Читать онлайн "Шлем из Городца" автора Негин Андрей Евгеньевич - RuLit - Страница 6. Шлем из чингула
История Чингульского кургана » SwordMaster
загрузка...
Содержание статьи
1. Вести из лаборатории
2. Редчайшие образцы византийского шитья и ткачества
3. Ключ надо искать в Русских летописях
4. Древности Чингульского кургана
Летом 1981 года экспедиция Института археологии Украинской Академии наук раскопала половецкий курган у села Заможное Токмакского района Запорожской области. Он стоял над степной речушкой Чингул, и назвали его Чингульским.
Удивительные вещи, обнаруженные при раскопках, необычный погребальный обряд привлекли к изучению этих древностей ученых разных специальностей — археологов и антропологов, историков и лингвистов, искусствоведов и реставраторов.
Кандидат исторических наук В. ОТРОЩЕНКО и Ю. РАССАМАКИН (Институт археологии АН УССР, г. Киев).
ВЕСТИ ИЗ ЛАБОРАТОРИИ
Место для погребального сооружения было выбрано обдуманно – курган стоял на краю высокого коренного берега реки Чингул, над необозримой поймой, там, где река Молочная круто поворачивает на юг и принимает на себя воды Чингула. Глубокую могильную яму вырыли на вершине более раннего небольшого курганчика бронзового века. Насыпь сооружали долго. Строительным материалом для нее служили куски дерна, нарезавшиеся неподалеку, в долине реки. К моменту совершения погребальной церемонии вокруг могилы образовался вал с тремя проходами, а вокруг него кольцевой ров, тоже с тремя проходами внутрь. Диаметр рва — 62 метра, ширина — 1,5 метра, глубина — 1,2 метра. Такая конструкция насыпи, несколько напоминающая скифскую, прослежена для позднекочевнических курганов впервые. Грабители не проникли в курган. Вокруг могилы были уложены пять парадно убранных и оседланных лошадей и напутственная пища — десять разрубленных бараньих туш. Питье, вероятно, находилось в двух византийских амфорах.
В кургане был похоронен мужчина 40—50 лет. Он буквально был засыпан уникальнейшими предметами. Наиболее интересные вещи лежали внутри деревянного саркофага, закрывавшегося на четыре цилиндрических замка. Там было оружие, в том числе сабля, три ножа, кольчуга, щит, колчан, налучье, позолоченный шлем; богатейшие одежды — шесть кафтанов из шелковых тканей; дорогая посуда — курильница и чаша; украшения — два золотых перстня с камнями, две плетеных гривны из золота и электра, три парчовых пояса с серебряными пряжками. Все вещи позолочены (см. 2—3 стр. цв вкладки).
Застежки и серебряные накладки поясов, обнаруженных в Чингульском кургане.Наиболее дорогие находки — погребальные одеяния — оказались наименее сохранившимися. Ткани представляли особую ценность для кочевников. Францисканский монах Вильгельм де Рубрук, пересекший в 1253 году евразийские степи, отмечает, что, очутившись в кочевнической среде, «...мы не находили там ничего такого, что можно было бы купить за золото или серебро,— все продавалось только за полотно или другие ткани...» Наличие шелковых одежд — безусловный признак особого положения их владельца в обществе. На груди умершего находилась массивная цепь, сплетенная из электровых проволочек, а в правой руке зажата распрямленная золотая гривна — знак особого достоинства.
Справа у головы — курильница и ножи, аксессуары верховного жреца. Роскошный кубок-курильница на высоком поддоне — это творение средневековых западноевропейских ювелиров напоминает стилизованное «древо жизни»; его венчает распустившийся на острие крышки цветок. Необычно оформлена и внутренняя поверхность кубка: на полусферическом серебряном фоне симметрично расположены четыре медальона с изображением быка, орла, льва и грифона. Со дна чаши поднимается золотой цилиндр, на него опирается передними лапами золотой лев с агатовыми глазами. Лев тянется языком к шишке пинии, которой завершается цилиндр (см. 1 стр. обложки). В XII-XIII столетии такие сосуды, но без скульптурного оформления изготовляли ювелиры в Англии, Франции и Германии. О том, что в кургане похоронен половец, было ясно еще в процессе раскопок: об этом свидетельствовали и обряд погребения и другие вещи, например, лепная от руки керамика, которую находили и в насыпи и в погребении. И все-таки нужно было подтверждение антрополога. И вот у нас в руках заключение кандидата исторических наук, заведующего сектором антропологии Института антропологии АН УССР С. И. Круца. Антрополог отмечает слабо выраженные признаки монголоидности черепа погребенного, что характерно для средневековых кочевников восточноевропейских степей, и в частности для половцев.
  |
Масштабы погребального сооружения, богатство погребального инвентаря и золотой жезл правителя в правок руке свидетельствовали о том, что в кургане похоронен знатный кочевник, вероятнее всего глава одного из племенных половецких союзов. Это подтвердил и знак, который был обнаружен на поясной чаше,— две параллельные линии, процарапанные на поверхности. Это родовой знак половецкого племени кипчаков. Конечно, хотелось бы знать имя погребенного. Ведь события XII—XIII веков нашли отражение в письменных источниках. Известно, например, что половецкий хан Кобяк был пленен и убит в Киеве в 1184 году, хан Тоглый прославился своим походом на Византию, а в 1193 году он вместе с другими главами половецких союзов заключил с князьями Киевской Руси мир.
Многое могла бы решить надпись. Ее искали прежде всего на металлических предметах, вглядывались в причудливые завитки орнамента курильницы, обследовали поверхность керамических изделий, а обнаружили совершенно неожиданно во время реставрации кафтана. Распрямляя складки ткани, реставратор увидел фигуры архангелов в обрамлении узора из завитков и кринов (лилий). У ног одного из архангелов была вышита крохотная фигурка человека с протянутыми вперед руками, а вокруг нее шла надпись по-гречески. Человек, изображенный в позе молящегося, безусловно, не библейский персонаж, а реальное лицо. И греческая надпись связана именно с ним: он просит о помощи. Но имени здесь нет.
 |
| Фрагмент ткани, в центре которой видна вышитая головка ангела. |
Какова уточненная датировка самого кургана? Наиболее поздние вещи (пояса, нагрудная цепь, детали колчана) датируются второй четвертью — серединой XIII века. Очень интересна электровая цепь, лежавшая на груди хана. Точно такая же цепь обнаружена археологами в Венгрии в погребении главы половецкого племени, раскопанном у города Сольнок. Возраст этой находки — первая половина XIII века, ибо половцы, теснимые армиями Чин-гисидов на запад, появились в Венгрии лишь в 1239 году. Таким образом, у нас есть все основания полагать, что и Чингульский курган относится к первой половине XIII века. Возможно, это — погребение одного из последних половецких ханов.
Истории известен хан Котян, который увел половецкие дружины из степи в Венгрию, а затем и в Византию. Как полагает известный медиевист доктор исторических наук Б. И. Маршак, половцы могли возвратиться обратно в степь где-то в промежутке между походами Батыя в конце 30—40-х годов XIII века, и хан Котян мог быть похоронен похоронен на своей родине, в Лукоморье. На наш взгляд, это наиболее вероятная фигура для исторической идентификации погребенного в Чингульском кургане.
Редчайшие образцы византийского шитья и ткачества
наверхА. ЕЛКИНА, ст. научный сотрудник Всесоюзного научно-исследовательского института реставрации.
Как реставратор древнего текстиля, выскажусь только о той части находки, которой мне приходится заниматься. В погребении знатного воина археологи обнаружили остатки богатейших одежд.
Кафтан, в который был облачен знатный воин, стоит того, чтобы описать его в подробностях. Ткань кафтана и драгоценное шитье сохранились настолько, что позволяют сделать реконструкцию этого наряда. Пряденое золото трех видов, цветные шелка, позолоченные серебряные бляхи со вставками из самоцветов, златотканые ленты с узорами, мелкий жемчуг, драгоценная меховая опушка — все это нашито на малиновый шелк. Широкая полоса шитого золотом узора шла от ворота до низу подола, украшала плечи и обшлага. Узор состоял из двух рядов клеток, в каждой вышит золотой кружок (диаметром 5 см), обнизанный жемчугом, в котором помещена головка ангела, тоже вынизанная по контуру жемчугом, и с жемчужинкой — в диадеме. Лики ангелов выполнены цветным шелком, волосы — нитями пряденого золота потолще. Перекрестья узора оформлены специально изготовленными мелкими бляшками из позолоченного серебра. И, наконец, по краю полосы узор обрамлен полусферическими бляшками. Контуры орнамента обведены пряденым золотом, скрученным спиралью. (Эти лопнувшие спирали, подобно золотой паутине, опутали остатки одежды.).
Кафтан был распашным и отрезным по талин. Около трех метров подола из малинового шелка было собрано в поясе мелкой гофрировкой, а сверху прикрыто неширокой златотканой византийской лентой с плетеным узором. При анализе красителей обнаружилось, что золотное шитье было исполнено сначала отдельно на шелке индигового цвета, а затем нашито на красный кафтан. Низ кафтана обшит богатой златотканой лентой с узором «древа жизни» в форме пятисвечника. Ворот, полы кафтана, поручи (опястья) для стягивания широких рукавов и шапочку украшали пояски из позолоченных бляшек со вставками из самоцветов. На шапочке и вороте — вставки квадратные, на груди и рукавах — в форме шариков.
Судя но обилию украшений, это была верхняя парадная одежда, опоясывавшаяся поясом, на котором висело оружие. Пояс — узкий ремешок, сотканный особым образом из шелка и украшенный золочеными серебряными бляшками, находился тут же в погребении и был расстегнут.
