Обещанный отрывок из Герасимова о Гапоне и 9 января. С портретом царя перед собой шли рабочие массы петербурга к царю
Читать реферат по истории: "Кровавое воскресенье 1905"
(Назад) (Cкачать работу)
Функция "чтения" служит для ознакомления с работой. Разметка, таблицы и картинки документа могут отображаться неверно или не в полном объёме!
ПланВведение 1 Начало рабочей забастовки2 Реакция властей на подготовку шествия3 Расстрел рабочего шествия 3.1 У Нарвских ворот3.2 У Троицкого моста3.3 У Александровского сада3.4 У Полицейского моста3.5 На Васильевском острове3.6 Итоги дня4 Жертвы5 Реакция правительства6 Реакция общества7 Утверждения о плане убийства царя8 События 9 января в оценках историков9 Кровавое воскресенье в искусстве13 ПрочееСписок литературы
Введение
События 9 (22) января 1905 года, больше известные как Кровавое воскресенье — расстрел правительственными войсками мирного шествия петербургских рабочих к Зимнему дворцу для подачи петиции царю Николаю II. Шествие было подготовлено организацией «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга», созданной священником Г. А. Гапоном.
Трагические события 9 января вызвали взрыв возмущения во всем мире и многочисленные массовые выступления по всей России и положили начало первой русской революции.[1]
1. Начало рабочей забастовки
Г. Гапон в «Собрании русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга»
Во время русско-японской войны 1904—1905 годов в стране активизировалась политическая жизнь. Проигрываемая война и возрастающая агитация революционных партий резко усилили антиправительственные настроения. 27 декабря 1904 (9 января 1905) состоялось заседание «Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга», возглавляемого священником Георгием Гапоном и насчитывавшего к тому моменту около 10 тыс. членов. На заседании было решено начать крупномасштабную рабочую забастовку[2]. Поводом для начала забастовки стало (якобы) увольнение четырёх рабочих Путиловского завода, где было много членов организации.
3 (16) января 1905 года забастовал Путиловский завод; 4 (17) января к ним присоединились рабочие Франко-Русского судостроительного завода и Невского судостроительного (Семянниковского) завода, а 5 (18) января бастовало уже несколько десятков тысяч рабочих на многих заводах. 8 (21) января общее число бастующих превысило 150 тысяч человек.[3]
В ходе забастовки у радикально настроенных рабочих «Собрания» возникла идея о подаче царю петиции о народных нуждах, которая быстро получила всеобщую популярность. После некоторых колебаний эта идея была поддержана Гапоном, который предложил организовать подачу петиции царю как массовое шествие рабочих к Зимнему дворцу[4].
5 (18) января текст петиции обсуждался с представителями социал-демократов, которые предложили Гапону свой вариант текста. Ознакомившись с предложенными вариантами, Гапон отверг их все и в ночь с 6 на 7 января собственноручно написал свой вариант Рабочей петиции[5][6]. 7 и 8 января этот текст петиции обсуждался в собрании рабочих и после внесения нескольких поправок был утверждён членами общества. Основным требованием петиции был немедленный созыв Учредительного собрания на условиях всеобщей, тайной и равной подачи голосов. В дополнение к этому, выдвигался ряд политических и экономических требований, таких как амнистия политических заключенных, расширение прав и свобод граждан, замена косвенных налогов прямым прогрессивным подоходным налогом, введение 8-часового рабочего дня и т. д. Завершалась петиция прямым обращением к царю:
«Вот, государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе… Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу, — мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда больше идти и незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу…»[7]
2. Реакция властей на подготовку шествия
Один из рукописных списков Рабочей петиции 9 января 1905 года
Император Николай II не планировал приезда в столицу, оставаясь 9 января в Царском Селе.
По свидетельству Председателя комитета министров графа С. Ю. Витте, решение о недопущении шествия непосредственно на Дворцовую площадь было принято вечером 8 января на совещании у министра внутренних дел П. Д. Святополк-Мирского.[8] В совещании принимали участие петербургский градоначальник И. А. Фуллон, министр финансов В. Н. Коковцов, товарищ министра внутренних дел К. Н. Рыдзевский, начальник штаба войск гвардии и Петербургского округа ген. Н. Ф. Мешетич и другие[9][10]. По свидетельству генерала А. А. Мосолова, со слов шефа жандармов К. Н. Рыдзевского, на совещании также было принято решение арестовать Гапона, но осуществить арест не удалось ввиду того, что «он засел в одном из домов рабочего квартала и для ареста пришлось бы принести в жертву не менее 10 человек полиции»[11]. По воспоминаниям В. Н. Коковцова, «ни у кого из участников совещания не было даже мысли о том, что придётся останавливать шествие рабочих силою, и еще менее о том, что произойдет кровопролитие».[9]
Вечером 8 (21) января с докладом к императору явились министр внутренних дел Святополк-Мирский и директор Департамента полиции А. А. Лопухин. Они уведомили царя о характере рабочего движения и выдвигаемых рабочими политических требованиях. В тот же день по распоряжению императора в Петербурге было введено военное положение. В силу этого решения вся власть в столице фактически переходила из рук гражданской в руки военной администрации, во главе с командующим Гвардейским корпусом кн. С. И. Васильчиковым. Прямым начальником кн. Васильчикова был главнокомандующий Петербургским военным округом и войсками гвардии вел. кн. Владимир Александрович, известный своими реакционными взглядами[10]. По сведениям Г. Гапона, все военные распоряжения исходили от вел. кн. Владимира, но приказы отдавались от имени кн. Васильчикова[12]. Приказы по гвардии в запечатанных пакетах были ночью переданы в части, с обязательством распечатать их только в 6 час. утра[13].
