться!-А в двери —бушлаты,шинели,тулупы…И в этутишинураскатившийся всластьбас,окрепшийнад реями рея:«Которые тут временные?Слазь!Кончилось ваше время».И одиниз ворвавшихся,пенснишки тронув,объявил,как об чем-то простоми несложном:«Я,председатель реввоенкомитетаАнтонов,Временноеправительствообъявляю низложенным».А в Смольномтолпа,растопырив груди,покрывалапеснейфейерверк сведений.Впервыевместо:-и это будет…-пели:-и это естьнаш последний…-До рассветаосталосьне больше аршина,-рукилучейс востока взмолены.Товарищ Подвойскийсел в машину,сказал устало:«Кончено…в Смольный».Умолк пулемет.Угодил толков.Умолкнулпульзвенящий улей.Горели,как звезды,грани штыков,бледнелизвезды небесв карауле.Дул,как всегда,октябрь ветрами.Рельсыпо мосту вызмеив,гонкусвоюпродолжали трамыуже —при социализме.

В такие ночи,в такие дни,в часытакой порына улицахразве чтооднипоэтыи воры.Сумракна мирокеан катнул.Синь.Над кострами —бур.Подводнойлодкойпошел ко днувзорванныйПетербург.И лишькогдаот горящих вихровшаталсясумрак бурый,опять вспоминалось:с бокови с верховнепрерывная буря.На водусумракпохож и так-бездоннасиняя прорва.А тутещеи виденьем китатушаАвророва.Огоньпулеметныйплощадь остриг.Набережные-пусты.И лишьхорохорятсякострыв сумеркахгустых.И здесь,где земляот жары вязка,с испугуили со льда,ладонидержау огня в языках,греетсясолдат.Солдатуупалогонь на глаза,на клокволослег.Я узнал,удивился,сказал:«Здраствуйте,Александр Блок.Лафа футуристам,фрак старьяразлазитсякаждым швом».Блок посмотрел —костры горят-«Очень хорошо».КругомтонулаРоссия Блока…Незнакомки,дымки северашлина дно,как идутобломкии жестянкиконсервов.И сразулицоскупее менял,мрачнее,чем смерть на свадьбе:«Пишут…из деревни…сожгли…у меня…библиотеку в усадьбе».Уставился Блок —и Блокова теньглазеет,не стенке привстав…Как будтообаждут по водешагающего Христа.Но БлокуХристосявляться не стал.У Блокатоска у глаз.Живые,с песнейвместо Христа,людииз-за угла.Вставайте!Вставайте!Вставайте!Работникии батраки.Зажмите,косарь и кователь,винтовкув железо руки!Вверх-флаг!Рвань-встань!Враг-ляг!День-дрянь!За хлебом!За миром!За волей!Бериу буржуевзавод!Бериу помещика поле!Братайся,дерущийся взвод!Сгинь-стар.В пух,в прах.Бей-бар!Трах!тах!Довольно,довольно,довольнопокорностьнестина горбах.Дрожи,капиталова дворня!Тряситесь,короны,на лбах!

Жирёжьстрахплах!Трах!тах!Тах!тах!Эта песня,перепетая по-своему,доходиладо глухих крестьян-и вставали села,содрогая воем,по дорогетопоры крестя.Но-жи-чкомнаместе чиклю-то-гопо-мещика.Гос-по-динпо-мещичек,со-би-райтевещи-ка!До-шлодо поры,вы-хо-ди,босы,вос-тритопоры,подымай косы.Чемхужемоя Нина?!Ба-рыни сами.Тащьв хатупианино,граммофон с часами!Под-хо-ди-те, орлы!Будя-пограбили.Встречай в колы,провожайв грабли!ДелоСтенькис Пугачевым,разгорайся жарче-ка!Всепоместьябогачевыразметем пожарчиком.Под-пустьпетуха!Подымай вилы!Эх,непотухай,-пет-тух милый!Чертемутеперьродня!Головы-кочаном.Пулеметов трескотнясыпется с тачанок.«Эх, яблочко,цвета ясного.Бейсправабелаво,слева краснова».Этот вихрь,от мысли до курка,и постройку,и пожара дымприбиралапартияк рукам,направляла,строила в ряды.

Холод большой.Зима здорова.Но блузыприлипли к потненьким.Под блузой коммунисты.Грузят дрова.На трудовом субботнике.Мы не уйдем,хотяуйтиимеемвсе права.В н а ш и вагоны,на н а ш е м пути,н а ш игрузимдрова.Можноуйтичаса в два,-но м ы —уйдем поздно.Н а ш и м товарищамн а ш и дрованужны:товарищи мерзнут.Работа трудна,работатомит.За нееникаких копеек.Но м ыработаем,будто м ыделаемвеличайшую эпопею.Мы будем работать,все стерпя,чтоб жизнь,колёса дней торопя,бежалав железном маршев н а ш и х вагонах,по н а ш и м степям,в городапромерзшиен а ш и.«Дяденька,что вы делаете тут?столькобольших дядей?»— Что?Социализм:свободный трудсвободнособравшихся людей.

Перед нашеюреспубликойстоят богатые.Но как постичь ее?И вопросамразнедоуменнымнет числа:что этоза нация такая«социалистичья»,и что это за«соци-алистическое отечество»?«Мывосторги вашипонять бессильны.Чем восторгаются?Про что поют?Какие такиефрукты-апельсинырастутв большевицком вашемраю?Что вы знали,кроме хлеба и воды,-с трудомперебиваясьсо дня на день?Т а к о г о отечестват а к о й дымразве ужн а с т о л ь к о приятен?За что выидете,если велят-«воюй»?Можнобытьразорванным бомбищей,можноумеретьза землю за с в о ю,но какумиратьза общую?Приятнорусскомус русским обняться,-но у васи имя«Р о с с и я»утеряно.Что это заотечествоу забывших об нации?Какая нация у вас?Коминтерна?Жена,да квартира,да счет текущий-вот это-отечество,райские кущи.Ради бывоттакого отечествамы понимали би смертьи молодечество».Слушайте,национальный трутень,-день наштем и хорош, что труден.Эта песняпесней будетнаших бед,побед,буден.

Политика-проста.Как воды глоток.Понимаютощерившиесытую пасть,что еслив Россияхувязнет коготок,всейбуржуазной птичке-пропасть.Из «сюртэ женераль»,из «интеллидженс Сервис»,«дефензивы»и «сигуранцы»выходитразнаясволочь и стерва,шьетшинелицвета серого,бомбыкладетв ранцы.Набились в трюмы,палубы обсели,на деньгивербовочного агентства.В Новороссийскплывут из Марселя,из Дувраплывут к Архангельску.С песней,с виски,сыты по-свински.Килямивскопаныводы холодные.Смотрятперископамилодки подводные.Плывут крейсера,снаряды соря.Иминоносцыс минами носятся.Аповерхвсехс пушкамичудовищной длиннотысверх-дредноуты.Разнымигазамивоняя гадко,тучипропеллерами выдрав,с авиоматкина авиоматкупе-ре-пархивают «гидро».Послалкапиталкапитанов ученых.Горлонащупалии стискивают.Ткнешьсяв Белое,ткнешьсяв Черное,в Каспийское,в Балтийское,-кудакорабльни тычется,конецкатаниям.Стоитморей владычица,бульдожьяБритания.Со всех концовблокады кольцои пушкисмотрят в лицо.— Красным не нравится?Имголодно?Рыбкойнаедитесь,пойдяна дно. —А комуна сушеграбить охота,тес кораблейсходили пехотой.— На море потопим,на сушепотопаем. —Чужимирукамижар гребя,дымотечествапускаютпострелины-выставляювпередиодураченныхребят,баронови князей недорасстрелянных.Могилы копайте,гроба копите-Юденичаратипрутна Питер.В обозахеды вкуснятся,консервы-пуд.Танковгусеницына Питерпрут.От севераидетадмирал Колчак,сибирскийхлебсапогом толча.Рабочим на расстрел,поповнам на утехи,с ним идутголубые чехи.Траншеи,машинами выбранные,саперамиКрым перекопан, —Врангелькрупнокалибернымиорудуетс Перекопа.Любятполковниковсантиментальные леди.Полковникилюбятпоговорить на обеде.— Яиду, мол(прихлебывает виски),а на менядесятокчудовищбольшевицких.Раз-одного,другого-ррраз, —кстати,как дэнди,и девушку спас. —Леди,спроситеу мерина сивого-онкак Мурманскразизнасиловал.Спросите,как-Двина-река,кровьюкрашенная,трупывытая,с кладьюстрашноюшлав Ледовитый.Как храбрецырасстреливали кучейкоммунистаодного,да и тот скручен.Как офицераего величествабежалиот выстрелов,берег вычистя.Как над серымихатамиогненные перьяи рукихолёныетугоу горл.Но…«итс э лонг уэйту Типерери,итс э лонг уэйту го!»На первуюреспубликурабочих и крестьян,сверкаявыстрелами,штыками блестя,гналиармии,флоты катилибогатые мира,и этии те…Будьте вы прокляты,прогнившиекоролевства и демократии,со своимиподмоченными«фратэрнитэ» и «эгалитэ»!Свинцовыйльетсяна наскипяток.Одни мы-и спрятаться негде.«Янкидудлькип ит об,Янки дудль дэнди».Посредивинтовоки орудий голосищаМосква-островком,и мы на островке.Мы-голодные,мы-нищие,с Лениным в башкеи с наганом в руке.

Несетсяжизнь,овеевая,проста,суха.Живув домах Стахеева я,теперьВеэсэнха.Свезли,винтовкой звякая,богатыхи кассы.Теперь здесьвсякиеи людии классы.Зимойв печурку-пчелкусуюттома шекспирьи.Зубамищелкают,-картошка-пир им.А летомслушают асфальтс копейкамив окне:-Трансваль,Трансваль,страна моя,ты всягоришьв огне!-Я в этомкаменномкотлеварюсь,и эта жизнь-и бег, и бой,и сон,и тлен-в домовьиэтажиотраженаот пятдо лба,грозоюомываемая,как отражаетсятолпаидущимитрамваями.В пальбуприсевна корточки,в покойглазами к форточке,чтоб быловидней,я вкомнатенке-лодочкепроплылтри тыщи дней.

Ходятспекулянтывокруг Главтопа.Обнимут,зацелуют,убьют за руп.Секретаршиответственныеваленками топают.За хлебнымикарточкамистоят лесорубы.Многодела,малогоря им,фунт-целый!-первой категории.Рубят,липовыйчайвыкушав.-Мыне Филипповы,мы-привыкши.Будет обед,будетужин,-белых бывонотбить от ворот.

Есть захотелось,пояс-потуже,в руки винтовкуина фронт.-Амимо-незаменимый.Стучасапогом,идет за пайком-Правлениевыдалоурюки повидло.Богатые-ловче,едяту Зунделовича.Ни щей,ни каш-бифштексс бульоном,хлебваш,полтора миллиона.Ученомухуже:фосфорнужен,масло

на блюдце.Но,как назло,есть революция,а нетумасла.Онинаучные.Напишут,вылечат.Мандат, собственноручный,Анатоль Васильича.Гдехлебда мяса,придутна час к вам.Читаеткомиссармандат Луначарского:«Так…сахар…так…жирок вам.Дров…березовых…посуше поленья…и шубуширокогопотребленья.Я вас,товарищ,спрашиваю в упор.Хотите-беритеголовной убор.Приходиткаждыйс разной блажью.Беритепока штоногулошажью!»Мехна глаза,как баба-яга,идутназадна трех ногах.

Двенадцатьквадратных аршин жилья.Четверов помещении —Лиля,Ося,яи собакаЩеник.Шапчонкувзялоборваннуюи вытащил салазки.— Куда идешь? —В уборнуюиду.На Ярославский.Как парус,шубана весу,воняеткозлом она.В саняхполено везу,забралзабор разломанныйПолено —тушею,тверже камня.Как будтовспухшееколеновеликанье.Вхожус бревном в обнимку.Запотел,вымок.Важнои чиннострогаюперочинным.Нож —ржа.Режу.Радуюсь.В головежарподымает градус.Зацветают луга,майпоетв уши —этотянется угариз-под черных вьюшек.Четверо сосулексвернулись,уснули.Приходятлюди,ходят,будят.Добудились еле —с углейугорели.В окно —сугроб.Глядит горбат.Не вымерзли покамест?Морозыв ночьидут, скрипятснегами — сапогами.Небосвод,наклонившийсяна комнату мою,моремзакатаоблит.По розовойгладиморя,на юг —тучи-корабли.За гладь,за розовую,бросать якоря,туда,где березовыедровагорят.Ямногов теплых странах плутал.Но тольков этой зимепонятнойсталамнетеплоталюбовей,дружби семей.Лишь лежав такую вот гололедь,зубамивместепроляскав —поймешь:нельзяна людей жалетьни одеяло,ни ласку.Землю,где воздух,как сладкий морс,бросишьи мчишь, колеся, —но землю,с котороювместе мерз,вовекразлюбить нельзя.