Под доспехами, железным золоченым шлемом и кольчугой, которая спеклась в единый ком, обнаружились остатки других одежд. Они также украшены золотным шитьем, и, судя по узорам, здесь лежало три или четыре красных шелковых кафтана, разных размеров и по-разному украшенных. Особое внимание привлекают фрагменты одного из кафтанов, где шитье чудом сохранилось в первозданном виде.
   |
| Фрагмент ткани и реконструкция орнаментов, украшавших одежду. Рисунни А. Елкиной. |
При расчистке сначала был увиден только уже знакомый узор византийского орнамента — два симметричных завитка, но затем оказалось, что в него очень ловко «вписаны» ноги и нижняя часть одежды какого-то персонажа. Справа, чуть повыше, удалось опознать часть золотого крыла — это фигура архангела. Слева от него, у самых ног, вышита маленькая человеческая фигурка в обрамлении греческой надписи, буквы которой обнизаны мелким жемчугом. Эта фигурка вышита впритык к линии бляшек, идущей по середине груди.
Судя по размеру сохранившейся части кафтана, фигура архангела в рост занимала всю левую часть груди — от плеча до пояса. Вероятно, несохранившуюся правую половину кафтана украшала парная ей фигура, как это известно по иконографии: если слева помещался архангел Гавриил, то справа — Михаил. Лицевые вышитые изображения обычно помещались только на облачениях священников. Здесь же было совершенно очевидно — по форме отделки и материалам, что это византийские парадные придворные наряды.
Под военными доспехами были остатки еще двух кафтанов меньших размеров и одного легкого шелкового кафтана. И, наконец, совсем уж неожиданно, рядом с шелковым кафтаном во время расчистки обнаружен совершенно уникальный фрагмент узорной китайской парчи, затканной синим и красным шелком с растительным и геометрическим узором. Часть его удастся реконструировать. Китайскую парчу мы нашли и в другом месте: это был слежавшийся комок истлевшей ткани, и расправить ее уже невозможно. Но удостовериться, что это было несомненно китайское изделие, легко по виду золотых нитей. Дело в том, что в Китае пряли так, что золотая полоска иа конце обвивала шелковую нить в зигзагообразном направлении. Византийские нити пряденого золота спрядены в Б-образном направлении и скручены очень плотной спиралью.
В ногах воина рядом с расшитым позолоченными бляхами поясом лежал еще один бесформенный матерчатый ком. Это были остатки еще одного кафтана, от которого сохранилась только отделка подола — златотканая лента в ладонь шириной. Золотой фон заткан снне-красными узорами: в пяти разных трактовках «древо жизни», парные сирины — птицы с человечьими головами, распластанный орел в восьмиугольном картуше, овны и лилии — крины, павлины, олень и всадник на коне (святой Георгий?). Все это выткано на трехметровой ленте, окаймлявшей подол, и узор ни разу не повторился.
Узоры шитья, материалы, техника исполнения — все в этих находках утверждает в мысли, что ткани происходят из Византии. На редкость богатый набор константинопольской «текстильной галантереи»: златотканые ленты любой ширины, от совсем узких, в полсантиметра, до невиданных прежде — широких, в десять сантиметров, с разнообразнейшими узорами.
О златотканых византийских лентах приходится говорить особо, так как эти изделия являются датирующими материалами. Известно, что после разгрома Константинополя крестоносцами в 1204 году их перестали производить. Не вызывает сомнения, что все кафтаны из Чингульского могильника происходят из Константинополя.
Малиновые шелковые одежды, шитые золотом,— это придворные византийские костюмы. Пользоваться драгоценным красителем — малиновым червецом — в Византии могли люди царского рода и приближенные к ним. Золото в наряде символизировало власть. А тематика символов и лицевых изображений на одеждах соответствовала государственной религии «христианнейших государей» Византии.
Но каким образом попали эти одежды к своему последнему владельцу: была ли это «законная» награда от византийского императора за военную помощь, или, быть может, кафтаны стали военной добычей удачливого степного кочевника? И кем был он сам, считавший себя вправе облачиться в столь знатные одежды?
КЛЮЧ НУЖНО ИСКАТЬ В РУССКИХ ЛЕТОПИСЯХ
наверхДоктор исторических наук С. ПЛЕТНЕВА.
Чингульский курган необычайно интересен. Таких богатых захоронений археологи еще не раскапывали в европейской степи.
Кому же принадлежало это погребение? Ясно, что похоронен в нем знатный воин и, по-видимому, хан. В какое кочевое этническое объединение он входил? Какую кочевую группу возглавлял? Наконец, есть ли возможность назвать его имя? На каждый вопрос в настоящее время можно дать не менее двух более или менее обоснованных ответов.
Так, на первый вопрос вполне логично ответить, что похороненный воин был половцем. Его могила расположена в центре земель так называемых «лукоморских половцев», да и на днище одной из серебряных чаш процарапан знак в виде двух параллельных полосок, который был тамгой половецкого рода кипчаков. К тому же следует учитывать и то обстоятельство, что вместе с умершим погребены целые туши коней, что также характерно для половецкого ритуала.
Дальше начинаются сомнения. Дело в том, что умершего половецкого хана должны были похоронить, соблюдая все древние обычаи, согласно которым его надо было положить головой на восток, а туши коней расположить вокруг могилы. Сама могила должна быть обычной ямой без приступок. Баранов в могилы половцам-кипчакам также никогда не клали. Насыпь половецких курганов сооружалась с большим количеством камней, которых здесь нет. Поэтому нам кажется, что похороненный в кургане воин мог быть торком. Ведь под земляными насыпями в могилах с перекрытиями, укладывая покойниников головами на запад, хоронили обычно своих умерших тоже кочевники торки, или гузы, как они названы в восточных средневековых источниках. Правда, согласно обряду торков, им в могилу помещали не целые туши, а чучела коней, от которых оставались череп, пястные кости и обрывки шкур. Вполне вероятно, что здесь погребен хан какой-то орды торков, подчиненной половцам. Она кочевала в степях в районе Приазовья.
Реконструкция погребального одеяния половецкого хана. Справа в углу — человеческая фигурна с гречесной надписью. Рисунок А. Елкиной.
Восточноевропейские степи. XII-XIV вв. Штриховкой выделены земли, занятые различными союзами половецких орд. Звездочкой обозначено место нахождения Чингульского кургана.Русский летописец с 60-х годов ХII века по начало XIII века называет более пятидесяти имен половецких ханов. Торки в те десятилетия не были опасны для Руси, и поэтому их имена не привлекали внимания летописца. Исключение только одно — хан Кунтувдый. О нем летописец рассказывает целую историю. Кунтувдый был вассалом киевского князя, это был «муж дерз и надобен Руси», тем не менее князь по наговору в 1190 году посадил его в темницу. За Кунтувдыя вступился князь Рюрик (сват киевского князя), и Кунтувдыя отпустили на свободу. Но хан не простил обиды и бежал к половцам. После этого в течение двух лет русское пограничье постоянно находилось под угрозой разорения – Кунтувдый мстил, как писал летописец.
Только в 1192 году князю Рюрику удалось утихомирить мятежного хана. Он щедро одарил воинов Кунтувдыя и отдал хану для управления целый город на реке Роси, южной границе
Руси. Дальнейшая судьба Кунтувдыя неизвестна. Может быть, этот гордый, склонный к решительным военным действиям хан, несмотря на богатые дары и дружбу с Рюриком, вновь через несколько лет после смерти Рюрика ушел в степь, погиб там и был похоронен с почетом, — его отчаянная смелость высоко ценилась как на Руси, так и в Половецкой степи.
Разумеется, это только гипотеза — одна из многих, которые еще будут предлагаться исследователями. Предварительный анализ обнаруженных вместе с погребенным вещей позволяет говорить, что кочевник был похоронен в конце XII – начале XIII века. Великолепные вещи и богатые ткани вывезены из Византии и Западной Европы. Но как попали западноевропейские вещи в могилу степного воина? Невольно вспоминаешь о том, что он был современником Фридриха Барбароссы и Ричарда Львиное Сердце, невольно думаешь о грабительских походах западноевропейского рыцарства на Византию. Византийские императоры не раз призывали половцев для борьбы с рыцарями, разорявшими империю. Вот там и могли получить половцы эти прекрасные вещи путем грабежа рыцарских лагерей, откупами и подкупами, на которые не скупились ни византийцы, ни западные владетели.
Вести из экспедиции. Древности Чингульского кургана
наверх
Оригинал статьи - «Наука и жизнь» № 7 за 1983 год
загрузка...
swordmaster.org
Рассуждения о крутобоко-куполовидных шлемах с полумаской и кольчужной бармицей
12. Фрагменты шлема и полумаски, найденные в 1989 г. при раскопках разрушенного кочевнического захоронения у поселка Семеновод Новоалександровского района Ставропольского края67. Полумаска сохранилась в виде множества фрагментов малого размера. Первоначально она крепилась к боевому наголовью при помощи равномерно расположенных заклепок у верхнего ее края. Пространство вокруг глазных вырезов вдавлено. Вырезы для глаз вытянуто-овальной формы, заметно сужаются к внешним краям. В них — сквозные отверстия, сквозь которые продеты кольца бармицы, фактически обрамляющие «глазницы». Кольца бармицы крепились и к наноснику. На внутренней стороне большинства сохранившихся фрагментов остались следы органики (возможно от подкладки) (рис. 44).
13. Полумаска из частной коллекции, найденная на территории Донецкой области (рис. 45).
 |
 |
| Рис. 44. Наносник из погребения у поселка Семеновод (рисунок А.Е. Негина по: Нарожный, 2010) | Рис. 45. Полумаска из Донецкой области. Частная коллекция. Больше фотографий |
14. Шлем из частной коллекции, проданный с торгов на аукционе Fischer Luzem68. Происхождение этого шлема неизвестно. Он интересен тем, что уже в XIV в. был переделан на европейский манер. При переделке наносник и вся налобная часть были удалены так, что надо лбом образовался прямоугольный вырез с «пережиточным» мыском в середине. Видимо позже к налобной части было приклепано крепление для подвижного наносника (рис. 46).