В тот же вечер к Святополк-Мирскому явилась депутация из десяти человек (Максим Горький, А. В. Пешехонов, Н. Ф. Анненский, И. В. Гессен, В. А. Мякотин, В. И. Семевский, К. К. Арсеньев, Е. И. Кедрин, Н. И. Кареев и рабочий-гапоновец Д. В. Кузин) с требованием отмены некоторых предпринимаемых военных мер. Святополк-Мирский отказался принять эту депутацию. Тогда депутация явилась на приём к С. Ю. Витте, убеждая его принять меры, чтобы царь явился к рабочим и принял петицию. Витте отказался, ответив, что он совсем не знает этого дела и что оно до него совсем не касается. Депутация удалилась, заявив, что Витте приводит формальные доводы и уклоняется[8]. Министр финансов В. Н. Коковцов в своих воспоминаниях утверждал, что Витте, напротив, был в курсе всего дела, так как имел обширные связи в рабочей среде[9]. Через три дня, 11 января, 9 из 10 депутатов были арестованы.
3. Расстрел рабочего шествия
«Милые, не надо бояться смерти! Что смерть! Разве наша жизнь не страшнее смерти? Девушки, милые, не бойтесь смерти»Из выступления В.М.Карелиной (одна из видных деятелей социал-демократического движения в России) утром 9 января в Васильеостровском отделении Собрания[14]
Утром 9 (22) января собравшиеся в рабочих районах Петербурга — за Нарвской и Невской заставами, на Выборгской и Петербургской стороне, на Васильевском острове и в Колпино — многолюдные колонны начали своё движение к Дворцовой площади в центре города. Их общая численность достигала, по разным оценкам, от 20[15] до 140 тысяч человек.[16][17]
«С портретом Царя перед собой шли рабочие массы Петербурга к Царю. Во главе одного из многочисленных потоков шёл священник Гапон. Он поднял крест перед собой — словно вёл этих людей в землю обетованную. За ним следовала верующая паства».[18]
3.1. У Нарвских ворот
Доска на здании Дворца культуры имени А. М. Горького. «9 января 1905 года здесь у Нарвских ворот. Пролилась рабочая кровь. Царское правительство расстреляло мирное шествие рабочих. Направлявшихся к Зимнему дворцу с петицией о своих нуждах».
Около 11.30 утра колонна численностью около 3 тыс. человек, двигавшаяся во главе с Гапоном от Нарвской заставы, была остановлена полицией, эскадроном конно-гренадер и двумя ротами 93-го пехотного Иркутского полка около Нарвских ворот. Несмотря на предупреждения полиции, толпа продолжала двигаться вперед; при первом залпе, толпа легла на землю, после чего попыталась
referat.co
Обещанный отрывок из Герасимова о Гапоне и 9 января: wg_lj
В этой толпе, которая шла вслед за Гапоном, было около 3000 человек, старых и молодых, мужчин, женщин и детей. Впереди шествия, чтобы очистить ему путь, верховые-полицейские; под командой одного из полицейских офицеров шел также наряд пешей полиции. Гапон шел впереди. Слева от него шел священник Васильев с большим деревянным распятием в руках; справа - социалист-революционер Петр Рутенберг. За ним следовала группа рабочих с портретами Царя, хоругвями, распятием и образами.Около 11 часов гапоновский отряд достиг речки Таракановки. Мост, находившийся в нескольких километрах от Зимнего дворца, из пригородов в центр города, был занят солдатами. Лишь только голове отряда удалось вступить на мост, показался кавалерийский разъезд. Толпа разомкнулась и пропустила его, для того чтобы затем сомкнуться вновь и идти дальше. Тот-час же рота, занимавшая мост, направила свои ружья на толпу. Прозвучал рожок горниста, затем воздух прорезал сухой, неравномерный залп. Очевид-но, предупреждающего рожка не поняли, и вот уже лежали убитые и раненые, а многие еще не понимали, что именно случилось.Считая, что произошло недоразумение, полицейский офицер в отчаянии обратился к военным:- Что вы делаете? Почему вы стреляете в религиозную процессию?В это время раздался второй залп, и полицейский офицер упал ничком. За ним - вся толпа, стоявшая у моста. Было неизвестно, кто убит, кто ранен, кто бросился на землю, спасаясь от пуль. Стояли только несколько человек, несущих образа.Уже при сигнальном рожке горниста, перед первым ружейным залпом Рутенберг схватил за плечи Гапона и бросил его наземь: опытный революционер, он понимал значение сигнала. Благодаря этому Гапон избежал смертельной опасности. Священник Васильев, стоявший подле него, был убит.После третьего залпа Рутенберг спросил:- Ты жив? Гапон прошептал: - Жив.Оба поднялись и побежали. Во дворе какого-то дома Гапон снял свою длинную священническую рясу. Рутенберг взял у кого-то из бегущих паль-то, набросил его на плечи Гапона, вынул предусмотрительно захваченные с собой ножницы и срезал Гапону его длинные волосы и бороду. Затем околь-ными путями он повел Гапона на квартиру Максима Горького.
Сходные сцены, как у Таракановки, разыгрались и в других районах города. Все процессии были рассеяны. Рабочие частью бежали назад в свои районы, частью, обходя мосты, занятые войсками, небольшими группами пробирались к Зимнему дворцу.Перед дворцом, в Александровском парке, все же собралась большая толпа к назначенному заранее времени, к двум часам дня. Здесь разыгрался последний акт трагедии. Толпе удалось установить контакт с солдатами; в других - солдаты молча слушали озлобленные или насмешливые речи. Командующий отрядом наблюдал эту картину в течение некоторого времени, затем он повторно потребовал от демонстрантов разойтись и очистить площадь. Когда его не послушали, он отдал приказание стрелять, шесть залпов рассеяли основную массу собравшихся. Остальных разогнали казаки. Уби-тые и раненые были и здесь.Еще поздним вечером 22 января и затем в течение трех последующих дней разъезжала кавалерия по улицам Петербурга. Официальное сообщение устанавливало число жертв в 130 убитых и около 300 раненых. Но в обще-стве утверждали, что убитых было около 1000 человек, раненых несколько тысяч, и в течение долгих дней в больничных погребах валялись трупы. Полиция отдала распоряжение не отдавать трупов родственникам. Публичные похороны не были разрешены. В полной тайне, ночью, убитые были преда-ны погребению. О священнике Гапоне ничего не было известно в течение довольно продолжительного времени. Затем он вынырнул за границей. О своих переживаниях в день "красного воскресенья" он впоследствии охотно рассказывал, не упуская прибавить к своему рассказу:- Какой хитрец этот Рутенберг - ножницы захватил с собой!Хитрец Рутенберг был потом тем человеком, кто выдал Гапона его убийцам.