Скрылата зима,худа и строга,всех,кто навекушел ко сну.Где уж тут словам!И в этихстрокахболиволжскойя не коснусьЯдни беруиз ряда дней,что с тыщейднейв родне.Из серойполосыденьки,их гналигоды-водники-не оченьсытенькие,не оченьголодненькие.Еслиячего написал,есличегосказал-тому винойглаза-небеса,любимоймоейглаза.Круглыеда карие,горячиедо гари.Телефонвзбесился шалый,в ухогрохнул обухом:кариеглазищасжалаголодаопухоль.Врач наболтал-чтоб глазаглазели,нужнатеплота,нужназелень.Не домой,не на суп,а к любимойв гостидвеморковинкинесуза зеленый хвостик.Ямного дарилконфект да букетов,но большевсехдорогих даровя помнюморковь драгоценную этуи пол-поленаберезовых дров.Мокрые,тощиепод мышкойдровинки,чутьпотолщесредней бровинки.Вспухли щеки.Глазки-щелки.Зеленьи ласкивыходили глазки.Большеблюдца,смотрятреволюцию.Мнелегше, чем всем,-яМаяковский.Сижуи емкусокконский.Скрип-дверь,плача.Сестрамладшая.-Здравствуй, Володя!-Здравствуй, Оля!-завтра новогодие-нет лисоли?-Делю,в ладонях вешающепоткуотсыревшую.Одолеваяснеги страх,скользит сестра,идет сестра,бредеттрехверстной Преснеюсолитькартошку пресную.Рядомморозшели рос.Затевалщекотку-отдайщепотку.Пришла,а сольне валится-примерзлак пальцам.За стенкойшарк:«Иди,жена,продайпиджак,купипшена».Окно,-с негоидутснега,мягкаснегов,тиханога.Бела,голастолицскала.Прилипк скалелесовскелет.И вотиз-за лесанебу в шальвползаетсолнцавша.Декабрьскийрассвет,изможденныйи поздний,встаетнад Москвойгорячкой тифозной.Ушлитучик странамтучным.За тучейберегомлежитАмерика.Лежала,лакалакофе,какао.В лицо вам,толщесвиных причуд,круглейресторанных блюд,из нищейнашейземликричу:Яземлюэтулюблю.Можнозабыть,где и когдапузы растили зобы,но землю,с которойвдвоем голодал,-нельзяникогдазабыть!

Под ухомсамымлестницаступенек на двести,-несутминуты-вестницыпо лестницевести.Дни пришлии топали:-Дожили,вот вам,-нетутопливбрюхамзаводным.Дымомнебесныйлак помутив,до самой трубы,до носалокомотивстоитв заносах.Положивна валенкицветные заплаты,из ворот,из железного зёва,сновашли,ухватясь за лопаты,все,кто мобилизован.Вышлиза лес,вместевзялись.Я ли,вы ли,откопали,вырыли.И сновапоездкатитза снежнуюскатерть.Слабееттелобез еди питья,носилки сделали,руки сплетя.Теперьзапевай,и домой можно-да на рукиположенопятьобмороженных.Сегодняна лестнице,грязной и тусклой,копалисьобывательскиеслухи-свиньи.Деникинподходитк самой,к тульской,к пороховойсердцевине.Обулись обыватели,по пыли печатаютшепотоголосыекухарочьи хоры.-Будет…крупичатая!..пуды непочатые…ручьи-чаи,сухари,сахары.Бли-и-и-зко беленькие,береги керенки!-Но городпроснулся,в плакаты кадрованный,-этопартия звала:«Пролетарий, на коня!»И красныескачутна югэскадроны-Мамонтованагонять.Сегодняденьвбежал второпях,крикомтишьпорвав,простреленнымлегкимчасто хрипя,упали кончился,кровав.Кровьпо ступенькамстекала на пол,стылас пылью пополами снована полкаплямикапалаиз-под пулиКаплан.Четверолапыезашагали,визгшелшакалий.Салопговоритчуйке,чуйкасалопу:-Заёрзалидлинноносые щуки!Скоровсехслопают!-А потомтопырилиглаза-тарелиныв длиннуюфамилийи званий тропу.Ветерсдираетсписки расстрелянных,рвет,закручиваети пускает в трубу.Лапаклассалежит на хищнике-ЛубянскаялапаЧе-ка.-Замрите, враги!Отойдите, лишненькие!Обыватели!Смирно!У очага!-Миллионныйклассвставал за Ильичапротивбелогочудовища клыкастого,и вливалосьв Ленина,леча,этой волилучшее лекарство.Хоронилисьобывателиза кухни,за пеленки.-Нас не трогайте-мыцыпленки.Мы только мошки,мы ждем кормежки.Закройте,время,вашу пасть!Мы обыватели-нас обувайте вы,и мыужеза вашу власть.-А утромнебо-веча звонница!Вчерашнийденьвиня во лжи,расколоколивалиптицы и солнце:жив,жив,жив,жив!И снова дничередой заводнойсбегалисьи просили.— Идемза нами —«еще одноусилье».От боя к труду-от труда до атак,-в голоде,в холодеи наготедержаливзятое,да так,что кровьвыступала из-под ногтей.Я виделместа,где инжир с айвойрослибез трудау рта моего,-к такимотносишься иначе.Но землю,которуюзавоевали полуживуювынянчил,где с пулей встань,с винтовкой ложись,где каплейльешься с массами,-с такоюземлеюпойдешьна жизнь,на труд,на праздники на смерть!

Мнерассказывалтихий еврей,Павел Ильич Лавут:«Только чтовышел яиз дверей,вижу —они плывут…»Бегутпо Севастополюк дымящим пароходам.За деньподметок стопали,как за год похода.На рейдетранспортыи транспорточки,драки,крики,ругня,мотня, —бегутдобровольцы,задрав порточки, —чистая публикаи солдатня.У кого —канарейка,у кого —роялина,кто со шкафом,ктос утюгом.Кадеты —на что ужлюди лояльные —толкались локтями,крыли матюгом.Забыли приличие,бросили моду,кто —без юбки,а кто —без носков.Бьетмужчинадамув морду,солдатполковникасбивает с мостков.Наши наседали,крыли по трапам.,кашейгрузилсявоенный ешелон.Хлопнувдверью,сухой, как рапорт,из штабаопустевшеговышел он.

Глядяна ноги,шагомрезкимшелВрангельв черной черкеске.Город бросили.На молу —голо.Лодкашестивесельнаястоиту мола.И над белым тленом,как от пули падающий,на обаколенаупал главнокомандующий.Триждыземлюпоцеловавши,триждыгородперекрестил.Под пулив лодку прыгнул…— Вашепревосходительство,грести?-— Грести!-Убрали весло.Моторзаторкал.Пошлавеселок «Алмазу»моторка.Пулейпролетелаштандартная яхта.А в транспортах-галошинахдалеко,сзади,тащилисьоторванныеот станка и пахот,узловполторастанакручивая за день.От родиныв лапы турецкой полиции,к туркам в дыру,в Дарданеллы узкие,плылизавтрашние галлиполийцы,плыливчерашние русские.Впе-редигодина на године.Каждоготрясись,который в каске.Будешьдоитькоров в Аргентине,будешьмеретьпо ямам африканским.Чужиеволныкачали транспорты,флагис полумесяцембросались в очи,и с транспортовза яхтойгналось-«Аспиды,сперли казнуи удрали, сволочи».Ужеэкипажамоберегатьсяпулишальнойнадо.Дваминоносца-американцастоялина рейдерядом.Адмиралтрубой обвелстреляющихгоркрай:— Олрайт. —И ушлив хвосте отступающих свор, —орудия на город,курс на Босфор.В духовках солнцагорыжаркое.Воздухцветы рассиропили.Нашис песнейидут от Джанкоя,сыпятсяс Симферополя.Перебиваяпуль разговор.знаменамибойовевая,с краснымивместеспускается с горпеснябоевая.Не гнулась,когдапулеметом крошило,вставала,бессташная,в дожде-свинце:«И с намиВорошилов,первый красный офицер».Слушаютпушки,морские ведьмы,у-ле-петываяво винты со все,как сыпетсяс гор-«готовы умереть мыза Эс Эс Эс Эр!» —Начштабаморщит лоб.Пальцыкорявой рукибуквынепослушные гнут:«Врангельоп-раки-нутв море.Пленных нет».Покамест —точкаи телеграммеи войне.Вспомнили —недопахано,недожато у кого,у когодоменныетопки да зори.И пошли,отирая пот рукавом,расставивна вышкахдозоры.

Хвалитьне заставятне долг,ни стихвсего,что делаем мы.Япол-отечества мог быснести,а пол-отстроить, умыв.Я с теми,кто вышелстроитьи местьв сплошнойлихорадкебуден.Отечествославлю,которое есть,но трижды-которое будет.Япланов нашихлюблю громадьё,размахашаги саженьи.Я радуюсьмаршу,которым идемв работуи в сраженья.Я вижу-где сор сегодня гниет,где только земля простая-на сажень вижу,из-под неекомунныдомапрорастают.И меркнетдоверьек природным дарамс унылымпудом сенцаи поворачиваютсяк тракторамкрестьянзаскорузлые сердца.И планы,что раньшена станциях лбовзадерживалнищенства тормоз,сегоднявстаютиз дня голубого,железоми камнем формясь.И я,как весну человечества,рожденнуюв трудах и в бою,поюмое отечество,республику мою!

На девятьсюдаоктябрей и маёв,под краснымифлагамипраздничных шествий,носилс миллионамисердце мое,уверени весел,горди торжествен.Сюда,под траури плеск чернофлажий,покаубитогокровь горяча,бежал,от тревоги,на выстрелы вражьи,молчатьи мрачнеть,и кричатьи рычать.Яздесьбывалв барабанах стучащийи в мертвомхолодеслез и льдин,а чаще еще-простоодин.Солдаты башенстражей стоят,поднявсвоиостроверхие шлемы,и, злобув башках куполовтая,притворствуютцеркви,монашьи шельмы.Ночь-и на головы намлуна.Онаидетоттуда откуда-то…оттуда,гдеСовнарком и ЦИК,Кремлякусокот ночи откутав,переползаетчерез зубцы.Вползаетна гладкийвалун,на секундусклоняетголову,и вновьголова-луньуноситсяс камняголого.Место лобное-для головужасно неудобное.И луннымпламенемозарена мнеплощадьв сияньи,в явив денной…Стена-и женщина со знаменемсклониласьнад теми,кто лег под стеной.Облилбулыжникилунный никель,штыкиот луныи твержеи злей,и,как нагроможденные книги,-егомавзолей.Но в этудверьникакая тоскане втянетменя,черна и вязка,-душине смущумертвизной,-он бьется,как билсяв сердцахи висках,живойчеловечьей весной.Но могилыне пускают,-и меняостанавливают имена.Читаю угрюмо:«товарищ Красин».И вижу-Парижи из окон Дорио…И Красинедет,сед и прекрасен,сквозь радость рабочих,шумящую морево.Вот с этимвиделся,чуть не за час.Смеялся.Снимался около…И падаетВойков,

кровью сочась,-и кровьюгазетанамокла.За нимпредо мнойна мгновенье короткоетакой,с какимпортретами сжились,-в шинели измятой,с острой бородкой,прошелчеловек,железен и жилист.Юноше,обдумывающемужитье,решающему-сделать бы жизнь с кого,скажуне задумываясь-«Делай еес товарищаДзержинского».Кто костьми,кто пепломстенам под стопуулеглись…А тои пепла нет.От трудов,от каторги от пуль,и никтопочти-от долгих лет.И чудится мне,что на красном погостетоварищеймучиттревоги отрава.По пеплам идет,сочится по кости,выходитна светпо цветами по травам.И травыс цветамишуршат в беспокойстве.— Скажите-вы здесь?Скажите-не сдали?Идут ли вперед?Не стоят ли?-Скажите.Достроиткомуннуиз света и сталиреспубликивашейсегодняшний житель?-Тише, товарищи, спите…Ваша,подросток-странас каждойвеснойослепительней,крепнет,сильна и стройна.И сновашорохв пепельной вазе,лепечутвенкиязыками лент:— А в ихнихчерныхЕвропах и Азияхбоязнь,дремота и цепи?-Нет!В миренасилья и денег,тюреми петель витья-вашивеликие тениходят,будяи ведя.— А васне тянетвсевластная тина?Чиновностьв мозгахпаутину не свила?Скажите-цела?Скажите-едина?Готова лик боюпартийная сила?-Спите,товарищи, тише…Ктоваш покой отберет?Встанем,штыки ощетинивши,с первымприказом:«Вперед!»

Яземной шарчуть не весьобошел,-И жизньхороша,и житьхорошо.А в нашей буче,боевой, кипучей,-и того лучше.Вьетсяулица-змея.Домавдоль змеи.Улица-моя.Дома-мои.Окнаразинув,стоят магазины.В окнахпродукты:вина,фрукты.От мухкисея.Сырыне засижены.Лампысияют.«Ценыснижены!Сталаоперятьсямоякооперация.Бьемгрошом.Очень хорошо.Грудьюу витринныхкнижных груд.Мояфамилияв поэтической рубрике.Радуюсь я-этомой трудвливаетсяв трудмоей республики.Пыльвзбилишиной губатой-в моемавтомобилемоидепутаты.В красное зданиеНа заседание.Сидите,не совейте,в моемМоссовете.Розовые лица.Револьвержелт.Моямилицияменябережет.Жезломправит,чтоб вправошел.Пойдунаправо.Очень хорошо.Надо мноюнебо.Синийшелк!Никогдане былотакхорошо.Тучи-кочки,переплыли летчики.Этолетчики мои.Встал,словно дерево, я.Всыпят,как пойдут в бои,по числопо первое.В газетуглаза:молодцы-венцы.Буржуямпод заднаддаютколенцем.Суд

жгут.Зергут.Идетпожарсквозь бумажный шорох.Прокурорыдрожат.Как хорошо!Пестритпередовицаугроз паршой.Что б им подавиться.Грозят?Хорошо.Полкиидут,у меня на виду.Барабанув бокабьютвойска.Ногакрепка,головавысока.Пушкиввозятся,-идуткраснозвездцы.Приспособилк маршутакт ноги:вра-гива-шимо-ивра-ги.Лезут?Хорошо.Сотремв порошок.Дымовойдыхтяг.Воздуха береги.Пых-дых,пых-тятмои фабрики.Пыши,машина,шибче-ка,вовек чтобне смолкла,-побольшеситчикамоимкомсомолкам.Ветерподулв соседнем саду.В ду-хахпро-шел.Как хо-рошо!За городом —поле.В полях —деревеньки.В деревнях —крестьяне.Бородывеники.Сидятпапаши.Каждыйхитр.Землю попашет,попишетстихи.