Рис. 46. Шлем из частной коллекции, проданный с торгов на аукционе Fischer Luzern (рисунок А.Е. Негина)Таблица датировок «крутобоко-куполовидных» шлемов
| № | Местонахождение | Обстоятельства находки | Датировка |
| 1 | Городец | Предположительно в сгоревшей постройке, в районе прорыва осаждавшими линии обороны города | Конец XIII – первая половина XIV в. |
| 2 | Киев | При срытии земляного вала в районе современного Крещатика | Середина XIII в. |
| 3 | Никольское | Случайная находка | Середина XIII – начало XIV в. |
| 4 | Моску | В богатом кочевническом погребении | Середина XIII в. |
| 5 | Заможное | В богатом кочевническом погребении | Середина XIII – начало XIV в. |
| 6 | Краснодарский край | Случайная находка | Середина XIII – начало XIV в. |
| 7 | Свислочь | Сгоревшая постройка, на голове воина, междоусобный погром 1250 г. | Середина XIII в. |
| 8-9 | Городище | В горелом слое, связанном с осадой города | Середина XIII – начало XIV в. |
| 10 | Таборовка | В кочевническом погребении | Середина XIII – начало XIV в. |
| 11 | Лыково | Случайная находка | XII–XIII вв. |
| 12 | Келийский могильник | В погребении | Середина XIII -начало XIV в. |
| 13 | Вщиж | В сгоревшем богатом доме | Середина XIII в. |
| 14 | Семеновод | В кочевническом погребении | Середина XIII – начало XIV в. |
| 15 | Донецкая область | Случайная находка | Середина XIII в. |
Как видно из вышеприведенных описаний, шлемы рассматриваемого типа имеют тулью двух видов. К первой группе относятся шлемы с гладким (Городец, Киев, Чингул (Заможное), Таборовка), а ко второй группе с рифленым куполом с выраженными коннелюрами, чередующимися поднятыми гладкими участками (Никольское, Моску, Краснодарский край, Городище, неизвестного происхождения из частной европейской коллекции). Все они, однако, имеют защиту лица либо в виде скульптурного объемного наносника, реалистично изображающего длинный горбатый нос и сходящихся к нему сверху сомкнутых дуговидных «бровей». Иногда «нос» и «брови» были частью целой полумаски с отверстиями для глаз, обведенными рельефным кантом. Обычно такие наносники и такого же вида полумаски выковывались из одного куска и приклепывались к нижнему краю неглубокого выреза на лицевой части шлема. Во всех разновидностях шлемы серии имели кольчужную бармицу, закрывающую все лицо за исключением глаз. Шлемы с круговой бармицей, изначально чешуйчатой, появились и получили популярность в Согде, Иране и Северной Европе уже примерно в VI-VII веках н.э.69 Тогда же стала известна и кольчужная бармица, защищающая лицо воина так, что оставались открытыми только глаза. Достаточно наглядно подобная защита лица показана на рельефе из Таки-Бустана, изображающем царя Пероза I или Хосрова II в виде тяжелово- оруженного всадника70.
Простые плоские наносники с круто загнутыми бровями, приклепанные к тулье шлема, появляются еще раньше — на рубеже новой эры в среднеазиатских степях и распространяются оттуда к парфянам и сарматам71. Раннесасанидские железные полусферические каски, состоящие из двух половин, соединенных между собой продольным металлическим гребнем, использовавшиеся тяжелой кавалерией (катафрактами), как правило, снабжались прямым узким наносником. В IV в. н.э. такие боевые изголовья заимствуются римлянами и распространяются по всей территории римских владений от берегов туманного Альбиона до Балкан72. Именно они становятся прототипом вендельских шлемов и известнейшего англо-саксонского шлема из Саттон-Ху73. Таким образом, распространившаяся из Сасанидского Ирана форма защиты лица в виде полумаски появляется и в раннесредневековой Европе.
Тем не менее все вышеописанные модификации наносников и полумасок еще очень отличаются от полумасок «крутобоко-куполовидных» шлемов. Сохранившиеся на них полумаски имеют рельефно оформленные надбровные дуги, изогнутый клювовидный нос с рельефными ноздрями, иногда с отверстиями для дыхания. Присутствие этих полумасок на очень ограниченном круге памятников не позволяет с уверенностью говорить об их генезисе и территории с этим связанной. Следует лишь отметить, что, судя по находкам, бытовали они довольно непродолжительное время на территории Древней Руси, а также на сопредельных степных территориях. По иконографическим источникам ареал их распространения можно расширить за счет Хулагуидского Ирана и сопредельных территорий. Однако связывать их генезис со шлемами с полумасками эпохи викингов, как это делает Ю.Ю. Петров, по меньшей мере неразумно, так как очевидна лакуна в несколько столетий, а также несомненно конструктивное их отличие, ведь ранние шлемы имели не реалистично и скульптурно оформленные полумаски, а плоские74.
В последние десятилетия, начиная с выхода в свет работ А.Н. Кирпичникова, посвященных русскому доспеху, в отечественной науке господствует идея, что крутобокий шлем с забралом-полумаской и круговой кольчужной бармицей является сугубо местным, древнерусским типом шлема второй половины XII — первой половины XIII в.75 Однако в последнее время появились работы, рассматривающие этот тип боевых наголовий как привнесенный извне с установлением монгольского протектората, когда Русь стала частью Монгольской империи76. На основе набора признаков, выделенного М.В. Гореликом по изобразительному материалу, подтвержденному археологическими артефактами, а также следуя неоднократным упоминаниям в русских летописях бытования на Руси элементов монгольского доспеха (Ипатьевская летопись под 1246 г., Задонщина), в значительной степени были пересмотрены ранее игнорировавшиеся многими историками факты, свидетельствующие о сильнейшем восточном (в том числе и монгольском) влиянии на развитие русского оборонительного вооружения. Публикация находки богато украшенного серебрением и позолотой крутобокого шлема с полным набором признаков, характерных для центральноазиатских шлемов, происходящего с территории Нижегородского Поволжья, имеет важное значение для изучения данного вида боевых наголовий.
Домонгольское русское происхождение крутобоких золоченых шлемов доказывается датировками двух находок — так называемого «шлема Ярослава Всеволодовича» и полумаски из Вщижа. Однако в обоих этих случаях датировка более чем спорна. Особенно это касается находки у села Лыково. Этот шлем был найден в двадцати верстах от поля битвы при Липице по дороге во Владимир. Данный факт позволил президенту Академии художеств Алексею Николаевичу Оленину предположить, что он мог принадлежать князю Ярославу Всеволодовичу, бросившему его во время бегства77. В пользу этой версии могло бы свидетельствовать крестильное имя Ярослава — Федор, действительно содержащееся в благожелательной надписи на челе шлема: «Вьликъй архистратиже ги Михаиле помози рабу своему Феодору». И правда, летопись свидетельствует, что после битвы при Липице братья Ярослав и Юрий Всеволодовичи бежали. Но побежали они разными дорогами. Ярослав побежал в Переяславль, а во Владимир сбежал Юрий. Следовательно, более логично было предположить, что шлем мог бросить по дороге во Владимир только Юрий, тем более, именно о нем летопись говорит как о сбросившем всю верхнюю одежду во время бегства78. Впрочем, в Новгородской первой летописи, где читается исходный текст «Повести о битве на Липице»79, этой детали нет. Поэтому она может быть результатом творчества летописца XV в.80
Рис. 47. Гипотетическая реконструкция шлема из Лыково
(рисунок Ф.Г. Солнцева)При рассмотрении обстоятельств находки также возникают вопросы. Произведенное сельским заседателем Кулаковым следствие показало, что 9 августа 1808 г. крестьянки Анисья Ларионова и Настасья Васильева с целью сбора орехов посетили орешник, который находился в трех верстах от села Лыково. По словам Ларионовой, она увидела «что-то светящееся в кочке». Вдвоем с Васильевой они извлекли из кочки «шапку железную» с вложенным в нее «железной проволоки панцирем» и, принеся находку в дом Ларионовой, сообщили сельскому старосте Павлу Семенову и сотскому Илье Андрееву. Те, в свою очередь, рассказали о необычной находке с образами святых сельскому священнику, который забрал ее в церковь, а затем передал своему церковному начальству. Побывавший на месте находки сельский заседатель Кулаков обнаружил там яму глубиной «четверти две» (около 40 см) и, произведя дальнейшие раскопки, более ничего не обнаружил81. Спрашивается, зачем было рыть яму, если шлем находился на поверхности и был виден? Почему крестьянки рассказывали об обстоятельствах находки по-разному, если они были вместе? А Настасья Васильева, вообще, показала на дознании, что об обстоятельствах находки ничего определенного сказать не может (!)82. Кроме того, до сих место битвы на Липице в 1216 г. не локализовано. Как бы то ни было, сейчас остается лишь принять версию о случайном характере находки.
Другое дело, насколько верна версия, связывающая утерю шлема именно с битвой на Липице 1216 г.? Исследователи уже давно заметили следы трех переделок шлема. А.Н. Кирпичников отметил, что первоначально наголовье могло быть неукрашенным, а украшения появились на нем позднее. Очевидно, что другой человек, прикрепивший к тулье шлема серебряные пластины, сделал это без особой сноровки, так как часть заклепок прорезала налобную пластину, повредив буквы и орнамент. В дальнейшем на макушку шлема, прямо поверх чеканных изображений, было приклепано шпилеобразное навершие, а добавленная полумаска грубо перекрыла часть ног начельного архангела. Таким образом, переделки шлема могут свидетельствовать о том, что у него сменилось несколько владельцев83.
Кроме того, иную атрибуцию шлема дал В. Янин, правда и у него шлем относился к домонгольским древностям84. По мнению М.В. Горелика, шлем был утерян во время вторжения «Неврюевой рати» уже после его последней переделки, когда к нему была добавлена полумаска, изображающая горбатый нос. А полумаски именно такого типа исследователь считает привнесенными на Русь после монгольского нашествия85.