wg-lj.livejournal.com
Кровавое воскресенье 1905 - часть 4
5 (18) января текст петиции обсуждался с представителями социал-демократов, которые предложили Гапону свой вариант текста. Ознакомившись с предложенными вариантами, Гапон отверг их все и в ночь с 6 на 7 января собственноручно написал свой вариант Рабочей петиции[5][6]. 7 и 8 января этот текст петиции обсуждался в собрании рабочих и после внесения нескольких поправок был утверждён членами общества. Основным требованием петиции был немедленный созыв Учредительного собрания на условиях всеобщей, тайной и равной подачи голосов. В дополнение к этому, выдвигался ряд политических и экономических требований, таких как амнистия политических заключенных, расширение прав и свобод граждан, замена косвенных налогов прямым прогрессивным подоходным налогом, введение 8-часового рабочего дня и т. д. Завершалась петиция прямым обращением к царю:
«Вот, государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе… Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу, — мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда больше идти и незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу…»[7]
2. Реакция властей на подготовку шествия
Один из рукописных списков Рабочей петиции 9 января 1905 года
Император Николай II не планировал приезда в столицу, оставаясь 9 января в Царском Селе.
По свидетельству Председателя комитета министров графа С. Ю. Витте, решение о недопущении шествия непосредственно на Дворцовую площадь было принято вечером 8 января на совещании у министра внутренних дел П. Д. Святополк-Мирского.[8] В совещании принимали участие петербургский градоначальник И. А. Фуллон, министр финансов В. Н. Коковцов, товарищ министра внутренних дел К. Н. Рыдзевский, начальник штаба войск гвардии и Петербургского округа ген. Н. Ф. Мешетич и другие[9][10]. По свидетельству генерала А. А. Мосолова, со слов шефа жандармов К. Н. Рыдзевского, на совещании также было принято решение арестовать Гапона, но осуществить арест не удалось ввиду того, что «он засел в одном из домов рабочего квартала и для ареста пришлось бы принести в жертву не менее 10 человек полиции»[11]. По воспоминаниям В. Н. Коковцова, «ни у кого из участников совещания не было даже мысли о том, что придётся останавливать шествие рабочих силою, и еще менее о том, что произойдет кровопролитие».[9]
Вечером 8 (21) января с докладом к императору явились министр внутренних дел Святополк-Мирский и директор Департамента полиции А. А. Лопухин. Они уведомили царя о характере рабочего движения и выдвигаемых рабочими политических требованиях. В тот же день по распоряжению императора в Петербурге было введено военное положение. В силу этого решения вся власть в столице фактически переходила из рук гражданской в руки военной администрации, во главе с командующим Гвардейским корпусом кн. С. И. Васильчиковым. Прямым начальником кн. Васильчикова был главнокомандующий Петербургским военным округом и войсками гвардии вел. кн. Владимир Александрович, известный своими реакционными взглядами[10]. По сведениям Г. Гапона, все военные распоряжения исходили от вел. кн. Владимира, но приказы отдавались от имени кн. Васильчикова[12]. Приказы по гвардии в запечатанных пакетах были ночью переданы в части, с обязательством распечатать их только в 6 час. утра[13].
В тот же вечер к Святополк-Мирскому явилась депутация из десяти человек (Максим Горький, А. В. Пешехонов, Н. Ф. Анненский, И. В. Гессен, В. А. Мякотин, В. И. Семевский, К. К. Арсеньев, Е. И. Кедрин, Н. И. Кареев и рабочий-гапоновец Д. В. Кузин) с требованием отмены некоторых предпринимаемых военных мер. Святополк-Мирский отказался принять эту депутацию. Тогда депутация явилась на приём к С. Ю. Витте, убеждая его принять меры, чтобы царь явился к рабочим и принял петицию. Витте отказался, ответив, что он совсем не знает этого дела и что оно до него совсем не касается. Депутация удалилась, заявив, что Витте приводит формальные доводы и уклоняется[8]. Министр финансов В. Н. Коковцов в своих воспоминаниях утверждал, что Витте, напротив, был в курсе всего дела, так как имел обширные связи в рабочей среде[9]. Через три дня, 11 января, 9 из 10 депутатов были арестованы.
3. Расстрел рабочего шествия
«Милые, не надо бояться смерти! Что смерть! Разве наша жизнь не страшнее смерти? Девушки, милые, не бойтесь смерти» Из выступления В.М.Карелиной (одна из видных деятелей социал-демократического движения в России) утром 9 января в Васильеостровском отделении Собрания[14]
Утром 9 (22) января собравшиеся в рабочих районах Петербурга — за Нарвской и Невской заставами, на Выборгской и Петербургской стороне, на Васильевском острове и в Колпино — многолюдные колонны начали своё движение к Дворцовой площади в центре города. Их общая численность достигала, по разным оценкам, от 20[15] до 140 тысяч человек.[16][17]
«С портретом Царя перед собой шли рабочие массы Петербурга к Царю. Во главе одного из многочисленных потоков шёл священник Гапон. Он поднял крест перед собой — словно вёл этих людей в землю обетованную. За ним следовала верующая паства».[18]
3.1. У Нарвских ворот
Доска на здании Дворца культуры имени А. М. Горького. «9 января 1905 года здесь у Нарвских ворот. Пролилась рабочая кровь. Царское правительство расстреляло мирное шествие рабочих. Направлявшихся к Зимнему дворцу с петицией о своих нуждах».