Что ни хутор,от ранних утр,работа люба.Сеют,пекут,мнехлеба.Доют,пашут,ловят рыбицу.Республика нашастроится,дыбится.Другимстранампо сто.История —пастью гроба.А моястрана-подросток,-твори,выдумывай,пробуй!Радость прет.Не для васуделить ли нам?!Жизнь прекраснаиудивительна.Лет до старастинамбез старости.Год от годарастинашей бодрости.Славьте,молоти стих,землю молодости.

Читать стих поэта Владимир Маяковский — Хорошо (Поэма) на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.

rustih.ru

Владимир Маяковский - Трагедия: читать стих, текст стихотворения поэта классика на РуСтих

Действуют:

Владимир Маяковский(поэт 20–25 лет).Его знакомая(сажени 2–3. Не разговаривает).Старик с черными сухими кошками(несколько тысяч лет).Человек без глаза и ноги.Человек без уха.Человек без головы.Человек с растянутым лицом.Человек с двумя поцелуями.Обыкновенный молодой человек.Женщина со слезинкой.Женщина со слезой.Женщина со слезищей.Газетчики, мальчики, девочки и др.

Пролог

В. Маяковский

Вам ли понять,почему я,спокойный,насмешек грозоюдушу на блюде несук обеду идущих лет.С небритой щеки площадейстекая ненужной слезою,я,быть может,последний поэт.Замечали вы —качаетсяв каменных аллеяхполосатое лицо повешенной скуки,а у мчащихся рекна взмыленных шеяхмосты заломили железные руки.Небо плачетбезудержно,звонко;а у облачкагримаска на морщинке ротика,как будто женщина ждала ребенка,а бог ей кинул кривого идиотика.Пухлыми пальцами в рыжих волосикахсолнце изласкало вас назойливостью овода —в ваших душах выцелован раб.Я, бесстрашный,ненависть к дневным лучам понёс в веках;с душой натянутой, как нервы про̀вода,я —царь ламп!Придите все ко мне,кто рвал молчание,кто вылоттого, что петли полдней туги, —я вам откроюсловамипростыми, как мычанье,наши новые души,гудящие,как фонарные дуги.Я вам только головы пальцами трону,и у васвырастут губыдля огромных поцелуеви язык,родной всем народам.А я, прихрамывая душонкой,уйду к моему тронус дырами звезд по истертым сводам.Лягу,светлый,в одеждах из ленина мягкое ложе из настоящего навоза,и тихим,целующим шпал колени,обнимет мне шею колесо паровоза.

Первое действие

Весело. Сцена — город в паутине улиц. Праздник нищих. Один В. Маяковский. Проходящие приносят еду — железного сельдя с вывески, золотой огромный калач, складки желтого бархата.

В. Маяковский

Милостивые государи!Заштопайте мне душу,пустота сочиться не могла бы.Я не знаю, плевок — обида или нет.Я сухой, как каменная баба.Меня выдоили.Милостивые государи,хотите —сейчас перед вами будет танцевать замечательный поэт?

Входит старик с черными сухими кошками. Гладит. Весь — борода.

В. Маяковский

Ищите жирных в домах-скорлупахи в бубен брюха веселье бейте!Схватите за ноги глухих и глупыхи дуйте в уши им, как в ноздри флейте.Разбейте днища у бочек злости,ведь я горящий булыжник дум ем.Сегодня в вашем кричащем тостея овенчаюсь моим безумием.

Сцена постепенно наполняется. Человек без уха. Человек без головы и др. Тупые. Стали беспорядком, едят дальше.

В. Маяковский

Граненых строчек босой алмазник,взметя перины в чужих жилищах,зажгу сегодня всемирный праздниктаких богатых и пестрых нищих.

Старик с кошками

Оставь.Зачем мудрецам погремушек потеха?Я — тысячелетний старик.И вижу — в тебе на кресте из смехараспят замученный крик.Легло на город громадное гореи сотни махоньких горь.А свечи и лампы в галдящем спорепокрыли шопоты зорь.Ведь мягкие луны не властны над нами, —огни фонарей и нарядней и хлеще.В земле городов нареклись господамии лезут стереть нас бездушные вещи.А с неба на вой человечьей ордыглядит обезумевший бог.И руки в отрепьях его бороды,изъеденных пылью дорог.Он — бог,а кричит о жестокой расплате,а в ваших душонках поношенный вздошек.Бросьте его!Идите и гладьте —гладьте сухих и черных кошек!Громадные брюха возьмете хвастливо,лоснящихся щек надуете пышки.Лишь в кошках,где шерсти вороньей отливы,наловите глаз электрических вспышки.Весь лов этих вспышек(он будет обилен!)вольем в провода,в эти мускулы тяги, —заскачут трамваи,пламя светилензареет в ночах, как победные стяги.Мир зашеве́лится в радостном гриме,цветы испавлинятся в каждом окошке,по рельсам потащат людей,а за нимивсе кошки, кошки, черные кошки!Мы солнца приколем любимым на платье,из звезд накуем серебрящихся брошек.Бросьте квартиры!Идите и гладьте —гладьте сухих и черных кошек!

Человек без уха

Это — правда!Над городом— где флюгеров древки —женщина— черные пещеры век —мечется,кидает на тротуары плевки, —а плевки вырастают в огромных калек.Отмщалась над городом чья-то вина, —люди столпились,табуном бежали.А там,в обоях,меж тенями вина,сморщенный старикашка плачет на рояле.

Окружают.

Над городом ширится легенда мук.Схватишься за ноту —пальцы окровавишь!А музыкант не может вытащить рукиз белых зубов разъяренных клавиш.

Все в волнении.

И вотсегодняс утрав душуврезал матчишгу́бы.

Я ходил, подергиваясь,руки растопыря,а везде по крышам танцевали трубы,и каждая коленями выкидывала 44!Господа!Остановитесь!Разве это можно?!Даже переулки засучили рукава для драки.А тоска моя растет,непонятна и тревожна,как слеза на морде у плачущей собаки.

Еще тревожнее.

Старик с кошками

Вот видите!Вещи надо рубить!Недаром в их ласках провидел врага я!

Человек с растянутым лицом

А, может быть, вещи надо любить?Может быть, у вещей душа другая?

Человек без уха

Многие вещи сшиты наоборот.Сердце не сердится,к злобе глухо.

Человек с растянутым лицом(радостно поддакивает).

И там, где у человека вырезан рот,многим вещам пришито ухо!

В. Маяковский(поднял руку, вышел в середину).

Злобой не мажьте сердец концы!Вас,детей моих,буду учить непреклонно и строго.Все вы, люди,лишь бубенцына колпаке у бога.Яногой, распухшей от исканий,обошели вашу сушуи еще какие-то другие страныв домино и в маске темноты.Я искалее,невиданную душу,чтобы в губы-раныположить ее целящие цветы.

(Остановился.)

И опять,как рабв кровавом поте,тело безумием качаю.Впрочем,раз нашел ее —душу.Вышлав голубом капоте,говорит;«Садитесь!Я давно вас ждала.Не хотите ли стаканчик чаю?»

(Остановился.)

Я — поэт,я разницу стермежду лицами своих и чужих.В гное моргов искал сестер.Целовал узорно больных.А сегодняна желтый костер,спрятав глубже слёзы морей,я взведу и стыд сестери морщины седых матерей!На тарелках зализанных залбудем жрать тебя, мясо, век!

Срывает покрывало. Громадная женщина. Боязливо. Вбегает Обыкновенный молодой человек. Суетится.

В. Маяковский(в стороне — тихо).

Милостивые государи!Говорят,где-то— кажется, в Бразилии —есть один счастливый человек!

Обыкновенный молодой человек

(подбегает к каждому, цепляется).

Милостивые государи!Стойте!Милостивые государи!Господин,господин,скажите скорей:это здесь хотят сжечьматерей?Господа!Мозг людей остер,но перед тайнами мира ник;а ведь вы зажигаете костериз сокровищ знаний и книг!Я придумал машинку для рубки котлет.Я умом вовсе не плох!У меня есть знакомый —он двадцать пять летработаетнад капканом для ловли блох.У меня жена есть,скоро родит сына или дочку,а вы — говорите гадости!Интеллигентные люди!Право, как будто обидно.

Человек без уха

Молодой человек,встань на коробочку!

Из толпы

Лучше на бочку!

Человек без уха

А то вас совсем не видно!

Обыкновенный молодой человек

И нечего смеяться!У меня братец есть,маленький, —вы придете и будете жевать его кости.Вы всё хотите съесть!

Тревога. Гудки. За сценой крики: «Штаны, штаны!»

В. Маяковский

Бросьте!

Обыкновенного молодого человека обступают со всех сторон.

Если б вы так, как я, голодали —даливостока и западавы бы глодали,как гложут кость небосводазаводов копченые рожи!

Обыкновенный молодой человек

Что же, —значит, ничто любовь?У меня есть Сонечка сестра!

(На коленях.)

Милые!Не лейте кровь!Дорогие,не надо костра!

Тревога выросла. Выстрелы. Начинает медленно тянуть одну ноту водосточная труба. Загудело железо крыш.

Человек с растянутым лицом

Если б вы так, как я, любили,вы бы убили любовьили лобное место нашлии растлили бшершавое потное небои молочно-невинные звезды.

Человек без уха

Ваши женщины не умеют любить,они от поцелуев распухли, как губки.

Вступают удары тысячи ног в натянутое брюхо площади.

Человек с растянутым лицом

А из моей душитоже можно сшитьтакие нарядные юбки!

Волнение не помещается. Все вокруг громадной женщины. Взваливают на плечи. Тащат.

Вместе

Идем, —где за святостьраспяли пророка,тела отдадим раздетому плясу,на черном граните греха и порокапоставим памятник красному мясу.

Дотаскивают до двери. Оттуда торопливые шаги. Человек без глаза и ноги. Радостный. Безумие надорвалось. Женщину бросили.

Человек без глаза и ноги

Стойте!На улицах,где лица —как бремя,у всех одни и те ж,сейчас родила старуха-времяогромныйкриворотый мятеж!Смех!Перед мордами вылезших годовонемели земель старожилы,а злобавздувала на лбах городовре́ки —тысячеверстые жилы.Медленно,в ужасе,стрелки во́лосподымался на лысом темени времен.И вдругвсе вещикинулись,раздирая голос,скидывать лохмотья изношенных имен.Винные витрины,как по пальцу сатаны,сами плеснули в днища фляжек.У обмершего портногосбежали штаныи пошли —одни! —без человечьих ляжек!Пьяный —разинув черную пасть —вывалился из спальни комод.Корсеты слезали, боясь упасть,

из вывесок «Robes et modes».

Каждая калоша недоступна и строга.Чулки-кокоткиигриво щурятся.Я летел, как ругань.Другая ногаеще добегает в соседней улице.Что же,вы,кричащие, что я калека?! —старые,жирные,обрюзгшие враги!Сегодняв целом мире не найдете человека,у которогодвеодинаковыеноги!

Занавес

Второе действие

Скучно. Площадь в новом городе. В. Маяковский переоделся в тогу. Лавровый венок. За дверью многие ноги.

Человек без глаза и ноги(услужливо).

Поэт!Поэт!Вас объявили князем.Покорныетолпятся за дверью,пальцы сосут.Перед каждым положен наземькакой-то смешной сосуд.

В. Маяковский

Что же,пусть идут!

Робко. Женщины с узлами. Много кланяются.

Первая

Вот это слёзка моя —возьмите!Мне не нужна она.Пусть.

Вот она,белая,в шелке из нитейглаз, посылающих грусть!

В. Маяковский(беспокойно).

Не нужна она,зачем мне?

(Следующей.)

И у вас глаза распухли?

Вторая

(беспечно).

Пустяки!Сын умирает.Не тяжко.Вот еще слеза.Можно на туфлю.Будет красивая пряжка.

В. Маяковский

(испуган)

Третья

Вы не смотри́те,что ягрязная.Вымоюсь —буду чище.Вот вам и моя слеза,праздная,большая слезища.

В. Маяковский

Будет!Их уже гора.Да и мне пора.Кто этот очаровательный шатен?

Газетчики

Фигаро!Фигаро!Матэн!

Человек с двумя поцелуями. Все оглядывают. Говорят вперебой.

Смотрите —какой дикий!Отойдите немного.Темно.Пустите!Молодой человек,не икайте!

Человек без головы

И-и-и-и…Э-э-э-э…

Человек с двумя поцелуями

Тучи отдаются небу,рыхлы и гадки.День гиб.Девушки воздуха тоже до золота падки,и им только деньги.

В. Маяковский

Что?

Человек с двумя поцелуями

Деньги и деньги б!

Голоса

Тише!Тише!

Человек с двумя поцелуями

(танец с дырявыми мячами).

Большому и грязному человекуподарили два поцелуя.Человек был неловкий,не знал,что с ними делать,куда их деть.Город,весь в празднике,возносил в соборах аллилуя,люди выходили красивое надеть.А у человека было холодно,и в подошвах дырочек овальцы.Он выбрал поцелуй,который побольше,и надел, как калошу.Но мороз ходил злой,укусил его за пальцы.«Что же, —рассердился человек, —я эти ненужные поцелуи брошу!»Бросил.И вдругу поцелуя выросли ушки,он стал вертеться,тоненьким голосочком крикнул:«Мамочку!»Испугался человек.Обернул лохмотьями души своей дрожащее тельце,понес домой,чтобы вставить в голубенькую рамочку.Долго рылся в пыли по чемоданам(искал рамочку).Оглянулся —поцелуй лежит на диване,громадный,жирный,вырос,смеется,бесится!«Господи! —заплакал человек, —никогда не думал, что я так устану.Надо повеситься!»И пока висел он,гадкий,жаленький, —в будуарах женщины— фабрики без дыма и труб —миллионами выделывали поцелуи,всякие,большие,маленькие, —мясистыми рычагами шлепающих губ.