В любом случае обстоятельства находки не способствуют узкой датировке шлема. К тому же золоченые шлемы могли принадлежать не только князьям, но и боярам, учитывая то, что те иногда не уступали по накопленным богатствам некоторым удельным князьям. Таким образом, не следует ограничивать кандидатов во владельцы шлема, обнаруженного возле села Лыково, узким кругом князей, причем рассматривая только кандидатуры домонгольского периода. Шлем мог быть оставлен совершенно при других обстоятельствах, поскольку Владимирское княжество в XIII-XIV вв. было ареной многочисленных столкновений и неоднократно подвергалось разорению. В 1252 г. именно по этим местам прошла т.н. «Неврюева рать»86. В 1281 г. войска хана Туда-Менгу, приглашенные сыном Александра Невского князем Андреем Александровичем Городецким на помощь в борьбе со своим братом великим князем Дмитрием Александровичем, вновь опустошили Владимирское княжество и практически оккупировали всю Северо-Восточную Русь до границ Новгородской республики87. В 1293 г. хан Токта, в ответ на очередную жалобу Андрея Городецкого на Дмитрия Александровича, посылает на Русь своего брата Тудана (которого русские летописи именуют Дюденем или Деденем). «Дюденева рать» прошла по всей Владимирской Руси, разорив Владимир и еще четырнадцать городов, в том числе Юрьев-Польский, Боголюбов и Переяславль-Залесский88. В 1320 г. карательный отряд, посланный ханом Узбеком, вновь разоряет Владимир и его округу89. В 1382 г. здесь похозяйничали отряды из войска Тохтамыша90, а в 1408 г. — воины Едигея91. Приведенный список показывает, насколько беспокойными были Владимирские земли и то, что побег разгромленного на реке Липице князя — только один из возможных эпизодов, с которым можно связать потерю шлема. Поэтому небезосновательным представляется предположение, выдвинутое М.В. Гореликом. Согласно его гипотезе, шлем из села Лыково мог принадлежать сыну Ярослава — Андрею (младшему брату Александра Невского). Он вполне мог быть спрятан, когда карательные отряды «Неврюевой рати» разгромили дружину князя Андрея в окрестностях Переяславля-Залесского92.
Второй экземпляр, который считают подтверждением домонгольского происхождения крутобоких шлемов с полумасками, — полумаска из Вщижа93. В расчищенном состоянии на ней виден точно такой же декор, как и на остатках полумасок на «шлеме Ярослава Всеволодовича» и на шлеме из Городца, а именно посеребренная поверхность с наведенными золотом бровями и веками. Проводивший во Вщиже раскопки Б.А. Рыбаков связывал находку с богатым домом, разрушенным во время осады Вщижа в середине XII в. Но учитывая немногочисленные чертежи и сам уровень раскопок, можно предполагать и более позднюю дату утраты полумаски — первую половину XIII в. или непосредственно монгольский погром.
Датировка находок других экземпляров, происходящих с территории Древней Руси, как правило, также спорна. Так, о фрагментах боевого наголовья из Изяславля вообще что-либо конкретное сказать трудно. Высказана гипотеза о том, что данный археологический памятник следует отождествлять с одним из пограничных центров Болховской земли, а шлемы, в нем найденные, могут иметь чуть более позднюю датировку — вплоть до 1257 г., и, возможно, не относятся к событиям монгольского погрома94. Если принять гипотезу М.В. Горелика, то многочисленные наконечники стрел характерных для монголо-татар типов, обнаруженные при раскопках, причем даже в бревнах заборов, могли принадлежать штурмовавшим город воинам Даниила Галицкого. Летописи сообщают, что он вооружил свою дружину оружием монгольского типа95. Кроме того, имеющиеся прорисовки остатков шлема, которые можно принять за фрагменты двух разных экземпляров, крайне схематичны, а сама находка должным образом не была опубликована и, к сожалению, практически разрушена небрежением ее хранителей96.
По данным А.Н. Кирпичникова, фрагменты принадлежат двум разным боевым наголовьям, одно из которых было найдено на голове воина в кольчуге, павшего в воротах городка97. В результате неудовлетворительного хранения фрагментов сложилось мнение, что обломки могли принадлежать разным шлемам. Так, на одном из фрагментов рифленого купола (хранится под одним инвентарным номером, вместе с обломками кольчуги) хорошо видна пайка двух элементов бронзой. Другой же кусок с полумаской не рифленый, а гладкий. Несмотря на это логично предполагать, что все фрагменты принадлежат все же одному наголовью. В этом случае следует полагать, что грани на нем были откованы только на верхней части тульи, так что шлем имел гладкий околыш и, кроме того, на нем отсутствовала роскошная дорогая серебряная золоченая обтяжка (она нигде не упоминается). Несмотря на это предположение, на карте находок, представленной в этой книге, фрагменты из Изяславля помечены двумя номерами (№ 4-5).
Фрагменты полумаски и обломки тульи шлема, найденные при раскопках на городище Свислочь, также трудно привязать к какому-либо одному событию со стопроцентной точностью. Ясно одно — находка сделана в горелом слое и связана с последствиями боя, так как к внутренней стороне полумаски «припекся» фрагмент кальцинированной кости – все, что осталось от сгоревшего хозяина шлема98. Эти боевые действия вполне могли носить и междоусобный характер, но авторы раскопок связывают находки со штурмом монголами крепости во время карательного похода Бурундая в 1258 г., так как среди обнаруженного оружия имеется и навершие древка значка «бунчука»99.
Учитывая вышеперечисленные находки, А.Н. Кирпичников причислил «крутобокие» боевые наголовья к кругу русских древностей, обозначив их как шлемы «IV типа». Их появление он связал со временем феодальных междоусобиц XII — начала XIII в.100 В основу аргументации этой точки зрения им были привлечены выдержки из Ипатьевской летописи. Первое сообщение относится к описанию битвы при Руте 1151 г. и рассказывает, как к Изяславу Мстиславичу, лежащему раненым, подошли его же воины и, не узнав его под шлемом, хотели убить. Один из пехотинцев уже ударил мечом по шлему князя, где «написан святой мученик Пантелеймон злат...», «...и тако вшибеся шелом до лба». Изяслав успел снять шлем и был узнан101. Второе сообщение изображает один из драматических моментов похода на половцев северского князя Игоря Святославича. Он пытался остановить отступающих ковуев и, чтобы быть узнанным, «сонма шолом погнаше опять к полку»102. Исходя из этих пространных известий, А.Н. Кирпичников заключил, что упомянутые летописью шлемы обязательно должны были иметь защиту лица в виде круговой кольчужной бармицы. При этом полностью была исключена возможность того, что князья могли пользоваться более надежными для защиты лица шлемами с железными масками-личинами. На основании сообщений о шлеме Изяслава Мстиславича, исследователь выделяет еще один признак «крутобоко-куполовидного» шлема с круговой бармицей — рыцарскую эмблематику в качестве украшения. Однако чеканные начельные накладки встречаются и на других типах шлемов домонгольского периода: Немия (Винницкая область, Украина)103, Квасниковка (Энгельсский район Саратовской области)104, и в силу этого невозможно с уверенностью идентифицировать упомянутые летописью шлемы как «крутобокие» с круговой бармицей. Все остальные признаки «крутобоких» шлемов — будь то прямое или загнутое назад навершие в виде короткого стерженька, полумаска с клювовидным наносником и круговая кольчужная бармица — не находят отражения на иконографических памятниках домонгольской Руси. Как уже отмечалось выше, практически отсутствуют они и в археологических комплексах домонгольского периода.
Очевидно, что типологизация шлемов — дело довольно сложное. Существуют подробно разработанные типологии, более или менее дробные или общие. Все они имеют как достоинства, так и недостатки. С одной стороны, деление на безликие типы под номерами вызывает меньше нареканий, нежели чем локально-географическое, зачастую приписывающее ту или иную модификацию конкретной оружейной традиции того или иного народа. Но, с другой стороны, подобная типология грешит излишней прямолинейностью, поскольку подразумевает строгую линейность развития и не учитывает каких бы то ни было локальных особенностей. Такова и типология шлемов А.Н. Кирпичникова.
Говоря о более дробной и вариативной «локальной» типологии, необходимо отметить, что она позволяет более явственно раскрыть характер возможной географической дифференциации и локальных особенностей модификаций шлемов. Вместе с тем при разработке такой типологии трудно удержаться от выделения чистых национальных типов оружия, таких как «русский», «монгольский» и т.п. И тут уже, как правило, различные взаимовлияния, неизбежные при кросскультурных взаимодействиях, отходят на второй план, уступая место пресловутому делению оружия по национальному признаку. Этот подход также кажется упрощенным и не отражающим всей картины взаимного пересечения оружейных традиций и заимствований с позднейшей локальной модификацией. В случае с рассматриваемым типом шлемов это особенно актуально, так как здесь слились воедино наработки сразу нескольких оружейных традиций, которые аккумулировались на территории Золотой Орды. Крупное оружейное производство отмечено в Самарканде105 и области Саксин — округе большого средневекового торгового города, который был расположен в устье Волги106. В Волжской Булгарии существовало и свое оружейное производство107. Следует полагать, что массовостью и качеством своей продукции славились и аланские кузнецы-оружейники108. Также давнюю традицию имело производство кольчуг в Дагестане, о чем красноречиво свидетельствуют письменные источники109. О поставках персидского оружия из Персии монголам упоминает Гильом де Рубрук110. Можно даже предположить, что изначально производственная база Золотой Орды находилась в Южном Закавказье и Северном Иране, захваченных монголами111. Позже ханы нередко получали оружие в качестве подарков из Египта112. В Орду также переселяли самых лучших ремесленников113. Таким образом, можно говорить о формировании своеобразной золотоордынской традиции в изготовлении вооружения, впитавшей в себя самые лучшие и передовые оружейные технологии многих стран и народов.