Около 11.30 утра колонна численностью около 3 тыс. человек, двигавшаяся во главе с Гапоном от Нарвской заставы, была остановлена полицией, эскадроном конно-гренадер и двумя ротами 93-го пехотного Иркутского полка около Нарвских ворот. Несмотря на предупреждения полиции, толпа продолжала двигаться вперед; при первом залпе, толпа легла на землю, после чего попыталась снова двигаться вперед. Войсками было произведено еще четыре залпа в толпу, после чего она разбежалась, оставив около 45 убитых и тяжело раненых.[15][19][20]
3.2. У Троицкого моста
Около 11.30 утра другая колонна, численностью, по разным оценкам, от 3[15] до 20[21] тыс. человек, двигавшаяся от Геслеровского переулка, была остановлена полицией и частями Павловского полка у начала Каменноостровского проспекта. После отказа толпы рассеяться, в нее был произведен залп. Толпа рассеялась, успев подобрать с собой по меньшей мере 40 убитых и раненых.[15]
3.3. У Александровского сада
9 января 1905 г. Кавалеристы у Певческого моста задерживают движение шествия к Зимнему дворцу.
Около 12 часов дня Александровский сад начал наполняться толпами мужчин, женщин и подростков. Когда народ приблизился к решетке Александровского сада, то из глубины площади, проходя площадь беглым шагом, появилась пехота. После неисполнения толпой нескольких требований полиции разойтись, рота Преображенского полка произвела два залпа по массам людей, наполнявших сад. Толпы отхлынули назад, количество раненых и убитых составило около 30 человек.[22][15][21]
3.4. У Полицейского моста
У Полицейского моста 3 батальон лейб-гвардии Семеновского полка под командованием полковника Н. К. Римана принял участие в расстреле толпы на набережной реки Мойки.[23] По свидетельству капитана Генштаба Е. А. Никольского, полковник Риман отдал приказ о начале стрельбы не сделав никакого предупреждения, как это было установлено уставом.[22]
Другим свидетелем действий войск у Полицейского моста стал русский поэт, художник и критик М. А. Волошин, вернувшийся утром 9(22) января из Москвы:
Сани пропускали везде. И меня пропустили через Полицейский мост между шеренгами солдат. Они, в этот момент, заряжали ружья. Офицер крикнул извозчику: «Сворачивай направо». Извозчик отъехал на несколько шагов и остановился. «Похоже, стрелять будут!» Толпа стояла плотно. Но не было рабочих. Была обычная воскресная публика. «Убийцы!.. Ну, стреляйте же!» — крикнул кто-то. Рожок заиграл сигнал атаки. Я приказал извозчику двигаться дальше… Едва мы свернули за угол, послышался выстрел, сухой, несильный звук. Потом еще и еще.[24]
3.5. На Васильевском острове
В. А. Серов «Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваша слава?», 1905. Композиция традиционно связывается с событиями 9 января 1905 года[25]
Около 12 дня еще одна колонна демонстрантов, численностью около 6 тыс. человек, собралась на Васильевском острове около чайной Собрания (дом № 35 по 4 линии). При попытке движения к Неве, около здания Академии художеств[26] колонна была атакована кавалерией и оттеснена к Среднему проспекту.
По свидетельству художника В. А. Серова, наблюдавшего за происходившим из окон Академии художеств,
То, что пришлось видеть мне из окон Академии художеств 9 января, не забуду никогда — сдержанная, величественная, безоружная толпа, идущая навстречу кавалерийским атакам и ружейному прицелу — зрелище ужасное.[27]
Около 4 часов дня та же толпа начала сооружать баррикады около чайной, однако была разогнана войсками; несколько человек было убито. В пятом часу дня на Малом проспекте, между 4-й и 8-й линиями, толпа, достигшая до 8 000 человек, соорудила новую баррикаду, однако была вновь разогнана войсками, произведшими несколько выстрелов в толпу.[15]
3.6. Итоги дня
Всего за 9 января войсками были произведены залпы на Шлиссельбургском тракте, у Нарвских ворот, близ Троицкого моста, на 4-й линии и Малом проспекте Васильевского острова, у Александровского сада, на углу Невского проспекта и улицы Гоголя, у Полицейского моста и на Казанской площади.[28]
4. Жертвы
Могилы жертв Кровавого воскресенья. Фотография
По официальным правительственным данным на 10 января 1905 года, погибло 96 и было ранено 333 человек (цифра включает некоторое число сотрудников охраны правопорядка)[29]; впоследствии официальные сведения были уточнены: погибло 130 и было ранено 299 человек[30]. Сходные цифры погибших и раненых даёт и ряд других источников.[31][32][33][34]
mirznanii.com
23
В первые месяцы моей работы в Петербурге весь официальный мир только и говорил, что о событиях "красного воскресенья" и о герое этого дня, священнике Гапоне, чей образ постепенно принимал буквально мифические размеры. Даже страшная смерть Сергея Александровича не ослабила этого интереса. Особенно много разговоров было в Департаменте полиции. У меня все время было впечатление, что его руководители чувствовали себя ответственными за эти события. И они действительно были ответственны, ибо рабочее общество, которое руководило январской стачкой, стояло под покровительством Департамента полиции, а Гапон был в связи с Зубатовым и действовал по его указаниям.Я не историк, да и текущих дел у меня всегда было слишком много, чтобы иметь время на подробные расспросы о прошлом. Но Гапон был не только прошлым. Он в это время жил за границей и печатал там свои воззвания, производившие огромное впечатление на рабочих. Поэтому, еще не предполагая, что судьба скоро сведет меня с ним лично, я стремился точнее и подробнее узнать о Гапоне, об его личности и об его роли в движении. К сожалению, многое теперь забылось: узнанное из рассказов других вообще всегда легче забывается, чем то, в чем сам принимал участие. И все же фигура Гапона и его роль для меня вполне ясны и теперь.