Вбежавшие дети-поцелуи(резво).

Нас массу выпустили.Возьмите!Сейчас остальные придут.Пока — восемь.Я —Митя.Просим!

Каждый кладет слезу.

В. Маяковский

Господа!Послушайте, —я не могу!Вам хорошо,а мне с болью-то как?

Угрозы:

Ты поговори еще там!Мы из тебя сделаем рагу,как из кролика!

Старик с одной ощипанной кошкой

Ты один умеешь песни петь

(На груду слёз.)

Отнеси твоему красивому богу,

В. Маяковский

Пустите сесть!

Не дают. В. Маяковский неуклюже топчется, собирает слезы в чемодан. Стал с чемоданом.

Хорошо!Дайте дорогу!Думал —радостный буду.Блестящий глазамисяду на трон,изнеженный телом грек.Нет!Век,дорогие дороги,не забудуваши ноги худыеи седые волосы северных рек!Вот и сегодня —выйду сквозь город,душуна копьях домовоставляя за клоком клок.Рядом луна пойдет —туда,где небосвод распорот.Поравняется,на секунду примерит мой котелок.Яс ношей моейиду,спотыкаюсь,ползудальшена север,туда,где в тисках бесконечной тоскипальцами волнвечногрудь рветокеан-изувер.Я добреду —усталый,в последнем бредуброшу вашу слезутемному богу грозу истока звериных вер.

Занавес

Эпилог

В. Маяковский

Я это все писало вас,бедных крысах.Жалел — у меня нет груди:я кормил бы вас доброй нененькой.Теперь я немного высох,я — блаженненький.Но затоктогде бымыслям далтакой нечеловечий простор!Это япопал пальцем в небо,доказал:он — вор!Иногда мне кажется —я петух голландскийили якороль псковский.А иногдамне больше всего нравитсямоя собственная фамилия,Владимир Маяковский.

Читать стих поэта Владимир Маяковский — Трагедия на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.

rustih.ru

Владимир Маяковский - Про это: читать стих, текст стихотворения поэта классика на РуСтих

Про что — про это?

В этой теме,и личнойи мелкой,перепетой не рази не пять,я кружил поэтической белкойи хочу кружиться опять.Эта темасейчаси молитвой у Буддыи у негра вострит на хозяев нож.Если Марс,и на нем хоть один сердцелюдый,то и онсейчасскрипитпро то ж.Эта тема придет,калеку за локтиподтолкнет к бумаге,прикажет:— Скреби! —И калекас бумагисрывается в клёкоте,только строчками в солнце песня рябит.Эта тема придет,позвонѝтся с кухни,повернется,сгинет шапчонкой гриба,и гигантпостоит секундуи рухнет,под записочной рябью себя погребя.Эта тема придет,прикажет:— Истина! —Эта тема придет,велит:— Красота! —И пускайперекладиной кисти раскистены —только вальс под нос мурлычешь с креста.Эта тема азбуку тронет разбегом —уж на что б, казалось, книга ясна! —и становится— А —недоступней Казбека.Замутит,оттянет от хлеба и сна.Эта тема придет,вовек не износится,только скажет:— Отныне гляди на меня! —И глядишь на нее,и идешь знаменосцем,красношелкий огонь над землей знаменя.Это хитрая тема!Нырнет под события,в тайниках инстинктов готовясь к прыжку,и как будто ярясь— посмели забыть ее! —затрясет;посыпятся души из шкур.Эта тема ко мне заявилась гневная,приказала:— Податьдней удила! —Посмотрела, скривясь, в мое ежедневноеи грозой раскидала людей и дела.Эта тема пришла,остальные оттерлаи однабезраздельно стала близка.Эта тема ножом подступила к горлу.Молотобоец!От сердца к вискам.Эта тема день истемнила, в теменьколотись — велела — строчками лбов.Имяэтойтеме:. . . . . . !

I. Баллада Редингской тюрьмы

О балладе и о балладах

Немолод очень лад баллад,но если слова боляти слова говорят про то, что болят,молодеет и лад баллад.Лубянский проезд.Водопьяный.Видвот.Вотфон.В постели она.Она лежит.Он.На столе телефон.«Он» и «она» баллада моя.Не страшно нов я.Страшно то,что «он» — это я,и то, что «она» —моя.При чём тюрьма?Рождество.Кутерьма.Без решёток окошки домика!Это вас не касается.Говорю — тюрьма.Стол.На столе соломинка.

По кабелю пущен номер

Тронул еле — волдырь на теле.Трубку из рук вон.Из фабричной марки —две стрелки яркиеомолниили телефон.Соседняя комната.Из соседнейсонно:— Когда это?Откуда это живой поросёнок? —Звонок от ожогов уже визжит,добела раскалён аппарат.Больна она!Она лежит!Беги!Скорей!Пора!Мясом дымясь, сжимаю жжение.Моментально молния телом забегала.Стиснул миллион вольт напряжения.Ткнулся губой в телефонное пекло.Дырысверляв доме,взмывМясницкуюпашней,рвякабель,номерпулейлетелбарышне.Смотрел осовело барышнин глаз —под праздник работай за двух.Красная лампа опять зажглась.Позвонила!Огонь потух.И вдругкак по лампам пошлО куролесить,вся сеть телефонная рвётся на нити.— 67-10!Соедините! —В проулок!Скорей!Водопьяному в тишь!Ух!А то с электричеством станется —под Рождествона воздух взлетишьсо всейсо своейтелефоннойстанцией.Жил на Мясницкой один старожил.Сто лет после этого жил —про это лишь —сто лет! —говаривал детям дед.— Было — суббота…под воскресенье…Окорочок…Хочу, чтоб дёшево…Как вдарит кто-то!..Землетрясенье…Ноге горячо…Ходун — подошва!.. —Не верилось детям,чтоб так-тода там-то.Землетрясенье?Зимой?У почтамта?!

Телефон бросается на всех

Протиснувшись чудом сквозь тоненький шнур,раструба трубки разинув оправу,погромом звонков громя тишину,разверг телефон дребезжащую лаву.Это визжащее,звенящее этопальнуло в стены,старалось взорвать их.Звоночинкитыщейот стенрикошетомпод стулья закатывалисьи под кровати.Об пол с потолка звонОчище хлопал.И снова,звенящий мячище точно,взлетал к потолку, ударившись Об пол,и сыпало вниз дребезгою звоночной.Стекло за стеклом,вьюшку за вьюшкойтянулозвенеть телефонному в тон.Трясяручоночкойдом-погремушку,тонул в разливе звонков телефон.

Секундантша

От сначуть видно —точка глазиголит щёки жаркие.Ленясь, кухарка поднялась,идёт,кряхтя и харкая.Мочёным яблоком она.Морщинят мысли лоб её.— Кого?Владим Владимыч?!А! —Пошла, туфлёю шлёпая.Идёт.Отмеряет шаги секундантом.Шаги отдаляются…Слышатся еле…Весь мир остальной отодвинут куда-то,лишь трубкой в меня неизвестное целит.

Просветление мира

Застыли докладчики всех заседаний,не могут закончить начатый жест.Как были,рот разинув,сюда онисмотрят на Рождество из Рождеств.Им видима жизньот дрязг и до дрязг.Дом их —единая будняя тина.Будто в себя,в меня смотрясь,ждалисмертельной любви поединок.Окаменели сиренные рокоты.Колёс и шагов суматоха не вертит.Лишь поле дуэлида время-докторс бескрайним бинтом исцеляющей смерти.Москва —за Москвой поля примолкли.Моря —за морями горы стройны.Вселеннаявсякак будто в бинокле,в огромном бинокле (с другой стороны).Горизонт распрямилсяровно-ровно.Тесьма.Натянут бечёвкой тугой.Край один —я в моей комнате,ты в своей комнате — край другой.А между —такая,какая не снится,какая-то гордая белой обновой,через вселеннуюлегла Мясницкаяминиатюрой кости слоновой.Ясность.Прозрачнейшей ясностью пытка.В Мясницкойдеталью искуснейшей выточкикабельтонюсенький —ну, просто нитка!И всёвот на этой вот держится ниточке.

Дуэль

Раз!Трубку наводят.Надеждубрось.Два!Как разостановилась,не дрогнув,междумоихмольбой обволокнутых глаз.Хочется крикнуть медлительной бабе:— Чего задаётесь?Стоите Дантесом.Скорей,скорей просверлите сквозь кабельпулейлюбого яда и веса. —Страшнее пуль —оттудасюда вот,кухаркой оброненное между зевот,проглоченным кроликом в брюхе удавапо кабелю,вижу,слово ползёт.Страшнее слов —из древнейшей древности,где самку клыком добывали люди ещё,ползлоиз шнура —скребущейся ревностивремён троглодитских тогдашнее чудище.А может быть…Наверное, может!Никто в телефон не лез и не лезет,нет никакой троглодичьей рожи.Сам в телефоне.Зеркалюсь в железе.Возьми и пиши ему ВЦИК циркуляры!Пойди — эту правильность с Эрфуртской сверь!Сквозь первое горебессмысленный,ярый,мозг поборов,проскребается зверь.

Что может сделаться с человеком!

Красивый вид.Товарищи!Взвесьте!В Париж гастролировать едущий летом,поэт,почтенный сотрудник «Известий»,царапает стул когтём из штиблета.Вчера человек —единым махомклыками свой размедведил вид я!Косматый.Шерстью свисает рубаха.Тоже туда ж!?В телефоны бабахать!?К своим пошёл!В моря ледовитые!

Размедвеженье

Медведем,когда он смертельно сердится,на телефонгрудьна врага тяну.А сердцеглубже уходит в рогатину!Течёт.Ручьища красной меди.Рычанье и кровь.Лакай, темнота!Не знаю,плачут ли,нет медведи,но если плачут,то именно так.То именно так:без сочувственной фальшискулят,заливаясь ущельной длиной.И именно так их медвежий Бальшин,скуленьем разбужен, ворчит за стеной.Вот так медведи именно могут:недвижно,задравши морду,как те,повыть,извытьсяи лечь в берлогу,царапая логово в двадцать когтей.Сорвался лист.Обвал.Беспокоит.Винтовки-шишкине грохнули б враз.Ему лишь взмедведиться может такоесквозь слёзы и шерсть, бахромящую глаз.

Протекающая комната

Кровать.Железки.Барахло одеяло.Лежит в железках.Тихо.Вяло.Трепет пришёл.Пошёл по железкам.Простынь постельная треплется плеском.Вода лизнула холодом ногу.Откуда вода?Почему много?Сам наплакал.Плакса.Слякоть.Неправда —столько нельзя наплакать.Чёртова ванна!Вода за диваном.Под столом,за шкафом вода.С дивана,сдвинут воды задеваньем,в окно проплыл чемодан.Камин…Окурок…Сам кинул.Пойти потушить.Петушится.Страх.Куда?К какому такому камину?Верста.За верстою берег в кострах.Размыло всё,даже запах капустныйс кухнивсегдашний,приторно сладкий.Река.Вдали берега.Как пусто!Как ветер воет вдогонку с Ладоги!Река.Большая река.Холодина.Рябит река.Я в середине.Белым медведемвзлез на льдину,плыву на своей подушке-льдине.Бегут берега,за видом вид.Подо мной подушки лёд.С Ладоги дует.Вода бежит.Летит подушка-плот.Плыву.Лихорадюсь на льдине-подушке.Одно ощущенье водой не вымыто:я долженне то под кроватные дужки,не топод мостом проплыть под каким-то.Были вот так же:ветер да я.Эта река!..Не эта.Иная.Нет, не иная!Было —стоял.Было — блестело.Теперь вспоминаю.Мысль растёт.Не справлюсь я с нею.Назад!Вода не выпустит плот.Видней и видней…Ясней и яснее…Теперь неизбежно…Он будет!Он вот!!!

Человек из-за 7-ми лет

Волны устои стальные моют.Недвижный,страшный,упёршись в бокастолицы,в отчаяньи созданной мною,стоитна своих стоэтажных быках.Небо воздушными скрепами вышил.Из вод феерией стали восстал.Глаза подымаю выше,выше…Вон!Вон —опершись о перила мостА?..Прости, Нева!Не прощает,гонит.Сжалься!Не сжалился бешеный бег.Он!Он —у небес в воспалённом фоне,прикрученный мною, стоит человек.Стоит.Разметал изросшие волосы.Я уши лаплю.Напрасные мнёшь!Я слышумой,мой собственный голос.Мне лапы дырявит голоса нож.Мой собственный голос —он молит,он просится:— Владимир!Остановись!Не покинь!Зачем ты тогда не позволил мнеброситься?С размаху сердце разбить о быки?Семь лет я стою.Я смотрю в эти воды,к перилам прикручен канатами строк.Семь лет с меня глаз эти воды не сводят.Когда ж,когда ж избавления срок?Ты, может, к ихней примазался касте?Целуешь?Ешь?Отпускаешь брюшкО?Самв ихний быт,в их семейное счастьенамЕреваешься пролезть петушком?!Не думай! —Рука наклоняется вниз его.Грозитсясухойв подмостную кручу.— Не думай бежать!Это явызвал.Найду.Загоню.Доконаю.Замучу!Там,в городе,праздник.Я слышу гром его.Так что ж!Скажи, чтоб явились они.Постановленье неси исполкомово.МУку мою конфискуй,отмени.Покапо этойпо Невскойпо глубиспаситель-любовьне придёт ко мне,скитайся ж и ты,и тебя не полюбят.Греби!Тони меж домовьих камней! —

Спасите!