Несомненно, не следует упрощать вопрос, приписывая шлемы рассматриваемого типа к русской или монгольской оружейной традиции, так как они несут на себе отпечаток сразу нескольких традиций. Горбатый скульптурно выполненный нос видоизменялся — от довольно реалистичного до упрощенного и неуклюже изготовленного — в зависимости от места изготовления шлема, что прекрасно демонстрирует шлем из погребения № 1 Келийского могильника114, являющийся подражанием или локальным вариантом этой серии шлемов.
Кроме того, следует отметить, что трехчастные шлемы с яйцевидной тульей, чуть приостренной к макушке формы (IV типа по А.Н. Кирпичникову), очень похожи на большую группу четырехчастных боевых наголовий, распространенных на территории золотоордынского улуса Дешт-и-Кыпчак, и особенно в Прикубанье во второй половине XIII -начале XV в. Эти шлемы по форме практически идентичны трехчастным, но состоят из четырех сегментов и, как правило, не снабжались полумасками или наносниками. Правда, иногда на таких шлемах имеются надглазные выкружки, которые могли быть вполне самостоятельным элементом купола шлема, но могли предназначаться и для приклепывания назальной пластины (Кривуша-4, Пролетарский)115. Околыш у четырехчастных черкесских шлемов также отсутствовал. Навершия встречаются редко. Не было и отверстий или петелек вдоль нижнего края шлема, а это свидетельствует о том, что они имели приклеенную подкладку и надевались поверх кольчужного капюшона116.
Рис. 48. Изображения шлемов с полумаской или наносником
и круговой кольчужной бармицей из так называемого
«демоттовского» списка «Шах-наме», 1330-е гг.Если на территории Древней Руси «крутобоко-куполовидные» шлемы присутствуют, хотя бы в слоях, связанных с монгольским погромом, то совершенно иная ситуация сложилась на Ближнем Востоке, и в частности в Хулагуидском Иране. Там довольно значительна иконографическая база (рис. 48, 49), но отсутствуют реальные находки этого типа шлемов. Их бытование несомненно, поскольку такой вид боевого наго-ловья, как шлем с круговой кольчужной (изначально чешуйчатой) бармицей, прослеживается на Востоке в Сасанидском Иране приблизительно с VI в.117 Возможно, некоторые наголовья из Вальсъердских захоронений (Швеция) изготовлены под влиянием сасанидских образцов, которые, в свою очередь, значительно повлияли на позднеримские образ-цы118, под влиянием которых и созданы образцы, происходящие из раскопок в Швеции119. Однако в Западной Европе такая форма защиты лица, как круговая кольчужная бармица, прикрепленная тыльной своей частью к тулье шлема, а лицевой к полумаске, не получает широкого распространения. Крутобоко-куполообразный шлем с кольчужной бармицей, закрывающей лицо, можно видеть на миниатюре середины XIII в. из сельджукского манускрипта поэмы «Варка и Гульшах», а в последней четверти XIII - начале XIV в. — и в других иракских и иранских источниках (тебризские и ширазские миниатюры рукописи «Шах-наме»). Наиболее репрезентативные изображения таких шлемов можно видеть на миниатюрах датируемого 1330-ми гг. так называемого «демоттовского» списка «Шах-наме» («Большой монгольской», как ее теперь называют историки исламского искусства)120. Их появление на страницах ближневосточных манускриптов, несомненно, связано с монгольским завоеванием Багдада, разгромом Аббасидского халифата и образованием улуса Хулагуидских иль-ханов. После разгрома Хорезма и захвата севера Ирана иранские мастера-оружейники, славившиеся своим искусством, были согнаны в качестве рабов в карханэ-работные дома и привлечены к изготовлению доспехов для войска Хулагуидов121. Местные мастера под присмотром своих монгольских коллег изготавливали монгольского образца вещи, иногда привнося в них элементы местного декора. Основываясь на возможном наличии на шлеме из Городца куфической надписи, М.В. Горелик попытался даже локализовать место производства шлема. Им было выдвинуто предположение, что он мог быть изготовлен в мастерских, организованных монгольским наместником северного Ирана Аргуном-акой в Азербайджане122. В пользу широкого распространения подобных шлемов на Востоке могут свидетельствовать некоторые их детали, «перекочевавшие» на более поздние так называемые «тюрбанные» шлемы. Рифленые купола, навершие с «яблоком» (в качестве некоего прототипа «яблока» можно трактовать круглое расширение в средней части наверший шлемов из Городца, Моску и Чингула) и быстро исчезнувшая полумаска и горбатый нос, который был заменен на подвижной наносник. Отсутствие реальных находок «крутобоко-куполовидных» шлемов на данной территории следует связывать с особенностью погребального обряда мусульман (запрещение помещать в могилу какие-либо предметы), а также с отсутствием таких масштабных и катастрофических нашествий и разорений, которые постигли в XIII в. русские княжества и благодаря которым в опустевших на время русских городах образовались слои, содержавшие утерянные артефакты.
Рис. 49. Миниатюра «Фарамарз преследует шаха Кабула»
из «демоттовского» списка «Шах-наме», 1330-е гг.К сожалению, приведенные выше данные недостаточны для точного определения генезиса «крутобоких» шлемов. Однако из всего сказанного можно сделать вывод о практически полном отсутствии обоснованных доказательств теории о русском происхождении куполовидных шлемов, поскольку экземпляры, найденные на территории древнерусских городов, происходят, как правило, из горелого слоя, связанного с монгольским разорением. Конечно, в нашем распоряжении есть упоминание во французской героической поэме «Рено де Монтобан» о «добром хауберке» (кольчуге), сделанном на Руси123, а также раскопано пять ремесленных мастерских, производивших оружие (в Новгороде, Воине, Гомеле, Полоцке, Можайске), но эти данные об оружейном производстве на Руси никак не свидетельствуют о русском влиянии на оружейные традиции кочевников Золотой Орды.
С другой стороны, находки и многочисленные изображения свидетельствуют о широком распространении данного типа шлемов на всей территории татаро-монгольского государства: от Руси до Закавказья и Ближнего Востока. На каждой из этих территорий могли находиться свои центры производства крутобоких шлемов, изготавливавшихся по одному образцу, лишь с незначительными изменениями, вносившимися местными мастерами. Бытовали шлемы этого типа на протяжении XIII и в первой половине XIV в., что подтверждается и вещественными находками с широкой датой — XIII век, и изображениями (опять же «демоттовского» списка «Шах-наме» — первая половина XIV в.). Причем шлем из Городца, по всей видимости, также надо датировать началом XIV в., а его утрату можно предположительно связать с событиями 1408 г., когда такие шлемы уже давно вышли из моды и являлись довольно архаичным элементом воинского снаряжения. Очевидно, что боевое использование городецкого шлема во время нашествия Едигея маловероятно; скорее всего, он просто где-то хранился, передаваясь по наследству, ведь на Руси мода на «крутобокие» шлемы распространилась так же широко, как и на других территориях монгольской империи, о чем свидетельствует стремление к переделке по новой моде даже старого шлема, что видно на примере так называемого «шлема Ярослава Всеволодовича».
В рамках рассмотренной серии шлемов находка в Городце являет собой исключительный образчик оружейного искусства. Более ни один из вышеописанных шлемов не несет на себе такого богатого орнаментального декора, сочетающего в себе сразу несколько сюжетов, имеющих характер апотропея. Вместе с тем этот уникальный образец окружен и ореолом таинственности, ведь многим хочется узнать, кому мог принадлежать этот богато украшенный шлем. Такие дорогие вещи не принадлежали рядовым воинам и просто так не терялись. В связи с этим время от времени появляются разные гипотезы о том, как шлем мог появиться в Городце, кому принадлежал и при каких обстоятельствах был утерян.
Тайны, факты и гипотезы
Шлем, найденный в Городце, — это свидетельство боевого прошлого древнего волжского города. Крупный по тем временам торгово-промышленный город был в XIII в. столицей Городецкого княжества, а затем вошел в состав НижегородскоСуздальского княжества. Дважды Городец был полностью разрушен (в 1238 и 1408 г.). Роковым в истории средневекового Городца стал 1408 г., когда после опустошения войсками Едигея город пришел в запустение более чем на три столетия. Согласно народному преданию, именно неподалеку от места находки шлема враги прорвали оборону города. Еще И.А. Кирьянов предположил, что народная легенда, рассказывающая о прорыве линии городских укреплений в районе современной ул. Загородной, путает осаду 1238 г. с событиями 1408 г.124 В подтверждение этой догадки приводились данные археологических разведывательных работ, в ходе которых был произведен обмер городецких валов и рвов. Было установлено, что на отрезке вала (отгораживающего слободу от посада), с внутренней стороны которого и был обнаружен шлем, на протяжении 540 м вал и ров имеют меньшие размеры, чем на других участках. Остроконечная форма вершины вала в этом месте и отсутствие на ней широкой площадки для городни позволяют утверждать, что в качестве крепостной стены здесь использовался обычный частокол; тем более что его обуглившиеся остатки были найдены при обследовании 1955 г. у выхода вала к Волге125. Скорее всего, на данном участке отсутствовали и башни, либо они имели малые размеры, так как линия вала на их предполагаемых местах прерывается незначительно. Соседние же участки вала резко отличаются и размерами и устройством, где стены и башни были очень мощными. Строительство более мощных стен, чем первоначальные, отмечено в русских летописях под 1391 г.126 Таким образом, использование противником для штурма стыкового участка с более мощными укреплениями и участка частокольной стены позволяет говорить об осаде 1408 г., и, надо полагать, в этом случае предание указывает место прорыва достаточно точно. Именно здесь легче всего было штурмовать укрепления. Проездная башня, на месте расширенного в середине XX в. въезда в город со стороны Нижней Слободы и деревни Обросихи, где теперь пролегает асфальтированная дорога на ул. Маслова, видимо, также была небольшого размера. Предположительно именно через нее нападавшие прорвались на территорию посада (рис. 52). О направлении удара противника свидетельствуют и народные предания. Согласно легенде, немногочисленные защитники города приняли смертный бой возле современной деревни Черепово; от найденных здесь человеческих черепов деревня и получила свое название127. Однако народные предания не очень надежный носитель исторической памяти, да и археологических изысканий в окрестностях деревни Черепово не проводилось. К тому же если после нашествия Едигея городецкая округа была опустошена и начала заселяться и осваиваться лишь полтора века спустя, то кто же мог быть носителем памяти о трагичных событиях? Поэтому остается только гадать, откуда происходят найденные костные останки — из массового захоронения или же с территории какого-то могильника. Проникнуть в слободу враги могли тем путем, о котором говорит легенда, — по оврагу, поднимающемуся от кромки волжского берега вдоль горы Шихан. Именно с этой горой народное сказание связывает размещение ставки вражеского предводителя128. Однако представляется, что этот рассказ не более чем поздняя выдумка, так как шихан — это широко распространенное в топонимике тюркское слово, указывающее на микрорельеф местности и буквально означающее «бугор, холм». Такие Шихан-горы имеются в окрестностях Пензы, Самары, в Стерлитамакском районе Республики Башкирия. Все их трудно связать с именем одного и того же мифического Шихана или хана Ши. Теоретически, конечно, можно было бы предположить, что ставка какого-то вражеского военачальника, а возможно, и самого эмира Едигея действительно могла находиться на Шихане, но крайне затруднительно было руководить штурмом с этого места, так как обзор города в значительной мере закрывают более высокие Пановы горы. Как бы то ни было, раскопок, способных хоть что-то прояснить, на этом месте не производилось, а сама территория Шихангоры ныне занята старообрядческим кладбищем. Не проводились какие-либо значительные раскопки и на ул. Загородной. Все ограничилось лишь небольшим разведочным шурфом, заложенным в 1954 г. И.А. Кирьяновым у подножья вала с внутренней его стороны129. Вместе с тем, по словам местных жителей, в период активного хозяйственного освоения участка территории, на которой был обнаружен шлем, находили множество наконечников стрел и копий, что может служить свидетельством развернувшейся здесь когда-то кровавой схватки (рис. 53, 54).