Сын священника, Гапон был родом с юга, кажется из Полтавы. Он окончил духовную семинарию, а затем - и духовную академию в Петербурге. Во время пребывания в этой последней он выделился своим даром слова и не только легко получил место священника в одной из петербургских церквей, но и завязал широкие знакомства в петербургском обществе. Кто его свел с Зубатовым, я не знаю, но хорошо помню, что в Департаменте все его называли учеником и ставленником Зубатова. Последний в это время только что перебрался в Петербург, был в периоде расцвета своего влияния на Плеве и горел желанием поскорее проделать в Петербурге свой опыт создания покровительствуемого полицией рабочего общества. Молодой священник с талантом проповедника и широкими связями в
24
петербургском обществе как нельзя лучше подходил для роли исполнителя планов Зубатова. По указаниям последнего он повел свою агитацию, по его же указаниям и при его материальной поддержке он основал рабочее общество. Несомненно, результаты этого опыта были бы печальны и в том случае, если бы Зубатов имел возможность все время руководить Гапоном. Но положение во многом ухудшилось, когда вскоре после открытия общества Зубатов был удален от дел политической полиции. С Гапоном теперь поддерживал сношения Медников, который, конечно, никакого влияния на Гапона иметь не мог. Помнится, мне говорили, что несколько раз с Гапоном виделся и сам директор Департамента полиции А.А. Лопухин - но эти свидания были отрывочны и большого значения иметь не могли. В итоге оказалось, что поставленный руководителем политической полиции на такое ответственное место Гапон почти с самого начала был предоставлен самому себе, без опытного руководителя и контролера.Результаты не замедлили сказаться.
Созданное Зубатовым и Гапоном рабочее общество нашло в Петербурге хорошую почву. Число его членов быстро росло и к концу 1904 года доходило, помнится, до 6-8 тысяч человек. Но о контроле полиции за деятельностью общества давно уже не было и речи. Это было обычное общество с настоящими рабочими во главе. В их среде и Гапон совсем забыл о тех мыслях, которыми руководствовался вначале. Достаточно было небольшого толчка, чтобы это изменившееся положение выявилось. За таким толчком дело не стало.
Из-за какого-то маленького столкновения в декабре 1904 года директор Путиловского завода - наиболее крупного тогда завода в Петербурге - уволил четырех рабочих. Все они были членами руководимого Гапоном рабочего общества. Это общество отправило к директору делегацию, требуя обратного приема уволенных. Директор отказался. После долгих переговоров собрание рабочих Путиловского завода - членов гапоновского общества решило с 3/16 января 1905 года начать забастовку. Был выставлен целый ряд требований: вспомнили все свои обиды. День ото дня забастовка расширялась - скоро стоял весь Петербург. Забастовали типографии - и не выходила ни одна из газет. Газовый завод и электрическая станция присоединились к стачке - и Петербург погрузился в темноту. Полуторамиллионное население Петербурга шло навстречу событиям - без газет, без воды, без освещения.
Во главе стачки стоял Гапон. Каждый день он выступал на рабочих собраниях, устраиваемых в разных концах города. Он был талантливым демагогом и умел влиять на серые массы слушателей. Его слушали и с напряженным вниманием, и с любовью. Сотни тысяч верили ему и готовы были пойти за ним, куда бы он их ни повел. И он звал их идти к Царю. "Вас несправедливо притесняют, - говорил он, - и власть бессильна вас защитить. Только один Царь
25
может вам помочь: он не имеет других интересов, кроме блага народа. Он стоит выше всех - и только он своим высоким словом может удовлетворить наши требования". В этих его речах слышались отзвуки старых теорий Зубатова - но какое содержание стали теперь в них вкладывать? Движением с самого начала воспользовались революционеры для своей агитации. Им легко удавалось проводить на собраниях свои требования. В результате в петицию, которую собирались подать Царю, были включены революционные политические требования - и рабочая организация, созданная Зубатовым для того, чтобы отвлечь рабочих от политики, вела такую широкую чисто политическую агитацию, какой до того вести никто не мог и подумать.Это движение застало полицию врасплох. И в Департаменте, и в градоначальстве все были растеряны. Гапона считали своим, а потому вначале не придавали забастовке большого значения. Когда потом спохватились, было уже поздно. Я очень хотел узнать, пытался ли кто-либо из ответственных руководителей Департамента повидаться с Гапоном, - но ничего точного узнать не смог. Знаю только, что уже после начала забастовки с Гапоном виделся петербургский градоначальник Фулон. Это был, говорят, очень честный человек и хороший солдат, но в делах политической полиции ничего не понимал. С Гапоном он был давно знаком и доверял ему. То, что Гапон теперь делал, его сильно смущало. Гапон долго и подробно рассказывал, убеждая, что ни он, ни рабочие никаких революционных целей не ставят. После этих рассказов Фулон стал понимать еще меньше.
- Я человек военный, - заявил он Гапону под конец разговора, - и ничего не понимаю в политике. Мне про вас сказали, что вы готовите революцию. Вы говорите совсем иное. Кто прав, я не знаю. Поклянитесь мне на священном евангелии, что вы не идете против Царя, - и я вам поверю.
Гапон поклялся... Фулон поверил ему - и потом, конечно, жестоко пострадал. Но винить его, по правде, трудно: он был сравнительно мелкой пешкой, - виноваты были те, кто начинали зубатовскую игру с огнем.
Агитация Гапона имела огромный успех. Сотни тысяч были охвачены одной мыслью: "К Царю".