Стой, подушка!Напрасное тщенье.Лапой гребу —плохое весло.Мост сжимается.Невским течениемменя несло,несло и несло.Уже я далёко.Я, может быть, зА день.За дЕньот тени моей с моста.Но гром его голоса гонится сзади.В погоне угроз паруса распластал.— Забыть задумал невский блеск?!Её заменишь?!Некем!По гроб запомни переплеск,плескавший в «Человеке». —Начал кричать.Разве это осилите?!Буря басит —не осилить вовек.Спасите! Спасите! Спасите! Спасите!Тамна мостуна Невечеловек!

II. Ночь под Рождество

Фантастическая реальность

Бегут берега —за видом вид.Подо мной —подушка-лёд.Ветром ладожским гребень завит.Летитльдышка-плот.Спасите! — сигналю ракетой слов.Падаю, качкой добитый.Речка кончилась —море росло.Океан —большой до обиды.Спасите!Спасите!..Сто раз подрядреву батареей пушечной.Внизуподо мнойрастёт квадрат,остров растёт подушечный.Замирает, замирает,замирает гул.Глуше, глуше, глуше…Никаких морей.Я —на снегу.Кругом —вёрсты суши.Суша — слово.Снегами мокра.Подкинут метельной банде я.Что за земля?Какой это край?Грен-лап-люб-ландия?

Боль были

Из облака вызрела лунная дынка,стенУ постепенно в тени оттеня.Парк Петровский.Бегу.Ходынказа мной.Впереди Тверской простыня.А-у-у-у!К Садовой аж выкинул «у»!Оглоблейили машиной,но толькомордойаршин в снегу.Пулей слова матершины.«От нэпа ослеп?!Для чего глаза впрЯжены?!Эй, ты!Мать твою разнэп!Ряженый!»Ах!Да ведья медведь.Недоразуменье!Надо —прохожим,что я не медведь,только вышел похожим.

Спаситель

Вонот заставыидёт человечек.За шагом шаг вырастает короткий.Лунаголову вправила в венчик.Я уговорю,чтоб сейчас же,чтоб в лодке.Это — спаситель!Вид Иисуса.Спокойный и добрый,венчанный в луне.Он ближе.Лицо молодое безусо.Совсем не Исус.Нежней.Юней.Он ближе стал,он стал комсомольцем.Без шапки и шубы.Обмотки и френч.То сложит руки,будто молится.То машет,будто на митинге речь.Вата снег.Мальчишка шёл по вате.Вата в золоте —чего уж пошловатей?!Но такая грусть,что стойи грустью ранься!Расплывайся в процыганенном романсе.

Романс

Мальчик шёл, в закат глаза уставя.Был закат непревзойдимо жёлт.Даже снег желтел в Тверской заставе.Ничего не видя, мальчик шёл.Шёл,вдругвстал.В шёлкруксталь.С час закат смотрел, глаза уставя,за мальчишкой лёгшую кайму.Снег хрустя разламывал суставы.Для чего?Зачем?Кому?Был вором-ветром мальчишка обыскан.Попала ветру мальчишки записка.Стал ветер Петровскому парку звонить:— Прощайте…Кончаю…Прошу не винить…

Ничего не поделаешь

До чего жна меня похож!Ужас.Но надо ж!Дёрнулся к луже.Залитую курточку стягивать стал.Ну что ж, товарищ!Тому ещё хуже —семь лет он вот в это же смотрит с моста.Напялил еле —другого калибра.Никак не намылишься —зубы стучат.Шерстищу с лапищ и с мордищи выбрил.Гляделся в льдину…бритвой луча…Почти,почти такой же самый.Бегу.Мозги шевелят адресами.Во-первых,на Пресню,туда,по задворкам.Тянет инстинктом семейная норка.За мнойвсероссийские,теряясь точкой,сын за сыном,дочка за дочкой.

Всехные родители

— Володя!На Рождество!Вот радость!Радость-то во!.. —Прихожая тьма.Электричество комната.Сразу —наискось лица родни.— Володя!Господи!Что это?В чём это?Ты в красном весь.Покажи воротник!— Не важно, мама,дома вымою.Теперь у меня раздолье —вода.Не в этом дело.Родные!Любимые!Ведь вы меня любите?Любите?Да?Так слушайте ж!Тётя!Сёстры!Мама!ТушИте ёлку!Заприте дом!Я вас поведу…вы пойдёте…Мы прямо…сейчас же…всевозьмём и пойдём.Не бойтесь —это совсем недалёко —600 с небольшим этих крохотных вёрст.Мы будем там во мгновение ока.Он ждёт.Мы вылезем прямо на мост.— Володя,родной,успокойся! —Но я имна этот семейственный писк голосков:— Так что ж?!Любовь заменяете чаем?Любовь заменяете штопкой носков?

Путешествие с мамой

Не вы —не мама Альсандра Альсеевна.Вселенная вся семьёю засеяна.Смотрите,мачт корабельных щетина —в Германию врезался Одера клин.Слезайте, мама,уже мы в Штеттине.Сейчас,мама,несёмся в Берлин.Сейчас летите, мотором урча, вы:Париж,Америка,Бруклинский мост,Сахара,и здесьс негритоской курчавойлакает семейкой чай негритос.Сомнёте перинойи волюи камень.Коммуна —и то завернётся комом.Столетияжили своими домкамии нынче зажили своим домкомом!Октябрь прогремел,карающий,судный.Выпод его огнепёрым крыломрасставились,разложили посудины.Паучьих волос не расчешешь колом.Исчезни, дом,родимое место!Прощайте! —Отбросил ступЕней последок.— Какое тому поможет семейство?!Любовь цыплячья!Любвишка наседок!

Пресненские миражи

Бегу и вижу —всем в видукудринскими вышкамисебе навстречусамидус подарками под мышками.Мачт крестами на буре распластан,корабль кидает балласт за балластом.Будь проклята,опустошённая лёгкость!Домами оскалила скАлы далёкость.Ни люда, ни заставы нет.Горят снега,и гОло.И только из-за ставенекв огне иголки ёлок.Ногам вперекор,тормозами на быстрыевставали стены, окнами выстроясь.По стёкламтенифигурками тиравертелись в окне,зазывали в квартиры.С Невы не сводит глаз,продрог,стоит и ждёт —помогут.За первый встречный за порогзакидываю ногу.В передней пьяный проветривал бредни.Стрезвел и дёрнул стремглав из передней.Зал заливался минуты две:— Медведь,медведь,медведь,медв-е-е-е-е… —

Муж Фёклы Давидовны со мной и со всеми знакомыми

Потом,извертясь вопросительным знаком,хозяин полглаза просунул:— Однако!Маяковский!Хорош медведь! —Пошёл хозяин любезностями медоветь:— Пожалуйста!Прошу-с.Ничего —я боком.Нечаянная радость-с, как сказано у Блока.Жена — Фекла Двидна.Дочка,точь-в-точьв меня, видно —семнадцать с половиной годочков.А это…Вы, кажется, знакомы?! —Со страха к мышам ушедшие в норы,из-под кровати полезли партнёры.Усища —к стёклам ламповым пыльники —из-под столов пошли собутыльники.Ползут с-под шкафа чтецы, почитатели.Весь безлицый парад подсчитать ли?Идут и идут процессией мирной.Блестят из бород паутиной квартирной.Всё так и стоит столетья,как было.Не бьют —и не тронулась быта кобыла.Лишь вместо хранителей дУхов и фейангел-хранитель —жилец в галифе.Но самое страшное:по росту,по кожеодеждой,сама походка моя! —в одномузнал —близнецами похожи —себя самого —самя.С матрацев,вздымая постельные тряпки,клопы, приветствуя, подняли лапки.Весь самовар рассиялся в лучики —хочет обнять в самоварные ручки.В точках от мухвеночкис обоеввенчают голову сами собою.Взыграли туш ангелочки-горнисты,пророзовев из иконного глянца.Исус,приподняввенок тернистый,любезно кланяется.Маркс,впряжённый в алую рамку,и то тащил обывательства лямку.Запели птицы на каждой на жёрдочке,герани в ноздри лезут из кадочек.Как былисидя снятына корточках,радушно бабушки лезут из карточек.Раскланялись все,осклабились враз;кто басом фразу,кто в дискантдьячком.— С праздничком!С праздничком!С праздничком!С праздничком!С праз-нич-ком! —Хозяинто тронет стул,то дунет,сам со скатерти крошки вымел.— Да я не знал!..Да я б накануне…Да, я думаю, занят…Дом…Со своими…

Бессмысленные просьбы

Мои свои?!Д-а-а-а —это особы.Их ведьма разве сыщет на венике!Мои своис Енисеяда с Обиидут сейчас,следят четвереньки.Какой мой дом?!Сейчас с него.Подушкой-льдомплыл Невой —мой доммеж дамбстал льдом,и там…Я брал словато самые вкрадчивые,то страшно рыча,то вызвоня лирово.От выгод —на вечную славу сворачивал,молил,грозил,просил,агитировал.— Ведь это для всех…для самих…для вас же…Ну, скажем, «Мистерия» —ведь не для себя ж?!Поэт там и прочее…Ведь каждому важен…Не только себе ж —ведь не личная блажь…Я, скажем, медведь, выражаясь грубо…Но можно стихи…Ведь сдирают шкуру?!Подкладку из рифм поставишь —и шуба!..Потом у камина…там кофе…курят…Дело пустяшно:ну, минут на десять…Но нужно сейчас,пока не поздно…Похлопать может…Сказать —надейся!..Но чтоб теперь же…чтоб это серьёзно… —Слушали, улыбаясь, именитого скомороха.Катали пО столу хлебные мякиши.Слова об лоби в тарелку —горохом.Один расчувствовался,вином размягший:— Поооостой…поооостой…Очень даже и просто.Я пойду!..Говорят, он ждёт…на мосту…Я знаю…Это на углу Кузнецкого мОста.Пустите!Нукося! —По углам —зуд:— Наззз-ю-зззюкался!Будет ныть!Поесть, попить,попить, поесть —и за 66!Теорию к лешему!Нэп —практика.Налей,нарежь ему.Футурист,налягте-ка! —Ничуть не смущаясь челюстей целостью,пошли греметь о челюсть челюстью.Шлииз артезианских прорвмеж рюмкойслова поэтических споров.В матрац,поздоровавшись,влезли клопы.На вещи насела столетняя пыль.А тот стоит —в перила вбит.Он ждёт,он верит:скоро!Я снова лбом,я снова в бытвбиваюсь слов напором.Опятьатакую и вкривь и вкось.Но странно:слова проходят насквозь.

Необычайное

Стихает бас в комариные трельки.Подбитые воздухом, стихли тарелки.Обои,стеныблёкли…блёкли…Тонули в серых тонах офортовых.Со стенкина город разросшийсяБёклинМосквой расставил «Остров мёртвых».Давным-давно.Подавно —теперь.И нету проще!Вонв лодке,скутан саваном,недвижный перевозчик.Не то моря,не то поля —их шорох тишью стёрт весь.А за морями —тополявозносят в небо мёртвость.Что ж —ступлю!И сразутополисорвались с мест,пошли,затопали.Тополи стали спокойствия мерами,ночей сторожами,милиционерами.Расчетверившись,белый Харонстал колоннадой почтамтских колонн.

Деваться некуда

Так с топором влезают в сон,обметят спящелобых —и сразуисчезает всё,и видишь только обух.Так барабаны улицв сонвойдут,и сразу вспомнится,что вот тоскаи угол вон,за нимона —виновница.Прикрывши окна ладонью угла,стекло за стеклом вытягивал с краю.Вся жизньна карты окон легла.Очко стекла —и я проиграю.Арап —миражей шулер —по окнамразметил нагло веселия крап.Колода стеклаторжеством яркоогнимсияет нагло у ночи из лап.Как было раньше —вырасти б,стихом в окно влететь.Нет,никни к стЕнной сырости.И стихи дни не те.Морозят камни.Дрожь могил.И редко ходят веники.Плевками,снявши башмаки,вступаю на ступеньки.Не молкнет в сердце боль никак,куёт к звену звено.Вот так,убив,Раскольниковпришёл звенеть в звонок.Гостьё идёт по лестнице…Ступеньки бросил —стенкою.Стараюсь в стенку вплесниться,и слышу —струны тенькают.Быть может, селавот такневзначай она.Лишь для гостей,для широких масс.А пальцысамив пределе отчаяньяведут бесшабашье, над горем глумясь.

Друзья

А вОроны гости?!Дверье крылораз сто по бокам коридора исхлопано.Горлань горланья,оранья орлО?ко мне доплеталось пьяное дОпьяна.Полосащели.Голоса?еле:«Аннушка —ну и румянушка!»Пироги…Печка…Шубу…Помогает…С плечика…Сглушило слова уанстепным темпом,и снова слова сквозь темп уанстепа:«Что это вы так развеселились?Разве?!»СлИлись…Опять полоса осветила фразу.Слова непонятны —особенно сразу.Слова так(не то чтоб со зла):«Один тут сломал ногу,так вот веселимся, чем бог послал,танцуем себе понемногу».Да,их голосА.Знакомые выкрики.Застыл в узнаваньи,расплющился, нем,фразы кроЮ по выкриков выкройке.Да —это они —они обо мне.Шелест.Листают, наверное, ноты.«Ногу, говорите?Вот смешно-то!»И сновав тостах стаканы исчоканы,и сыплют стеклянные искры из щёк они.И сновапьяное:«Ну и интересно!Так, говорите, пополам и треснул?»«Должен огорчить вас, как ни грустно,не треснул, говорят,а только хрустнул».И сновахлопанье двери и карканье,и снова танцы, полами исшарканные.И сновастен раскалённые степипод ухом звенят и вздыхают в тустепе.