Рис. 50. Всадник западных улусов Золотой Орды
(рисунок А.Е. Негина)В 2001 г., при подготовке к изданию брошюры «Шлем из Городца: тайны, факты, гипотезы» мне удалось пообщаться с Борисом Алексеевичем Мошкиным, который вместе со своим отцом, Алексеем Матвеевичем, рыл яму, в которой они и наткнулись на древний доспех. К сожалению, сейчас обоих уже нет в живых, и мне остаются только воспоминания о нашей с Борисом обстоятельной беседе. Сведения, полученные мной, также позволяют связать обстоятельства утраты шлема с событиями 1408 г. Все дело в особенностях стратиграфии средневековых отложений древнего Городца. Три основных горизонта разделены между собой двумя углистыми пожарными прослойками. Верхняя углистая прослойка связывается с 1408-м, а нижняя с 1238 г., хотя, очевидно, что число углисто-золистых прослоек не является универсальной «константой» культурных напластований памятника в целом130. По словам нашедшего, шлем находился именно на границе углистого слоя, над которым «другого угля» не было. А это позволяет гипотетически предполагать утрату боевого наголовья в 1408 г. К сожалению, проверить эти сведения невозможно сразу по нескольким причинам. Во-первых, при рытье ямы стратиграфия была нарушена, а остатки кольчуги, находившейся под шлемом, были зарыты на самом дне. Во-вторых, обследование места находки в настоящее время невозможно из-за возведенного хозяйственного сооружения на месте находки и нежелания нынешних владельцев земельного участка к произведению каких-либо даже незначительных исследовательских работ. Остается только предполагать, что доспех не был утерян в ходе схватки, а был спрятан преднамеренно, о чем свидетельствует то, что под шлемом находилась свернутая кольчуга и около доспеха отсутствовал костяк. Хотя наиболее вероятно, что шлем находился в какой-то сгоревшей постройке — поэтому он не был найден сразу после боя. Как бы то ни было, с уверенностью назвать обстоятельства утраты шлема не представляется возможным.
В современных реалиях, когда модно приписывать какие-либо древние вещи реальным историческим лицам, а также в силу усиления влияния Русской православной церкви, весьма соблазнительно было бы связать шлем из Городца с каким-нибудь героем русской истории. Лучше даже канонизированным. Вроде бы есть и повод — смерть в Городце Александра Ярославича, возвращавшегося из поездки в Орду. И этот факт позволяет особо смелым умам пытаться отождествить найденный шлем с именем Александра Невского131. Но ради справедливости следует отметить, что летописные свидетельства указывают на факт кончины Александра Ярославича в Городце, — безо всякого уточнения. А Городцов на Руси было несколько (Городец Киевский, Городец на Осетре, Городец Черниговский, Городец Волжский, Городец Тверской, Городец Серпуховский, Городец Московский, Городец Касимов, Городец Белозерский и Городец Новгородский). За право считаться местом кончины Александра Невского выступили краеведы двух Городцов: Городца Волжского и Городца Мещерского (Касимова). Тем более что последний упоминался в связи со смертью князя уже в «Географическом лексиконе Российского государства»132, откуда данная информация перекочевала в «Энциклопедический лексикон» Плюшара133. Правда, в последней уже имелось два мнения, так как одновременно с Городцом Мещерским местом кончины князя называется и Городец-на-Волге134. Это побудило П.И. Мельникова (Андрея Печерского) логически проследить маршрут князя из ставки хана Берке и аргументированно связать его с Городцом Волжским135. Вместе с тем указание на то, что Александр Невский перед кончиной принял схиму в Федоровском мужском монастыре Городца-на-Волге, представляется выдумкой. На основе анализа летописных известий, а также текста «Исторических сведений о Городецком монастыре пресвятые Богородицы Федоровские Нижегородской губернии, Балахнинского уезда, состоящего от губернского города в 50-ти, а от уездного в 15-ти верстах, вверх по Волге по луговой стороне» было убедительно доказано, что данное утверждение не имеет под собой исторического основания и является мифом, появившимся в результате домысливания древних событий, растиражированным различными церковными изданиями XIX в., откуда он и перекочевал в популярную литературу136.
Поэтому, даже если a priori считать местом смерти Александра Ярославича Городец-на-Волге, возникает вопрос о том, почему и кому шлем князя был оставлен. Конечно, довольно заманчиво было бы объявить шлем подарком принявшего ислам правителя Улуса Джучи Берке; шлем этот мог быть захвачен в 1262 г. в числе трофеев при разгроме на Кавказе Хулагу — основателя династии и государства Хулагуидов в Иране. Однако данная гипотеза имела бы больше вопросов, чем ответов, не имея доказательной базы, и была бы, вследствие этого, необоснованной.
Не более доказательными могут быть и попытки отождествлять шлем с каким-нибудь другим князем: Андреем Городецким (1255-1304), Борисом Константиновичем (умер в 1393 г.) или его племянником Василием Дмитриевичем Кирдяпой (скончался в 1403 г.), хоть два последних и чеканили в Городце монеты, на которых можно увидеть «плетенку», очень похожую на ту, которая присутствует в декоре шлема.
Рис. 51. Русский дружинник в крутобоко-куполовидном шлеме
(рисунок Н. Зубкова)Андрей Александрович умер и похоронен в Городце. Есть указания на то, что местом его упокоения был древний храм Михаила Архангела137. В связи с этим фактом на итоговом заседании лектория «История Городца: между фактом и вымыслом», проходившем в Городецком краеведческом музее в 2011 г., местные краеведы выдвинули в числе других гипотезу о том, что, возможно, в той старой церкви хранились и княжеские доспехи Андрея Александровича либо в качестве реликвии, либо в сокровищнице храма, а потом при определенных обстоятельствах (например, разрушении храма при оползне) княжеский шлем был кем-то изъят и спрятан в земле138.
Помещение оружия в церковь в качестве реликвий действительно имело место в русской православной традиции. В связи с этим следует вспомнить хранившиеся в ризнице Троицкого собора Пскова мечи, приписываемые князьям Всеволоду (Гавриилу) и Довмонту (Тимофею)139, а также так называемые шлем и кольчугу Илигея140. В Солотчинском монастыре над гробницей Олега Рязанского висела кольчуга141. В ходе реставрации Успенского собора Чернигова, проводившейся в 1791-1798 гг., были обнаружены захоронения под его полом. Вскрывать их не стали, но через отверстие, прежде чем его засыпать, увидели «много гробов, из коих немногие уцелевшие... и на одном из них лежал большой величины меч»142. В Смоленском Успенском соборе хранились приписываемые легендарному воину-святому XIII века Меркурию Смоленскому копье, железные «сандалии» (башмаки-сабатоны; определение железных башмаков как сабатонов — рыцарских железных башмаков — остается под сомнением) и шлем143. В Успенском соборе Владимира в аркосолии, при гробнице князя Изяслава Андреевича (сына Андрея Боголюбского), лежал шлем, по преданию ему принадлежавший, и большие стреловидные железные болты (длиной 1,26 м), которыми обстреливали штурмующих из крепостных самострелов144. Необходимо, однако, уточнить, что в большинстве случаев эти воинские реликвии относятся к более позднему времени и связаны с именами своих владельцев только посредством церковных преданий. Сами же эти предметы считались в народе чудодейственными, исцеляющими болезни, поскольку некогда принадлежали святым людям. Например, шлем Илигея старались надеть на себя, о чем сообщает А. Кривощеков: «каждый богомолец, приходящий на поклонение гробу Далмата, считает своим непременным долгом одеть эти вещи и помолиться в них, искренно веря, что одежды Далмата (Илигея) исцеляют от слабости, а шишак от головной боли... Как воина, его считают покровителем и защитником военных»145. Также и «железная рубашка Олега Рязанского», согласно поверью, почиталась как чудодейственная, и больные, в облегчение недугов, возлагали на себя панцирь, надеясь получить исцеление146.
 |
 |
| Рис. 52. Вал на предполагаемом месте прорыва штурмующих (фото А.Е. Негина) | Рис. 53. Древний вал на месте находки шлема |
Таким образом, анализ материала, пусть и немногочисленного, позволяет говорить о существовании традиции, уходящей корнями в языческие времена, но продолжавшей быть в средневековой Руси привилегией аристократии, поскольку эта деталь обряда похорон, с помещением в захоронениях (или в интерьерах храмов) оружия, характерна исключительно для княжеских погребений в храмах-усыпальницах147.