На воскресенье 9/22 января назначено было шествие всех рабочих к Зимнему дворцу - для того, чтобы вручить Царю петицию, покрытую десятками тысяч подписей. Полиция знала обо всех этих приготовлениях. Для власти было два прямых пути: или пытаться раздавить движение, арестовав его вождей и ясно объявив всем, что шествие будет разогнано силой; или убедить Царя выйти к рабочей депутации для того, чтобы попытаться по-мирному успокоить движение. Власть не пошла этими путями. До позднего вечера в окружении Государя не знали, как поступить. Мне передавали, что Госу-
26
дарь хотел выйти к рабочим - но этому решительно воспротивились его родственники во главе с Великим князем Владимиром Александровичем. По их настоянию Царь не поехал в Петербург из Царского Села, предоставив распоряжаться Великому князю Владимиру Александровичу, который тогда был командующим войсками Петербургского военного округа. Именно Владимир Александрович руководил действиями войск в день "красного воскресенья". Полиция о планах военных властей не была осведомлена. Поэтому-то и могли иметь место такие факты, как убийство войсками нескольких полицейских чиновников, которые сопровождали толпы рабочих.Поздно в ночь на воскресенье войска заняли назначенные им позиции на улицах.
Стоял жестокий, морозный, петербургский январский день. Нева и ее притоки были покрыты толстым слоем льда. Повсюду сновали патрули. Солдаты, как на бивуаках, грелись у разложенных на улицах костров. Офицеры в походном обмундировании. Наиболее плотно войска были сосредоточены у Зимнего дворца, в пунктах, ведущих из рабочих кварталов в центр города, и в рабочих районах. Фабрики и предприятия охранялись особыми караулами. Артиллерия была выведена в полной боевой готовности.
И тем не менее никто не верил, что войска могут стрелять. С раннего утра 22 января потянулись рабочие на сборные пункты. И густыми толпами, в каждой из которых числилось по нескольку тысяч человек, двинулись они в 10 часов утра из рабочих кварталов в город.
С портретом Царя перед собой шли рабочие массы Петербурга к Царю. Во главе одного из многочисленных потоков шел священник Гапон. Он поднял крест перед собой - словно вел этих людей в землю обетованную. За ним следовала верующая паства.
В этой толпе, которая шла вслед за Гапоном, было около 3000 человек, старых и молодых, мужчин, женщин и детей. Впереди шествия, чтобы очистить ему путь, верховые-полицейские; под командой одного из полицейских офицеров шел также наряд пешей полиции. Гапон шел впереди. Слева от него шел священник Васильев с большим деревянным распятием в руках; справа - социалист-революционер Петр Рутенберг. За ним следовала группа рабочих с портретами Царя, хоругвями, распятием и образами.
Около 11 часов гапоновский отряд достиг речки Таракановки. Мост, находившийся в нескольких километрах от Зимнего дворца, из пригородов в центр города, был занят солдатами. Лишь только голове отряда удалось вступить на мост, показался кавалерийский разъезд. Толпа разомкнулась и пропустила его, для того чтобы затем сомкнуться вновь и идти дальше. Тотчас же рота, занимавшая мост, направила свои ружья на толпу. Прозвучал рожок горниста, затем воздух прорезал сухой, неравномерный залп. Очевидно, преду-
27
преждающего рожка не поняли, и вот уже лежали убитые и раненые, а многие еще не понимали, что именно случилось.Считая, что произошло недоразумение, полицейский офицер в отчаянии обратился к военным:
- Что вы делаете? Почему вы стреляете в религиозную процессию?
В это время раздался второй залп, и полицейский офицер упал ничком. За ним - вся толпа, стоявшая у моста. Было неизвестно, кто убит, кто ранен, кто бросился на землю, спасаясь от пуль. Стояли только несколько человек, несущих образа.
Уже при сигнальном рожке горниста, перед первым ружейным залпом Рутенберг схватил за плечи Гапона и бросил его наземь: опытный революционер, он понимал значение сигнала. Благодаря этому Гапон избежал смертельной опасности. Священник Васильев, стоявший подле него, был убит.
После третьего залпа Рутенберг спросил:
- Ты жив?
Гапон прошептал:
- Жив.
Оба поднялись и побежали. Во дворе какого-то дома Гапон снял свою длинную священническую рясу. Рутенберг взял у кого-то из бегущих паль-то, набросил его на плечи Гапона, вынул предусмотрительно захваченные с собой ножницы и срезал Гапону его длинные волосы и бороду. Затем окольными путями он повел Гапона на квартиру Максима Горького.
Сходные сцены, как у Таракановки, разыгрались и в других районах города. Все процессии были рассеяны. Рабочие частью бежали назад в свои районы, частью, обходя мосты, занятые войсками, небольшими группами пробирались к Зимнему дворцу.
Перед дворцом, в Александровском парке, все же собралась большая толпа к назначенному заранее времени, к двум часам дня. Здесь разыгрался последний акт трагедии. Толпе удалось установить контакт с солдатами; в других - солдаты молча слушали озлобленные или насмешливые речи. Командующий отрядом наблюдал эту картину в течение некоторого времени, затем он повторно потребовал от демонстрантов разойтись и очистить площадь. Когда его не послушали, он отдал приказание стрелять, шесть залпов рассеяли основную массу собравшихся. Остальных разогнали казаки. Убитые и раненые были и здесь.
Еще поздним вечером 22 января и затем в течение трех последующих дней разъезжала кавалерия по улицам Петербурга. Официальное сообщение устанавливало число жертв в 130 убитых и около 300 раненых. Но в обществе утверждали, что убитых было около 1000 человек, раненых несколько тысяч, и в течение долгих дней в больничных погребах валялись трупы. Полиция отдала распоряжение не отдавать трупов родственникам.