Только б не ты

Стою у стенки.Я не я.Пусть бредом жизнь смололась.Но только б, только б не еяневыносимый голос!Я день,я год обыденщине прЕдал,я сам задыхался от этого бреда.Онжизнь дымком квартирошным выел.Звал:решисьс этажейв мостовые!Я бегал от зова разинутых окон,любя убегал.Пускай однобоко,пусть лишь стихом,лишь шагами ночными —строчишь,и становятся души строчными,и любишь стихом,а в прозе немею.Ну вот, не могу сказать,не умею.Но где, любимая,где, моя милая,где— в песне! —любви моей изменил я?Здеськаждый звук,чтоб признаться,чтоб кликнуть.А только из песни — ни слова не выкинуть.Вбегу на трель,на гаммы.В упор глазамив цель!Гордясь двумя ногами,Ни с места! — крикну. —Цел! —Скажу:— Смотри,даже здесь, дорогая,стихами громя обыденщины жуть,имя любимое оберегая,тебяв проклятьях моихобхожу.Приди,разотзовись на стих.Я, всех оббегав, — тут.Теперь лишь ты могла б спасти.Вставай!Бежим к мосту! —Быком на бойнепод ударбашку мою нагнул.Сборю себя,пойду туда.Секунда —и шагну.

Шагание стиха

Последняя самая эта секунда,секунда этастала началом,началомневероятного гуда.Весь север гудел.Гудения мало.По дрожи воздушной,по колебаньюдогадываюсь —оно над Любанью.По холоду,по хлопанью дверьюдогадываюсь —оно над Тверью.По шуму —настежь окна раскинул —догадываюсь —кинулся к Клину.Теперь грозой Разумовское зАлил.На Николаевском теперьна вокзале.Всего дыхание одно,а под ногойступенипошли,поплыли ходуном,вздымаясь в невской пене.Ужас дошёл.В мозгу уже весь.Натягивая нервов строй,разгуживаясь всё и разгуживаясь,взорвался,пригвоздил:— Стой!Я пришёл из-за семи лет,из-за вёрст шести ста,пришёл приказать:Нет!Пришёл повелеть:Оставь!Оставь!Не надони слова,ни просьбы.Что толку —тебеодномуудалось бы?!Жду,чтоб землёй обезлюбленнойвместе,чтоб всеймировойчеловечьей гущей.Семь лет стою,буду и двестистоять пригвождённый,этого ждущий.У лет на мостуна презренье,на смЕх,земной любви искупителем значась,должен стоять,стою за всех,за всех расплачУсь,за всех расплАчусь.

Ротонда

Стены в тустепе ломалисьнА три,на четверть тона ломались,на стО…Я, стариком,на каком-то Монмартрелезу —стотысячный случай —на стол.Давно посетителям осточертело.Знают заранеевсё, как по нотам:буду звать(новое дело!)куда-то идти,спасать кого-то.В извинение пьяной нагрузкихозяин гостям объясняет:— Русский! —Женщины —мяса и тряпок вязАнки —смеются,стащить стараютсязА ноги:«Не пойдём.Дудки!Мы — проститутки».Быть Сены полосе б Невой!Грядущих лет брызгОйхожу по мгле по СЕновойвсей нынчести изгой.СажЕнный,обсмеянный,сАженный,битый,в бульварахору через каски военщины:— Под красное знамя!Шагайте!По быту!Сквозь мозг мужчины!Сквозь сердце женщины! —Сегоднягналив особенном раже.Ну и жара же!

Полусмерть

Надонемного обветрить лоб.Пойду,пойду, куда ни вело б.Внизу свистят сержанты-трельщики.Телос панелиуносят метельщики.Рассвет.Подымаюсь сенскою сенью,синематографской серой тенью.Вот —гимназистом смотрел ихс парты —мелькают сбоку Франции карты.Воспоминаний последним токомтащился прощатьсяк странам Востока.

Случайная станция

С разлёту рванулся —и стал,и нА мель.Лохмотья мои зацепились штанами.Ощупал —скользко,луковка точно.Большое очень.Испозолочено.Под луковкойколоколов завыванье.Вечер зубцы стенные выкаймил.На Иване яВеликом.Вышки кремлёвские пиками.Московские окнавидятся еле.Весело.Ёлками зарождествели.В ущелья кремлёвы волна ударяла:то песня,то звона рождественский вал.С семи холмов,низвергаясь Дарьялом,бросала ТерекомпраздникМосква.Вздымается волос.Лягушкою тужусь.Боюсь —оступлюсь на одну только пядь,и этотстарыйрождественский ужасменяпо Мясницкой закружит опять.

Повторение пройденного

Руки крестом,крестомна вершине,ловлю равновесие,страшно машу.Густеет ночь,не вижу в аршине.Луна.Подо мноюльдистый Машук.Никак не справлюсь с моим равновесием,как будто с Вербы —руками картонными.Заметят.Отсюда виден весь я.Смотрите —Кавказ кишит Пинкертонами.Заметили.Всем сообщили сигналом.Любимых,друзейчеловечьи лентысо всей вселенной сигналом согнало.Спешат рассчитаться,идут дуэлянты.Щетинясь,щерясьещё и ещё там…Плюют на ладони.Ладонями сочными,руками,ветром,нещадно,без счётав мочалку щеку истрепали пощёчинами.Пассажи —перчаточных лавок початки,дамы,духи развевая паточные,снимали,в лицо швыряли перчатки,швырялись в лицо магазины перчаточные.Газеты,журналы,зря не глазейте!На помощь летящим в морду вещамругнёйза газетиной взвейся газетина.Слухом в ухо!Хватай, клевеща!И так я калека в любовном боленьи.Для ваших оставьте помоев ушат.Я вам не мешаю.К чему оскорбленья!Я только стих,я только душа.А снизу:— Нет!Ты враг наш столетний.Один уж такой попался —гусар!Понюхай порох,свинец пистолетный.Рубаху враспашку!Не празднуй трусА! —

Последняя смерть

Хлеще ливня,грома бодрей,бровь к брови,ровненько,со всех винтовок,со всех батарей,с каждого маузера и браунинга,с сотни шагов,с десяти,с двух,в упор —за зарядом заряд.Станут, чтоб перевесть дух,и снова свинцом сорят.Конец ему!В сердце свинец!Чтоб не было даже дрожи!В конце концов —всему конец.Дрожи конец тоже.

То, что осталось

Окончилась бойня.Веселье клокочет.Смакуя детали, разлезлись шажком.Лишь на Кремлепоэтовы клочьясияли по ветру красным флажком.Да небопо-прежнемулирикой звЕздится.Глядитв удивленьи небесная звездь —затрубадурИла Большая Медведица.Зачем?В королевы поэтов пролезть?Большая,неси по векам-Араратамсквозь небо потопаковчегом-ковшом!С бортазвездолётоммедведьинским братомгорланю стихи мирозданию в шум.Скоро!Скоро!Скоро!В пространство!Пристальней!Солнце блестит горы.Дни улыбаются с пристани.

Прошение на имя…

(Прошу вас, товарищ химик, заполните сами!)

Пристаёт ковчег.Сюда лучами!ПрИстань.Эй!Кидай канат ко мне!И сейчас жеощутил плечамитяжесть подоконничьих камней.Солнценочь потопа высушило жаром.У окнав жару встречаю день я.Только с глобуса — гора Килиманджаро.Только с карты африканской — Кения.Голой головою глобус.Я над глобусомот горя горблюсь.Мирхотел быв этой груде гОрянастоящие облапить груди-горы.Чтобы с полюсовпо всем жильямлаву раскатил, горящ и каменист,так хотел бы разрыдаться я,медведь-коммунист.Столбовой отец мойдворянин,кожа на моих руках тонка.Может,я стихами выхлебаю дни,и не увидав токарного станка.Но дыханием моим,сердцебиеньем,голосом,каждым остриём издыбленного в ужасволоса,дырами ноздрей,гвоздями глаз,зубом, исскрежещенным в звериный лязг,ёжью кожи,гнева брови сборами,триллионом пор,дословно —всеми пОрамив осень,в зиму,в весну,в лето,в день,в сонне приемлю,ненавижу этовсё.Всё,что в насушедшим рабьим вбито,всё,что мелочИнным роемоседалои осело бытомдаже в нашемкраснофлагом строе.Я не доставлю радостивидеть,что сам от заряда стих.За мной не скоро потянетеоб упокой его душу таланте.Меняиз-за угланожом можно.Дантесам в мой не целить лоб.Четырежды состарюсь — четырежды омоложенный,до гроба добраться чтоб.Где б ни умер,умру поя.В какой трущобе ни лягу,знаю —достоин лежать яс лёгшими под красным флагом.Но за что ни лечь —смерть есть смерть.Страшно — не любить,ужас — не сметь.За всех — пуля,за всех — нож.А мне когда?А мне-то что ж?В детстве, может,на самом дне,десять найдусносных дней.А то, что другим?!Для меня б этого!Этого нет.Видите —нет его!Верить бы в загробь!Легко прогулку пробную.Стоиттолько руку протянуть —пулямигомв жизнь загробнуюначертИт гремящий путь.Что мне делать,если явовсю,всей сердечной мерою,в жизнь сию,сеймирверил,верую.

Вера

Пусть во что хотите жданья удлинятся —вижу ясно,ясно до галлюцинаций.До того,что кажется —вот только с этой рифмой развяжись,и вбежишьпо строчкев изумительную жизнь.Мне ли спрашивать —да эта ли?Да та ли?!Вижу,вижу ясно, до деталей.Воздух в воздух,будто камень в камень,недоступная для тленов и крошений,рассиявшись,высится векамимастерская человечьих воскрешений.Вот он,большелобыйтихий химик,перед опытом наморщил лоб.Книга —«Вся земля», —выискивает имя.Век двадцатый.Воскресить кого б?— Маяковский вот…Поищем ярче лица —недостаточно поэт красив. —Крикну явот с этой,с нынешней страницы:— Не листай страницы!Воскреси!

Надежда

Сердце мне вложи!КровИщу —до последних жил.В череп мысль вдолби!Я своё, земное, не дожИл,на землесвоё не долюбил.Был я сажень ростом.А на что мне сажень?Для таких работ годна и тля.Пёрышком скрипел я, в комнатёнку всажен,вплющился очками в комнатный футляр.Что хотите, буду делать даром —чистить,мыть,стеречь,мотаться,месть.Я могу служить у васхотя б швейцаром.Швейцары у вас есть?Был я весел —толк весёлым есть ли,если горе наше непролазно?Нынчеобнажают зубы если,только, чтоб хватить,чтоб лязгнуть.Мало ль что бывает —тяжестьили горе…Позовите!Пригодится шутка дурья.Я шарадами гипербол,аллегорийбуду развлекать,стихами балагуря.Я любил…Не стоит в старом рыться.Больно?Пусть…Живёшь и болью дорожась.Я зверьё ещё люблю —у васзверинцыесть?Пустите к зверю в сторожа.Я люблю зверьё.Увидишь собачонку —тут у булочной одна —сплошная плешь, —из себяи то готов достать печёнку.Мне не жалко, дорогая,ешь!

Любовь

Может,может быть,когда-нибудьдорожкой зоологических аллейи она —она зверей любила —тоже ступит в сад,улыбаясь,вот такая,как на карточке в столе.Она красивая —её, наверно, воскресят.Ваштридцатый векобгонит стаисердце раздиравших мелочей.Нынче недолюбленноенаверстаемзвёздностью бесчисленных ночей.Воскресихотя б за то,что япоэтомждал тебя,откинул будничную чушь!Воскреси меняхотя б за это!Воскреси —своё дожить хочу!Чтоб не было любви — служанкизамужеств,похоти,хлебов.Постели прокляв,встав с лежанки,чтоб всей вселенной шла любовь.Чтоб день,который горем старящ,не христарадничать, моля.Чтоб всяна первый крик:— Товарищ! —оборачивалась земля.Чтоб житьне в жертву дома дырам.Чтоб могв роднеотнынестатьотец,по крайней мере, миром,землёй, по крайней мере, — мать.

Анализ поэмы «Про это» Маяковского

В поэме В. Маяковского «Про это» переплетается сразу несколько важных тем: разочарование в любви, победа мещанского быта, воскрешение человека в далеком будущем. Поэма получила большое количество как восторженных, так и резко негативных отзывов.

Вступление к поэме «Про что – про это?» посвящено описанию любовного чувства. Маяковский использует огромное богатство присущего только ему поэтического языка, для того чтобы показать всеобщий и неотвратимый характер любви. Любовная тема, как бы от нее не отворачивались люди, все равно придет и заявит о себе. Поэт использует интересный прием в конце вступления, оставляя пустое место, которое должен сам «дописать» читатель.

Первая глава посвящена добровольному заключению поэта в своей квартире, которую он сравнивает с Редингской тюрьмой (О. Уайльд). Маяковский сознательно отрешился от внешнего мира и посвятил себя исключительно творчеству. Практически не выходя из квартиры два месяца, он и написал поэму «Про это». Связь с окружающими поэт поддерживал по телефону, через записки.

В поэме реальный мир превращается в фантастический. В нем происходит катастрофа у почтамта, превращение поэта в медведя, дуэль. Наконец, автор совершает невероятное путешествие, игнорируя время и пространство.

Во второй главе фантастическое путешествие поэта временно прерывается остановкой в квартире родителей. В поэме вновь возникают элементы действительного, а не воображаемого мира. Маяковский показывает победу над личностью мещанского быта, который он ненавидел. Самое ужасное для поэта то, что его любимая также поглощена мещанским обществом. Он пытается вырвать ее из мещанства, но ему это не удается. Победу одерживают «гости-вороны». Лирический герой вновь покидает реальный мир и продолжает свой фантастический полет, который заканчивается «расстрелом» поэта на колокольне Ивана Великого.