Что касается предположения о хранении княжеского шлема Андрея Александровича в храме Михаила Архангела в Городце, то оно бездоказательно уже в силу того, что нет никаких данных о причислении его к лику святых. Этот князь оставил о себе недобрую славу в народе, так как из-за его властных амбиций и по его просьбе на Северо-Восточную Русь не раз приходили монгольские рати, опустошавшие ее. Уже только вследствие этого его вооружение не могло нести в себе той исцеляющей силы, которую бы боготворили прихожане; следовательно, в данном случае, вероятно, речь не может идти о почитании шлема в качестве святыни. В то же время сложно аргументированно говорить и о том, что шлем мог просто храниться в «сокровищнице» храма. При этом совершенно надуманным и бездоказательным является предположение об изъятии с места погребения и укрывании шлема в земле, и как раз в месте прорыва штурмующими городских укреплений, где происходила кровавая схватка (!).
Рис. 54. Гипотетическая реконструкция взятия Городца войсками Едигея
в 1408 году и место находки шлема на месте боя (рисунок А.Е. Негина)Из всего вышесказанного следует, что без дальнейшего исследования декора шлема (посредством рентгенографии и возможной дорасчистки) строить какие-либо предположения о владельце шлема нецелесообразно. Бездоказательное приписывание находки какому-либо из известных исторических лиц приведет лишь к сложению новых мифов.
Автор: Негин А.Е. Шлем из Городца. — Нижний Новгород: Изд-во Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, 2013. — 95 с.
загрузка...
swordmaster.org
Читать онлайн "Шлем из Городца" автора Негин Андрей Евгеньевич - RuLit
4. Шлем из раскопок Запорожской археологической экспедиции 1981 г., курган № 5 на берегу реки Чингул у с. Заможное Токмакского района Запорожской области, Украина[59]. Этот экземпляр происходит из погребения знатного кочевника (половецкого хана). По форме и размерам он аналогичен вышеописанным образцам, а особенно близок Городецкому шлему, хотя их навершия разные. На навершии чингульского шлема сохранилось металлическое кольцо для привешивания украшения в виде кожаных или матерчатых ленточек. Тулья шлема сплошь вызолочена и только по нижнему ее неукрашенному позолотой краю, как и у остальных шлемов данной серии (по линии подвеса кольчужной бармицы), пущена орнаментальная лента в виде плетенки, выполненная насечкой. Высота шлема — 23 см, диаметр обода — 20 см, высота полумаски — 11 см (рис. 36).
5. Шлем из Краснодарского края. Случайная находка в Прикубанье. На тулье сохранились остатки позолоты. Навершие в виде низенького шпенька, раскованного наверху в колечко, в которое должно было вставляться другое, подвижное и большего диаметра, для привязывания ленты, свисающей двумя концами. Купол шлема рифленый. У этого экземпляра в конструкции имеются определенные отличия от аналогов. Если снаружи тульи шлемов из Никольского и Моску ряд заклепок еле заметен, то здесь на сохранившемся правом боку присутствует накладная вертикальная полоса с выпуклыми кантами, усеянная рядом заклепок. Той же выпуклой линией на налобной части тульи вычеканена заостренная арка, внутри которой той же линией прочеканены крутые «брови» — все это рассечено по оси вертикальной линией от макушки до «бровей — носа». Шлем находится в частной коллекции[60] (рис. 37).
Рис. 32. Шлем из Киева. Вид изнутри (фото В.М. Прокопенко).
Рис. 33. Шлем из села Никольское (фото А.Е. Негина).
Рис. 34. Шлем из Моску. Вид спереди и сзади (фото В. Спинеи).
Рис. 35. Шлем из Моску. Вид справа и слева (фото В. Спинеи).
Рис. 36. Шлем из Заможного (Чингульского кургана) (фото по: Ori dei cavalieri, 2007).
6. Фрагменты полумаски и шлема с городища Свислочь на окраине одноименной деревни в Осиповичском районе Могилевской области Республики Беларусь[61]. Раскопки В.И. Кошмана, 2006 г. Полумаска была выкована из железной пластины толщиной 0,4–0,5 см. Высота — 13,3 см, ширина сохранившейся части — 14, 7 см, а первоначальный ее размер достигал 19,5 см. Полумаска имела дужки под глазами, соединявшие наносник с надбровными дужками. Купол шлема представлен шестью сильно разрушенными коррозией фрагментами, но можно утверждать, что поверхность шлема была не рифленой, а гладкой. В отличие от других наголовий описываемого типа, купол и полумаска не имели покрытия драгоценными металлами, так как следов такового покрытия полумаски спектральный анализ не выявил. Вместе с тем необходимо учитывать то, что фрагменты очень сильно коррозированы и побывали в сильном пожаре. Огонь мог уничтожить драгоценное покрытие, а в дальнейшем коррозия могла разъесть следы его нанесения, к примеру плакировочную сетку (рис. 38).
Рис. 37. Шлем из Краснодарского края (рисунок А.Е. Негина по: Горелик, 2010 б).
7. Фрагменты шлема из Изяславля (с. Городище в Шепетовском районе Хмельницкой области, Украина)[62]. В ходе раскопок М.К. Картера, проходивших на памятнике в 1958 и 1960 гг., были обнаружены фрагменты рифленого купола с пайкой двух элементов бронзой. Другой же кусок, с остатками полумаски, не рифленый, а гладкий (рис. 39).
8. Шлем из раскопок В.Н. Фоменко, 1982 г., на Нижнем Днепре, у с. Таборовка Николаевской области, Украина. Впускное погребение № 5 в кургане № 1, известном в народе под названием «Приверха могила». Инвентарь, в том числе полная туша коня и распрямленная витая гривна, свидетельствует о том, что покойный был золотоордынским воином половецкого происхождения[63]. Купол шлема имеет аналогичное с Городецким шлемом оформление, выполненное на сей раз гравировкой, которая делит тулью на две неравные по высоте части: зубчатой линией показана фальшивая идеальная «структура» шлема — околыш в виде зубчатого венца и купол из их секторов. На тулье шлема сохранились остатки толстого слоя позолоты, некогда покрывавшей его. Кроме того, присутствует и круговая бармица, подвешенная на пруте. Общая высота — от борта до верхушки шпиля — 18,5 см, диаметр тульи у борта — 25,5 см. Корпус шлема сварен из трех железных секторов толщиной около 3 мм (рис. 40).
Рис. 38. Фрагмент полумаски из Свислочи (фото Н.А. Плавинского).
Рис. 39. Фрагмент шлема из Городищ (Изяславль) и его гипотетическая реконструкция по Ю. Петрову (рисунок А.Е. Негина).
9. Так называемый «шлем Ярослава Всеволодовича», случайно найденный возле с. Лыково у г. Юрьева Польского[64]. Тулья шлема имеет плохую сохранность, вследствие чего трудно уловить ее первоначальную «геометрию» и судить о том, относится ли он к трехчастным шлемам, так как из скольких частей состоит его купол, нигде не упоминается и этим вопросом никто специально не занимался. Первоначально шлем был покрыт серебряным листом и украшен позолоченными серебряными чеканными накладками. К макушке прикреплено небольшое навершие. На вершине на звездчатых пластинах размещались изображения Спаса, Св. Георгия, Василия, Федора. На челе шлема помещена большая накладная пластина с образом архангела Михаила с черневой посвятительной надписью: «Вьликъи архистратиже ги Михаиле помози рабу своему Феодору». По нижнему краю проходит орнаментная кайма с изображениями грифонов, птиц и барсов, разделенных лилиями и листьями. На кайме ряд дырочек, пробивших орнамент и корпус. Возможно, они служили для крепления подкладки. В дополнение к этому кругом по ободу в пяти местах имеются сломанные ушки для привешивания бармицы на пруте. К тулье приклепан посеребренный наносник, реалистически изображающий горбатый нос. Надбровье наносника позолочено. Следы железной полумаски прослеживаются по обломам нижних выкружек для глаз на обеих сторонах наносника. Общая высота 21,5 см. Высота навершия 3,5 см. Пластинка с Михаилом Архангелом 9x12,5 см. Размер носовой накладки 14x10 см. Наносник выступает за нижний обрез на 7 см. Его ширина в широкой части 3,5 см (рис. 41).
вернутьсяСпицын, 1899; Янин, 1958, 1972; Кирпичников, 1958. С. 68–69.
www.rulit.me
Размышления о истории куполовидных шлемов с полумасками на Руси. Часть 4. / ОЗР
Размышления о истории куполовидных шлемов с полумасками на Руси. Часть 4.
Общие моменты бытования, датировки и происхождения шлемов с полумасками.