28
Публичные похороны не были разрешены. В полной тайне, ночью, убитые были преданы погребению. О священнике Гапоне ничего не было известно в течение довольно продолжительного времени. Затем он вынырнул за границей. О своих переживаниях в день "красного воскресенья" он впоследствии охотно рассказывал, не упуская прибавить к своему рассказу:- Какой хитрец этот Рутенберг - ножницы захватил с собой!
Хитрец Рутенберг был потом тем человеком, кто выдал Гапона его убийцам.
www.kouzdra.ru
Глава 4 Герой «Красного воскресенья»
Глава 4
Герой «Красного воскресенья»
Впервые месяцы моей работы в Петербурге весь официальный мир только и говорил, что о событиях «красного воскресенья» и о герое этого дня, священнике Гапоне, чей образ постепенно принимал буквально мифические размеры. Даже страшная смерть Сергея Александровича не ослабила этого интереса. Особенно много разговоров было в Департаменте полиции. У меня все время было впечатление, что его руководители чувствовали себя ответственными за эти события. И они действительно были ответственны, ибо рабочее общество, которое руководило январской стачкой, стояло под покровительством Департамента полиции, а Гапон был в связи с Зубатовым и действовал по его указаниям.
Я не историк, да и текущих дел у меня всегда было слишком много, чтобы иметь время на подробные расспросы о прошлом. Но Гапон был не только прошлым. Он в это время жил за границей и печатал там свои воззвания, производившие огромное впечатление на рабочих. Поэтому, еще не предполагая, что судьба скоро сведет меня с ним лично, я стремился точнее и подробнее узнать о Гапоне, об его личности и об его роли в движении. К сожалению, многое теперь забылось: узнанное из рассказов других вообще всегда легче забывается, чем то, в чем сам принимал участие. И все же фигура Гапона и его роль для меня вполне ясны и теперь.
Сын священника, Гапон был родом с юга, кажется из Полтавы{30}. Он окончил духовную семинарию, а затем — и духовную академию в Петербурге. Во время пребывания в этой последней он выделился своим даром слова и не только легко получил место священника в одной из петербургских церквей, но и завязал широкие знакомства в петербургском обществе. Кто его свел с Зубатовым, я не знаю, но хорошо помню, что в Департаменте все его называли учеником и ставленником Зубатова. Последний в это время только что перебрался в Петербург, был в периоде расцвета своего влияния на Плеве и горел желанием поскорее проделать в Петербурге свой опыт создания покровительствуемого полицией рабочего общества. Молодой священник с талантом проповедника и широкими связями в петербургском обществе как нельзя лучше подходил для роли исполнителя планов Зубатова. По указаниям последнего он повел свою агитацию, по его же указаниям и при его материальной поддержке он основал рабочее общество. Несомненно, результаты этого опыта были бы печальны и в том случае, если бы Зубатов имел возможность все время руководить Гапоном. Но положение во многом ухудшилось, когда вскоре после открытия общества Зубатов был удален от дел политической полиции. С Гапоном теперь поддерживал сношения Медников, который, конечно, никакого влияния на Гапона иметь не мог. Помнится, мне говорили, что несколько раз с Гапоном виделся и сам директор Департамента полиции А. А. Лопухин — но эти свидания были отрывочны и большого значения иметь не могли В итоге оказалось, что поставленный руководителем политической полиции на такое ответственное место Гапон почти с самого начала был предоставлен самому себе, без опытного руководителя и контролера.
Результаты не замедлили сказаться.
Созданное Зубатовым и Гапоном рабочее общество нашло в Петербурге хорошую почву. Число его членов быстро росло и к концу 1904 года доходило, помнится, до 6–8 тысяч человек. Но о контроле полиции за деятельностью общества давно уже не было и речи. Это было обычное общество с настоящими рабочими во главе. В их среде и Гапон совсем забыл о тех мыслях, которыми руководствовался вначале. Достаточно было небольшого толчка, чтобы это изменившееся положение выявилось. За таким толчком дело не стало.
Из-за какого-то маленького столкновения в декабре 1904 года директор Путиловского завода — наиболее крупного тогда завода в Петербурге — уволил четырех рабочих. Все они были членами руководимого Гапоном рабочего общества. Это общество отправило к директору делегацию, требуя обратного приема уволенных. Директор отказался. После долгих переговоров собрание рабочих Путиловского завода — членов гапоновского общества решило с 3/16 января 1905 года начать забастовку. Был выставлен целый ряд требований: вспомнили все свои обиды. День ото дня забастовка расширялась — скоро стоял весь Петербург. Забастовали типографии — и не выходила ни одна из газет. Газовый завод и электрическая станция присоединились к стачке — и Петербург погрузился в темноту. Полуторамиллионное население Петербурга шло навстречу событиям — без газет, без воды, без освещения.
Во главе стачки стоял Гапон. Каждый день он выступал на рабочих собраниях, устраиваемых в разных концах города. Он был талантливым демагогом и умел влиять на серые массы слушателей. Его слушали и с напряженным вниманием, и с любовью. Сотни тысяч верили ему и готовы были пойти за ним, куда бы он их ни повел. И он звал их идти к Царю. «Вас несправедливо притесняют, — говорил он, — и власть бессильна вас защитить. Только один Царь может вам помочь: он не имеет других интересов, кроме блага народа. Он стоит выше всех — и только он своим высоким словом может удовлетворить наши требования». В этих его речах слышались отзвуки старых теорий Зубатова — но какое содержание стали теперь в них вкладывать? Движением с самого начала воспользовались революционеры для своей агитации. Им легко удавалось проводить на собраниях свои требования. В результате в петицию, которую собирались подать Царю, были включены революционные политические требования — и рабочая организация, созданная Зубатовым для того, чтобы отвлечь рабочих от политики, вела такую широкую чисто политическую агитацию, какой до того вести никто не мог и подумать.