В последней главе Маяковский обращается к будущему ученому в надежде на свое воскрешение. В 20-х гг. серьезно рассматривалась такая возможность. Поэт понимал, что мещанский быт одерживает победу. В 1921 г. был принят НЭП, что привело к формированию узаконенного советского мещанства. Маяковский тяжело переживал это явление. Он надеялся, что в будущем все же будет достигнут счастливый идеал. Он согласен на любую работу и роль в новом обществе. Особую надежду он возлагает на то, его возлюбленная тоже воскреснет, и они смогут слиться в любви, свободной от всех проявлений мещанства.

Читать стих поэта Владимир Маяковский — Про это на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.

rustih.ru

Владимир Маяковский. Трагедия - Маяковский Владимир. Читать стих на Оллам.ру

Действуют:

Владимир Маяковский (поэт 20–25 лет).

Его знакомая (сажени 2–3. Не разговаривает).

Старик с черными сухими кошками (несколько тысяч лет).

Человек без глаза и ноги.

Человек без уха.

Человек без головы.

Человек с растянутым лицом.

Человек с двумя поцелуями.

Обыкновенный молодой человек.

Женщина со слезинкой.

Женщина со слезой.

Женщина со слезищей.

Газетчики, мальчики, девочки и др.

Пролог

В. Маяковский

Вам ли понять,почему я,спокойный,насмешек грозоюдушу на блюде несук обеду идущих лет.С небритой щеки площадейстекая ненужной слезою,я,быть может,последний поэт.Замечали вы –качаетсяв каменных аллеяхполосатое лицо повешенной скуки,а у мчащихся рекна взмыленных шеяхмосты заломили железные руки.Небо плачетбезудержно,звонко;а у облачкагримаска на морщинке ротика,как будто женщина ждала ребенка,а бог ей кинул кривого идиотика.Пухлыми пальцами в рыжих волосикахсолнце изласкало вас назойливостью овода –в ваших душах выцелован раб.Я, бесстрашный,ненависть к дневным лучам понёс в веках;с душой натянутой, как нервы про̀вода,я –царь ламп!Придите все ко мне,кто рвал молчание,кто вылоттого, что петли полдней туги, –я вам откроюсловамипростыми, как мычанье,наши новые души,гудящие,как фонарные дуги.Я вам только головы пальцами трону,и у васвырастут губыдля огромных поцелуеви язык,родной всем народам.А я, прихрамывая душонкой,уйду к моему тронус дырами звезд по истертым сводам.Лягу,светлый,в одеждах из ленина мягкое ложе из настоящего навоза,и тихим,целующим шпал колени,обнимет мне шею колесо паровоза.

Первое действие

Весело. Сцена – город в паутине улиц. Праздник нищих. Один В. Маяковский. Проходящие приносят еду – железного сельдя с вывески, золотой огромный калач, складки желтого бархата.

В. Маяковский

Милостивые государи!Заштопайте мне душу,пустота сочиться не могла бы.Я не знаю, плевок – обида или нет.Я сухой, как каменная баба.Меня выдоили.Милостивые государи,хотите –сейчас перед вами будет танцевать замечательный поэт?

Входит старик с черными сухими кошками. Гладит. Весь – борода.

В. Маяковский

Сцена постепенно наполняется. Человек без уха. Человек без головы и др. Тупые. Стали беспорядком, едят дальше.

В. Маяковский

Старик с кошками

Оставь.Зачем мудрецам погремушек потеха?Я – тысячелетний старик.И вижу – в тебе на кресте из смехараспят замученный крик.Легло на город громадное гореи сотни махоньких горь.А свечи и лампы в галдящем спорепокрыли шопоты зорь.Ведь мягкие луны не властны над нами, –огни фонарей и нарядней и хлеще.В земле городов нареклись господамии лезут стереть нас бездушные вещи.А с неба на вой человечьей ордыглядит обезумевший бог.И руки в отрепьях его бороды,изъеденных пылью дорог.Он – бог,а кричит о жестокой расплате,а в ваших душонках поношенный вздошек.Бросьте его!Идите и гладьте –гладьте сухих и черных кошек!Громадные брюха возьмете хвастливо,лоснящихся щек надуете пышки.Лишь в кошках,где шерсти вороньей отливы,наловите глаз электрических вспышки.Весь лов этих вспышек(он будет обилен!)вольем в провода,в эти мускулы тяги, –заскачут трамваи,пламя светилензареет в ночах, как победные стяги.Мир зашеве́лится в радостном гриме,цветы испавлинятся в каждом окошке,по рельсам потащат людей,а за нимивсе кошки, кошки, черные кошки!Мы солнца приколем любимым на платье,из звезд накуем серебрящихся брошек.Бросьте квартиры!Идите и гладьте –гладьте сухих и черных кошек!

Человек без уха

Это – правда!Над городом– где флюгеров древки –женщина– черные пещеры век –мечется,кидает на тротуары плевки, –а плевки вырастают в огромных калек.Отмщалась над городом чья-то вина, –люди столпились,табуном бежали.А там,в обоях,меж тенями вина,сморщенный старикашка плачет на рояле.

Окружают.

Над городом ширится легенда мук.Схватишься за ноту –пальцы окровавишь!А музыкант не может вытащить рукиз белых зубов разъяренных клавиш.

Все в волнении.

И вотсегодняс утрав душуврезал матчиш гу́бы.Я ходил, подергиваясь,руки растопыря,а везде по крышам танцевали трубы,и каждая коленями выкидывала 44!Господа!Остановитесь!Разве это можно?!Даже переулки засучили рукава для драки.А тоска моя растет,непонятна и тревожна,как слеза на морде у плачущей собаки.

Еще тревожнее.

Старик с кошками

Вот видите!Вещи надо рубить!Недаром в их ласках провидел врага я!

Человек с растянутым лицом

А, может быть, вещи надо любить?Может быть, у вещей душа другая?

Человек без уха

Многие вещи сшиты наоборот.Сердце не сердится,к злобе глухо.

Человек с растянутым лицом (радостно поддакивает).

И там, где у человека вырезан рот,многим вещам пришито ухо!

В. Маяковский (поднял руку, вышел в середину).

(Остановился.)

И опять,как рабв кровавом поте,тело безумием качаю.Впрочем,раз нашел ее –душу.Вышлав голубом капоте,говорит;«Садитесь!Я давно вас ждала.Не хотите ли стаканчик чаю?»

(Остановился.)

Я – поэт,я разницу стермежду лицами своих и чужих.В гное моргов искал сестер.Целовал узорно больных.А сегодняна желтый костер,спрятав глубже слёзы морей,я взведу и стыд сестери морщины седых матерей!На тарелках зализанных залбудем жрать тебя, мясо, век!

Срывает покрывало. Громадная женщина. Боязливо. Вбегает Обыкновенный молодой человек. Суетится.

В. Маяковский (в стороне – тихо).

Милостивые государи!Говорят,где-то– кажется, в Бразилии –есть один счастливый человек!

Обыкновенный молодой человек

(подбегает к каждому, цепляется).

Милостивые государи!Стойте!Милостивые государи!Господин,господин,скажите скорей:это здесь хотят сжечьматерей?Господа!Мозг людей остер,но перед тайнами мира ник;а ведь вы зажигаете костериз сокровищ знаний и книг!Я придумал машинку для рубки котлет.Я умом вовсе не плох!У меня есть знакомый –он двадцать пять летработаетнад капканом для ловли блох.У меня жена есть,скоро родит сына или дочку,а вы – говорите гадости!Интеллигентные люди!Право, как будто обидно.

Человек без уха

Молодой человек,встань на коробочку!

Из толпы

Лучше на бочку!

Человек без уха

А то вас совсем не видно!

Обыкновенный молодой человек

И нечего смеяться!У меня братец есть,маленький, –вы придете и будете жевать его кости.Вы всё хотите съесть!

Тревога. Гудки. За сценой крики: «Штаны, штаны!»

В. Маяковский

Бросьте!

Обыкновенного молодого человека обступают со всех сторон.

Если б вы так, как я, голодали –даливостока и западавы бы глодали,как гложут кость небосводазаводов копченые рожи!

Обыкновенный молодой человек

Что же, –значит, ничто любовь?У меня есть Сонечка сестра!

(На коленях.)

Милые!Не лейте кровь!Дорогие,не надо костра!

Тревога выросла. Выстрелы. Начинает медленно тянуть одну ноту водосточная труба. Загудело железо крыш.

Человек с растянутым лицом

Человек без уха

Ваши женщины не умеют любить,они от поцелуев распухли, как губки.

Вступают удары тысячи ног в натянутое брюхо площади.

Человек с растянутым лицом

А из моей душитоже можно сшитьтакие нарядные юбки!

Волнение не помещается. Все вокруг громадной женщины. Взваливают на плечи. Тащат.

Вместе

Идем, –где за святостьраспяли пророка,тела отдадим раздетому плясу,на черном граните греха и порокапоставим памятник красному мясу.

Человек без глаза и ноги

Стойте!На улицах,где лица –как бремя,у всех одни и те ж,сейчас родила старуха-времяогромныйкриворотый мятеж!Смех!Перед мордами вылезших годовонемели земель старожилы,а злобавздувала на лбах городовре́ки –тысячеверстые жилы.Медленно,в ужасе,стрелки во́лосподымался на лысом темени времен.И вдругвсе вещикинулись,раздирая голос,скидывать лохмотья изношенных имен.Винные витрины,как по пальцу сатаны,сами плеснули в днища фляжек.У обмершего портногосбежали штаныи пошли –одни! –без человечьих ляжек!Пьяный –разинув черную пасть –вывалился из спальни комод.Корсеты слезали, боясь упасть,из вывесок «Robes et modes»[1].Каждая калоша недоступна и строга.Чулки-кокоткиигриво щурятся.Я летел, как ругань.Другая ногаеще добегает в соседней улице.Что же,вы,кричащие, что я калека?! –старые,жирные,обрюзгшие враги!Сегодняв целом мире не найдете человека,у которогодвеодинаковыеноги!

Занавес

Второе действие

Скучно. Площадь в новом городе. В. Маяковский переоделся в тогу. Лавровый венок. За дверью многие ноги.

Человек без глаза и ноги (услужливо).

В. Маяковский

Что же,пусть идут!

Робко. Женщины с узлами. Много кланяются.

Первая

Вот это слёзка моя –возьмите!Мне не нужна она.Пусть.

Вот она,белая,в шелке из нитейглаз, посылающих грусть!

В. Маяковский (беспокойно).

Не нужна она,зачем мне?

(Следующей.)

И у вас глаза распухли?

Вторая

(беспечно).

Пустяки!Сын умирает.Не тяжко.Вот еще слеза.Можно на туфлю.Будет красивая пряжка.

В. Маяковский

(испуган)

Третья

Вы не смотри́те,что ягрязная.Вымоюсь –буду чище.Вот вам и моя слеза,праздная,большая слезища.

В. Маяковский

Будет!Их уже гора.Да и мне пора.Кто этот очаровательный шатен?

Газетчики

Фигаро!Фигаро!Матэн!

Человек с двумя поцелуями. Все оглядывают. Говорят вперебой.

Смотрите –какой дикий!Отойдите немного.Темно.Пустите!Молодой человек,не икайте!

Человек без головы

И-и-и-и…Э-э-э-э…

Человек с двумя поцелуями

Тучи отдаются небу,рыхлы и гадки.День гиб.Девушки воздуха тоже до золота падки,и им только деньги.

В. Маяковский

Что?

Человек с двумя поцелуями

Деньги и деньги б!

Голоса

Тише!Тише!

Человек с двумя поцелуями

(танец с дырявыми мячами).

Большому и грязному человекуподарили два поцелуя.Человек был неловкий,не знал,что с ними делать,куда их деть.Город,весь в празднике,возносил в соборах аллилуя,люди выходили красивое надеть.А у человека было холодно,и в подошвах дырочек овальцы.Он выбрал поцелуй,который побольше,и надел, как калошу.Но мороз ходил злой,укусил его за пальцы.«Что же, –рассердился человек, –я эти ненужные поцелуи брошу!»Бросил.И вдругу поцелуя выросли ушки,он стал вертеться,тоненьким голосочком крикнул:«Мамочку!»Испугался человек.Обернул лохмотьями души своей дрожащее тельце,понес домой,чтобы вставить в голубенькую рамочку.Долго рылся в пыли по чемоданам(искал рамочку).Оглянулся –поцелуй лежит на диване,громадный,жирный,вырос,смеется,бесится!«Господи! –заплакал человек, –никогда не думал, что я так устану.Надо повеситься!»И пока висел он,гадкий,жаленький, –в будуарах женщины– фабрики без дыма и труб –миллионами выделывали поцелуи,всякие,большие,маленькие, –мясистыми рычагами шлепающих губ.

Вбежавшие дети-поцелуи (резво).

Нас массу выпустили.Возьмите! Сейчас остальные придут. Пока – восемь. Я – Митя. Просим!

Каждый кладет слезу.

В. Маяковский

Господа!Послушайте, –я не могу!Вам хорошо,а мне с болью-то как?

Угрозы:

Ты поговори еще там!Мы из тебя сделаем рагу,как из кролика!

Старик с одной ощипанной кошкой

Ты один умеешь песни петь

(На груду слёз.)

Отнеси твоему красивому богу,

В. Маяковский

Пустите сесть!

Не дают. В. Маяковский неуклюже топчется, собирает слезы в чемодан. Стал с чемоданом.

Хорошо!Дайте дорогу!Думал –радостный буду.Блестящий глазамисяду на трон,изнеженный телом грек.Нет!Век,дорогие дороги,не забудуваши ноги худыеи седые волосы северных рек!Вот и сегодня –выйду сквозь город,душуна копьях домовоставляя за клоком клок.Рядом луна пойдет –туда,где небосвод распорот.Поравняется,на секунду примерит мой котелок.Яс ношей моейиду,спотыкаюсь,ползудальшена север,туда,где в тисках бесконечной тоскипальцами волнвечногрудь рветокеан-изувер.Я добреду –усталый,в последнем бредуброшу вашу слезутемному богу грозу истока звериных вер.