Представляется возможным выделить некоторые общие черты, характерные для всех разновидностей шлемов с полумасками. Во-первых, трехчастная конструкция с соединением деталей со взаимным наложением посредством пайки или потайной клепки. Отметим, что сборка корпуса всегда имитирует монолитное изделие. Этой цели служит тщательная подгонка деталей и зачистка потайных швов, так что даже клепаный шов снаружи практически не заметен. Все это говорит о высочайшей квалификации мастеров изготовителей. Во-вторых, куполовидная геометрия корпуса. Имеется одно исключение, но оно относится ковремени угасания данного типа (имеется ввиду шлем из Дорогобужа). В-третьих, наличие неглубокого лицевого выреза во фронтальной части, куда монтировалась полумаска. В-четвертых, полумаска в большинстве случаев имеет клювовидный наносник с заносьем. Конструкция полумаски монолитная. Толщина в среднем 1.5 мм. В-шестых, насколько можно судить, данные шлемы почти всегда оснащались круговой бармицей, полностью закрывающей лицо, о чем говорят монтажные отверстия по периметру полумасок. Перечисленные признаки можно признать типично русскими чертами, маркирующими изделия от второй половины XII в. до 1250 гг. Рассмотрим аргументы в пользу русского происхождения данных черт. Итак, наиболее ранние экземпляры шлемов с полумасками имеют надежную дату от середины — второй половины XII в. и не позднее начала XIII в. Имеются в виду полумаска из Вщижа и шлем из Лыкова. Принадлежность обоих предметов к русскому военному обиходу является доказанным фактом. Вщижский образец был найден в культурном слое русского средневекового города среди остатков богатого жилища. Так называемый шлем Ярослава Всеволодовича несет многочисленные декоративные элементы, которые позволяют однозначно датировать и определить этническую принадлежность находки. Кроме того, общая «архитектура» наголовья имеет несомненное генетическое родство с более ранними русскими шлемами. А именно, накладное сфероконическое навершие и тонкий металлический венец с отверстиями для монтажа бармицы прослеживаются на материалах памятников от раннего средневековья до XII в. Кроме того, выраженная куполовидная геометрия корпуса применялась в русском оружейном производстве уже в XII столетии. Четыре более поздних шлема 1200 – 1240 гг. так же были обнаружены в русских городах – Киеве, Городце и Изяславле. Киевские и изяславльские находки имеют вполне надежную дату. Причем это только верхняя временная граница, относящаяся к моменту утраты шлемов. То есть, они были изготовлены, по крайней мере, непосредственно перед монгольским вторжением и скорее всего имеют руское происхождения. Городецкий шлем богато орнаментирован. Причем характер сохранившихся и бесспорно реконструируемых узоров восходит к русскому изобразительному и прикладному искусству XII – первых десятилетий XIII в. Кроме того, среди нескольких сотен находок азиатских шлемов от Закавказья до Китая не отмечено ни одного шлема с трехчастным корпусом. Потайные швы, имитирующие горновую сварку так же не прослеживаются среди древностей указанного региона. Конечно, ряд шлемов был найден в половецких захоронениях. Таборовка, Хиргишца, Моску, Чингул, Прикубанье (собрание Еврейского университета) и относится, несомненно, к степному военному обиходу. Тем не менее, все они родственны русским образцам или имеют непосредственно русское происхождение. Кроме того, все перечисленные шлемы имеют более позднюю дату по сравнению с образцами из Вщижа и Лыково, которые, таким образом, можно признать исходными для всего типа. Нет сомнений, что те или иные экземпляры могли изготавливаться на Кавказе по заказу половецких или русских воинов. Но, так или иначе, производились они в единой с русскими образцами традиции. При этом собственно на Северном Кавказе не найдено ни одной полумаски описанных характеристик, что косвенно может указывать на русские истоки данной традиции. На настоящий момент известно единственное исключение, на котором следует остановиться подробно. Речь идет о шлеме из захоронения в Келийском могильнике в горах Ингушетии (рис. 5 — 1).[i] Комплекс захоронений датируется XIII-XIVвв.[ii] Данное наголовье происходит из типичного погребения кавказского воина, формально попадая под определение куполовидного шлема с полумаской.
Рис. 5-1. Шлем из Келийского могильника.Сличение конструктивных особенностей рассматриваемого предмета с древнерусскими аналогами представляется важным для выявления линий взаимного влияния двух соседствующих воинских культур. Куполовидный корпус состоит из венца и тульи, соединенных потайной клепкой по горизонтальному шву (причем тулья наложена поверх венца), в то время как схожие шлемы с территории Руси имеют трехчастный корпус. Защита лица, строго говоря, под точное определние полумаски, принятое в рамках этой работы, не подпадает. Набровные выкружки уложены отдельно от наносника, тогда как русские аналоги имеют монолитную конструкцию. И наконец, глубина заносья почти в полтора раза мельче тех, что находят на русской территории. Все перечисленные различия заставляют признать данный шлем упрощенной имитацией классических шлемов с полумасками. Рассматриваемое наголовье смело можно признать продукцией местных кавказских мастерских. Если это так, то обоснованным кажется предположение, что прототипом послужили шлемы с полумасками русских земель, так как они имеют более раннюю датировку, восходящую ко второй половине XIIстолетия и более сложную конструкцию эталоннго характера. Таким образом, предположительно, шлемы из «спорных» кочевнических захоронений можно признать собственно русскими по происхождению, так как они в точности повторяют конструкцию наголовий из русских городов. Некоторые конструктивные особенности, а так же особенности декора М.В. Горелик и ряд авторов вслед за ним считают специфическими монгольскими чертами. Во-первых, это накладное коническое загнутое назад навершие. Во-вторых, шпиль навершия и кольцо на вершине для подвески «типичного монгольского украшения в виде двух ленточек». В-третьих, гравированный орнамент из горизонтальной круговой линии по венцу и нескольких вертикальных «отображающих идеальную структуру шлема». В-четвертых: полумаска с профилированным носом и отверстиями для подвески бармицы.[iii] Загнутое назад навершие или шпиль с кольцом не является определяющей монгольской метой. Вполне возможно, что мода на сдвоенную ленту, крепившуюся к кольцу, была распространена именно монголами. Однако и до их появления в русских степях к шпилям могли крепить султаны из конского волоса. При этом изгиб шпиля назад становился чисто функциональной особенностью, так как такое положение не давало султану спадать на переднюю часть шлема, а значит и на лицо воина. Кроме того, из всех перечисленных выше шлемов только находки из Таборовки, Киева и Городца имеют изогнутый назад шпиль. Все прочие экземпляры снабжены совершенно ровными шпилями. Известным исключением является шлем из Чингула, у которого шпиль несколько отогнут в левую сторону. Характер изгиба указывает на деформацию вследствие пребывания в земле или на следы боевого использования. Следовательно, нет гарантии, что шпили шлемов из Таборовки, Киева и Городца были преднамеренно изготовлены в изогнутом виде, а не получили случайную деформацию тем или иным путем. Например, шлем из Городца был серьезно поврежден во время извлечения из земли, когда местный житель пытался перерубить его лопатой для облегчения работы. Тогда же могло быть погнуто и навершие. Разделка орнаментального поля шлема на венечную область и многочастную тулью при помощи гравированных полос, по справедливому предположению М.В. Горелика отражает идеальную структуру шлема, воспроизводя клепаносегментное наголовье, вне зависимости от реальной конструкции корпуса. Появляется данная черта на Руси не ранее 1230 – 1250 гг. Совпадая с приходом монголо-татар по времени, она, видимо, не связана с ними генетически. Как известно сегментные шлемы с венцом и многочастной тульей существовали на Руси задолго до знакомства с монгольской военной индустрией. Позднейшие их производные встречаются в 1230 – 1240 гг., как, например, шлем из Райковецкого городища. Таким образом, исчезнув из реального обращения, данная конструкция вполне могла «передать эстафету», породив характерную орнаментальную традицию. Полумаски были подробно рассмотрены выше. Остается повторить, что они, по всей вероятности являются чисто русским нововведением. М.В. Горелик утверждает обратное ссылаясь на изображения на иранских миниатюрах первой трети XIV в., например, на некоторые иллюстрации к Шахнаме 1330 г.[iv] Данное доказательство курьезно, так как неясные изображения XIV столетия вряд ли уместно привлекать в качестве прототипа для реальных шлемов начала XIII в. Кроме того, все без исключения, приводимые автором, изображения иллюстрируют не куполовидные, а полусферические шлемы. Надо отметить, и то, что во время написания фундаментальной работы “Ранний монгольский доспех” в 1987 г. М.В. Горелик вполне справедливо подчеркивал, что данные изображения иллюстрируют не полумаски, а наносники “с нижней частью в форме трилистника, напоминающего абрис носа В ФАС (выделение мое – Ж.К.)”.[v] Когда именно, и по каким причинам автор изменил свое мнение по этому поводу, в более поздних его работах указаний не имеется. Существует иная версия происхождения куполовидных шлемов с полумасками. Ю.Ю. Петров в своей статье «Древнерусские шлемы с полумасками» возводит их происхождение к полусферическим шлемам с прикрытием лица эпохи викингов IX – X вв., через рыцарский «горшковидный» шлем начала XII в., найденный в Слониме.[vi] Данное предположение не выдерживает критики. Во-первых, весьма сомнительно родство вендельских и поствендельских шлемов с полумасками и ранних рыцарских топхельмов типа слонимского. Во-вторых, трудно представить, чтобы традиция, угаснув в начале XII в. вдруг возродилась почти через сто лет. В-третьих, конструкция и геометрические особенности корпусов шлемов и самих полумасок совершенно различны.[vii]
[i] Виноградов В.Б., Нарожный Е.И. Погребения Келийского могильника.// Археологические и этнографические исследования Северного Кавказа. Краснодар 1994, с.69, рис. 2-1;[ii] Там же, с.72;
[iii] Горелик М.В. Ранний монгольский доспех.// Археология, этнография и антропология Монголии. Новосибирск 1987, с. 189; Горелик М.В. Армии монголо-татар X – XIV вв. М. 2002., с. 23;
[iv] Горелик М.В. Армии монголо-татар X – XIV вв. М. 2002., с. 25, 77;
[v] Горелик М.В. Ранний монгольский доспех.// Археология, этнография и антропология Монголии. Новосибирск 1987, с. 189;
[vi] Петров Ю.Ю. Древнерусские шлемы с полумасками.// Памятники старины. Концепции. Открытия. Версии. Т. II, СПб. 1997, с. 139, 142;
[vii] Жуков К.А. Древнерусские боевые полумаски.// Эпоха Средневековья: проблемы истории и культуры. Тезисыконференции. СПб. 1999, с. 56;
mreen.org