Занавес

Эпилог

В. Маяковский

Я это все писало вас,бедных крысах.Жалел – у меня нет груди:я кормил бы вас доброй нененькой.Теперь я немного высох,я – блаженненький.Но затоктогде бымыслям далтакой нечеловечий простор!Это япопал пальцем в небо,доказал:он – вор!Иногда мне кажется –я петух голландскийили якороль псковский.А иногдамне больше всего нравитсямоя собственная фамилия,Владимир Маяковский.

[1913]

ollam.ru

Владимир Маяковский - Юбилейное: читать стих, текст стихотворения поэта классика на РуСтих

Александр Сергеевич,разрешите представиться.Маяковский.

Дайте рукуВот грудная клетка.Слушайте,уже не стук, а стон;тревожусь я о нем,в щенка смиренном львенке.Я никогда не знал,что столькотысяч тоннв моейпозорно легкомыслой головенке.Я тащу вас.Удивляетесь, конечно?Стиснул?Больно?Извините, дорогой.У меня,да и у вас,в запасе вечность.Что нампотерятьчасок-другой?!Будто бы вода —давайтемчать, болтая,будто бы весна —свободнои раскованно!В небе вонлунатакая молодая,что еебез спутникови выпускать рискованно.Ятеперьсвободенот любвии от плакатов.Шкуройревности медведьлежит когтист.Можноубедиться,что земля поката,-сядьна собственные ягодицыи катись!Нет,не навяжусь в меланхолишке черной,да и разговаривать не хочетсяни с кем.Толькожабры рифмтопырит учащенноу таких, как мы,на поэтическом песке.Вред — мечта,и бесполезно грезить,надовестьслужебную нуду.Но бывает —жизньвстает в другом разрезе,и большоепонимаешьчерез ерунду.Намилирикав штыкинеоднократно атакована,ищем речиточнойи нагой.Но поэзия —пресволочнейшая штуковина:существует —и ни в зуб ногой.Например,вот это —говорится или блеется?Синемордое,в оранжевых усах,Навуходоносоромбиблейцем —«Коопсах».Дайте нам стаканы!знаюспособ старыйв горедуть винище,но смотрите —извыплываютRed и White Star’ыс ворохомразнообразных виз.Мне приятно с вами,-рад,что вы у столика.Муза этоловкоза язык вас тянет.Как этоу васговаривала Ольга?..Да не Ольга!из письмаОнегина к Татьяне.— Дескать,муж у васдураки старый мерин,я люблю вас,будьте обязательно моя,я сейчас жеутром должен быть уверен,что с вами днем увижусь я.-Было всякое:и под окном стояние,письма,тряски нервное желе.Воткогдаи горевать не в состоянии —это,Александр Сергеич,много тяжелей.Айда, Маяковский!Маячь на юг!Сердцерифмами вымучь —воти любви пришел каюк,дорогой Владим Владимыч.Нет,не старость этому имя!Тушувперед стремя,яс удовольствиемсправлюсь с двоими,а разозлить —и с тремя.Говорят —я темой и-н-д-и-в-и-д-у-а-л-е-н!Entre nous…чтоб цензор не нацыкал.Передам вам —говорят —видалидажедвухвлюбленных членов ВЦИКа.Вот —пустили сплетню,тешат душу ею.Александр Сергеич,да не слушайте ж вы их!Может,яодиндействительно жалею,что сегоднянету вас в живых.Мнепри жизнис вамисговориться б надо.Скоро воти яумруи буду нем.После смертинамстоять почти что рядом:вы на Пе,а яна эМ.Кто меж нами?с кем велите знаться?!Чересчурстрана мояпоэтами нища.Между нами— вот беда —позатесался НадсонМы попросим,чтоб егокуда-нибудьна Ща!А НекрасовКоля,сын покойного Алеши,-он и в карты,он и в стих,и такнеплох на вид.Знаете его?вот онмужик хороший.Этотнам компания —пускай стоит.Что ж о современниках?!Не просчитались бы,за васполсотни отдав.От зевотыскулыразворачивает аж!Дорогойченко,Герасимов,Кириллов,Родов —какойоднаробразный пейзаж!Ну Есенин,мужиковствующих свора.Смех!Коровоюв перчатках лаечных.Раз послушаешь…но это ведь из хора!Балалаечник!Надо,чтоб поэти в жизни был мастак.Мы крепки,как спирт в полтавском штофе.Ну, а что вот Безыменский?!Так…ничего…морковный кофе.Правда,естьу насАсеевКолька.Этот может.Хватка у негомоя.Но ведь надозаработать сколько!Маленькая,но семья.Были б живы —стали быпо Лефу соредактор.Я быи агиткивам доверить мог.Раз бы показал:— вот так-то мол,и так-то…Вы б смогли —у васхороший слог.Я дал бы вамжиркостьи сукна,в рекламу бвыдалгумских дам.(Я дажеямбом подсюсюкнул,чтоб толькобытьприятней вам.)Вам теперьпришлось быбросить ямб картавый.Нынченаши перья —штыкда зубья вил,-битвы революцийпосерьезнее «Полтавы»,и любовьпограндиознееонегинской любви.Бойтесь пушкинистов.Старомозгий Плюшкин,перышко держа,полезетс перержавленным.— Тоже, мол,у лефовпоявилсяПушкин.Вот арап!а состязается —с Державиным…Я люблю вас,но живого,а не мумию.Навелихрестоматийный глянец.Выпо-моемупри жизни— думаю —тоже бушевали.Африканец!Сукин сын Дантес!Великосветский шкода.Мы б его спросили:— А ваши кто родители?Чем вы занималисьдо 17-го года? —Только этого Дантеса бы и видели.Впрочем,что ж болтанье!Спиритизма вроде.Так сказать,невольник чести…пулею сражен…Ихи по сегоднямного ходит —всяческихохотниковдо наших жен.Хорошо у насв Стране Советов.Можно жить,работать можно дружно.Только вотпоэтов,к сожаленью, нету —впрочем, может,это и не нужно.Ну, пора:рассветлучища выкалил.Как бымилиционерразыскивать не стал.На Тверском бульвареочень к вам привыкли.Ну, давайте,подсажуна пьедестал.Мне быпамятник при жизниполагается по чину.Заложил быдинамиту— ну-ка,дрызнь!Ненавижувсяческую мертвечину!Обожаювсяческую жизнь!

Анализ стихотворения «Юбилейное» Маяковского

Маяковский, как ведущий представитель футуризма, довольно критично относился ко всему культурному наследию человечества. В своих произведениях он призывал навсегда уничтожить старый мир и его идеалы. Коммунистическое общество, по его мнению, должно быть построено на совершенно новых основаниях. В 1924 г. в стране готовились к празднованию очередного крупного юбилей со дня рождения А. С. Пушкина. Маяковский тоже откликнулся на это событие, написав стихотворение «Юбилейное».

Произведение представляет собой монолог лирического героя, обращенный к Пушкину. Маяковский самоуверенно ведет себя на равных с великим поэтом. В принципе, в условиях того времени это не было слишком уж вызывающим. Сторонники самых крайних взглядов вообще призывали вычеркнуть из истории все события, произошедшие до Октябрьской революции, и сжечь все классические произведения.

Лирический герой на время «стаскивает» памятник Пушкина с пьедестала, для того чтобы поговорить с ним, как с живым человеком. Он считает, что имеет на это полное право и заявляет о своем близком сходстве с великим поэтом. Автор постоянно намекает на то, что абсолютно равен Пушкину, часто использует местоимение «мы».

Одним из признаков, свидетельствующих об этой связи, Маяковский считает любовь к вину. Он предлагает Пушкину по душам поговорить за стаканом. Неограниченная самоуверенность позволяет автору даже поучать классика, утверждать о слабости его произведений. В то же время Маяковский говорит, что, возможно, является единственным в стране человеком, который искренне переживает по поводу смерти Пушкина.

Размышляя над вкладом в отечественную поэзию, автор заранее отводит себе место рядом с Пушкиным («вы на Пе, а я на эМ»). При этом он весьма критически относится ко всем остальным русским поэтам. В прошлом он считает достойным упоминания только Некрасова («мужик хороший»). Среди современников он вообще не видит настоящих поэтов. Есенина он считает просто «балалаечником… из хора». Лишь один поэт («Асеев Колька») в глазах автора подает какие-то надежды, да и то лишь потому, что «хватка у него моя».

Маяковский утверждает, что сумел бы найти Пушкину работу и в советское время в качестве «соредактора по Лефу». Он бы научил (!) его правильно писать «агитки», перед которыми бледнеют «Полтава» и «Евгений Онегин».

В финале произведения автор критикует поклонение бездушному памятнику. Для него Пушкин всегда остается живым человеком со своими слабостями и пороками. Маяковский уверен, что уже заслужил себе памятник при жизни, но будет рад взорвать его.

Стихотворение «Юбилейное» отражает невероятное самомнение Маяковского. Он, бесспорно, внес определенный вклад в русскую поэзию. Но сравнение себя с одним из создателей отечественной литературы просто глупо и неуместно.

Читать стих поэта Владимир Маяковский — Юбилейное на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.

rustih.ru

Владимир Маяковский - О дряни: читать стих, текст стихотворения поэта классика на РуСтих

Слава. Слава, Слава героям!!!

Впрочем,имдовольно воздали дани.Теперьпоговоримо дряни.

Утихомирились бури революционных лон.Подернулась тиной советская мешанина.И вылезлоиз-за спины РСФСРмурломещанина.

(Меня не поймаете на слове,я вовсе не против мещанского сословия.Мещанамбез различия классов и сословиймое славословие.)

Со всех необъятных российских нив,с первого дня советского рождениястеклись они,наскоро оперенья переменив,и засели во все учреждения.

Намозолив от пятилетнего сидения зады,крепкие, как умывальники,живут и понынетише воды.Свили уютные кабинеты и спаленки.

И вечеромта или иная мразь,на жену.за пианином обучающуюся, глядя,говорит,от самовара разморясь:«Товарищ Надя!К празднику прибавка —24 тыщи.Тариф.Эх, заведу я себетихоокеанские галифища,чтоб из штановвыглядыватькак коралловый риф!»А Надя:«И мне с эмблемами платья.Без серпа и молота не покажешься в свете!В чемсегоднябуду фигурять яна балу в Реввоенсовете?!»На стенке Маркс.Рамочка ала.На «Известиях» лежа, котенок греется.А из-под потолочкаверещалаоголтелая канареица.

Маркс со стенки смотрел, смотрел…И вдругразинул рот,да как заорет:«Опутали революцию обывательщины нити.Страшнее Врангеля обывательский быт.Скорееголовы канарейкам сверните —чтоб коммунизмканарейками не был побит!»

Анализ стихотворения «О дряни» Маяковского

В. Маяковский даже после победы революции оставался поэтом-одиночкой. В его идеалистическом представлении новый строй должен был одним ударом покончить со всеми пережитками буржуазного общества. Одним из главных отрицательных качеств поэт считал мещанство. Поэтому в 1921 г. Маяковский написал стихотворение «О дряни», в котором в очень резких выражениях высказал свое отношение к этому явлению.

Произведение начинается с торжественной похвалы революционным деятелям: «Слава, Слава Героям!». Этой фразе противопоставляется все дальнейшее содержание стихотворения. О героях сказано уже достаточно. Автор предлагает поговорить «о дряни».

Во время суровых испытаний Гражданской войны были заметны и гибли в первую очередь лучшие люди, стремившиеся к высоким идеалам. Вся «дрянь» пряталась по углам и норам и пережидала бурные события. Победа большевиков и возвращение к мирной жизни привели к тому, что «мурло мещанина» вновь почувствовало свободу и возможность возвращения прежних порядков.

Маяковский делает важное авторское отступление. Он предчувствует упреки и заявляет, что «не против мещанского сословия… без различия классов и сословий». Это противоречивое утверждение можно трактовать следующим образом. Мещанин – городской житель со средним достатком. Поэт признает его значение и роль. Но молодое советское государство еще только начинает построение бесклассового общества, поэтому позиция мещан очень сильна. Они могут создать особый класс, подрывающий устои неокрепшего советского общества.

Маяковский видит, что с первых дней новой власти сторонники прежнего режима, «наскоро оперенье переменив», стараются приспособиться и извлечь собственную выгоду. Они занимают скромные и спокойные места в различных советских учреждениях и никак не проявляют себя. Замкнувшись в уютном личном мире, они, как и раньше, постепенно обзаводятся собственностью. Их нелегко распознать, так как собственничество скрыто за ширмой внешней благонадежности. «Мразь» разговаривает по-советски («товарищ Надя») и выставляет напоказ советскую символику («серп и молот», портрет К. Маркса). Их искренние мечты наедине убоги и низменны: прибавка зарплаты, покупка новых штанов и платьев.

Маяковский прибегает к излюбленному фантастическому вмешательству. Глядя на убогое мещанство, внезапно начинает кричать портрет К. Маркса. В этом отчаянном вопле главного идеолога коммунизма автор подчеркивает, что даже белые генералы и капиталисты не так страшны по сравнению с внутренними врагами, разъедающими общество изнутри.

Поэт в целом правильно предсказал одну из причин крушения коммунистического строя: «чтоб коммунизм канарейками не был побит». Человек по своей сути собственник от рождения. Никакие общечеловеческие идеалы не истребят в нем этого качества. Это всегда надо учитывать всем будущим «благодетелям» и революционерам.

Читать стих поэта Владимир Маяковский — О дряни на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.

rustih.ru