Это движение застало полицию врасплох. И в Департаменте, и в градоначальстве все были растеряны. Гапона считали своим, а потому вначале не придавали забастовке большого значения. Когда потом спохватились, было уже поздно. Я очень хотел узнать, пытался ли кто-либо из ответственных руководителей Департамента повидаться с Гапоном, — но ничего точного узнать не смог. Знаю только, что уже после начала забастовки с Гапоном виделся петербургский градоначальник Фулон. Это был, говорят, очень честный человек и хороший солдат, но в делах политической полиции ничего не понимал. С Гапоном он был давно знаком и доверял ему. То, что Гапон теперь делал, его сильно смущало. Гапон долго и подробно рассказывал, убеждая, что ни он, ни рабочие никаких революционных целей не ставят После этих рассказов Фулон стал понимать еще меньше.
— Я человек военный, — заявил он Гапону под конец разговора, — и ничего не понимаю в политике. Мне про вас сказали, что вы готовите революцию. Вы говорите совсем иное. Кто прав, я не знаю. Поклянитесь мне на священном евангелии, что вы не идете против Царя, — и я вам поверю.
Гапон поклялся… Фулон поверил ему — и потом, конечно, жестоко пострадал. Но винить его, по правде, трудно: он был сравнительно мелкой пешкой, — виноваты были те, кто начинали зубатовскую игру с огнем.
Агитация Гапона имела огромный успех. Сотни тысяч были охвачены одной мыслью: «К Царю».
На воскресенье 9/22 января назначено было шествие всех рабочих к Зимнему дворцу — для того, чтобы вручить Царю петицию, покрытую десятками тысяч подписей. Полиция знала обо всех этих приготовлениях. Для власти было два прямых пути: или пытаться раздавить движение, арестовав его вождей и ясно объявив всем, что шествие будет разогнано силой; или убедить Царя выйти к рабочей депутации для того, чтобы попытаться по-мирному успокоить движение. Власть не пошла этими путями. До позднего вечера в окружении Государя не знали, как поступить. Мне передавали, что Государь хотел выйти к рабочим — но этому решительно воспротивились его родственники во главе с Великим князем Владимиром Александровичем. По их настоянию Царь не поехал в Петербург из Царского Села, предоставив распоряжаться Великому князю Владимиру Александровичу, который тогда был командующим войсками Петербургского военного округа. Именно Владимир Александрович руководил действиями войск в день «красного воскресенья». Полиция о планах военных властей не была осведомлена. Поэтому-то и могли иметь место такие факты, как убийство войсками нескольких полицейских чиновников, которые сопровождали толпы рабочих.
Поздно в ночь на воскресенье войска заняли назначенные им позиции на улицах.
Стоял жестокий, морозный, петербургский январский день. Нева и ее притоки были покрыты толстым слоем льда. Повсюду сновали патрули. Солдаты, как на бивуаках, грелись у разложенных на улицах костров. Офицеры в походном обмундировании. Наиболее плотно войска были сосредоточены у Зимнего дворца, в пунктах, ведущих из рабочих кварталов в центр города, и в рабочих районах. Фабрики и предприятия охранялись особыми караулами. Артиллерия была выведена в полной боевой готовности.
И тем не менее никто не верил, что войска могут стрелять. С раннего утра 22 января потянулись рабочие на сборные пункты. И густыми толпами, в каждой из которых числилось по нескольку тысяч человек, двинулись они в 10 часов утра из рабочих кварталов в город.
С портретом Царя перед собой шли рабочие массы Петербурга к Царю. Во главе одного из многочисленных потоков шел священник Гапон. Он поднял крест перед собой — словно вел этих людей в землю обетованную. За ним следовала верующая паства.
В этой толпе, которая шла вслед за Гапоном, было около 3000 человек, старых и молодых, мужчин, женщин и детей. Впереди шествия, чтобы очистить ему путь, верховые-полицейские; под командой одного из полицейских офицеров шел также наряд пешей полиции. Гапон шел впереди. Слева от него шел священник Васильев с большим деревянным распятием в руках; справа — социалист-революционер Петр Рутенберг. За ним следовала группа рабочих с портретами Царя, хоругвями, распятием и образами.
Около 11 часов гапоновский отряд достиг речки Таракановки. Мост, находившийся в нескольких километрах от Зимнего дворца, из пригородов в центр города, был занят солдатами. Лишь только голове отряда удалось вступить на мост, показался кавалерийский разъезд. Толпа разомкнулась и пропустила его, для того чтобы затем сомкнуться вновь и идти дальше. Тотчас же рота, занимавшая мост, направила свои ружья на толпу. Прозвучал рожок горниста, затем воздух прорезал сухой, неравномерный залп. Очевидно, предупреждающего рожка не поняли, и вот уже лежали убитые и раненые, а многие еще не понимали, что именно случилось.
Считая, что произошло недоразумение, полицейский офицер в отчаянии обратился к военным:
— Что вы делаете? Почему вы стреляете в религиозную процессию?
В это время раздался второй залп, и полицейский офицер упал ничком. За ним — вся толпа, стоявшая у моста. Было неизвестно, кто убит, кто ранен, кто бросился на землю, спасаясь от пуль. Стояли только несколько человек, несущих образа.
Уже при сигнальном рожке горниста, перед первым ружейным залпом Рутенберг схватил за плечи Гапона и бросил его наземь: опытный революционер, он понимал значение сигнала. Благодаря этому Гапон избежал смертельной опасности. Священник Васильев, стоявший подле него, был убит.
После третьего залпа Рутенберг спросил:
— Ты жив?
Гапон прошептал:
— Жив.
Оба поднялись и побежали. Во дворе какого-то дома Гапон снял свою длинную священническую рясу. Рутенберг взял у кого-то из бегущих пальто, набросил его на плечи Гапона, вынул предусмотрительно захваченные с собой ножницы и срезал Гапону его длинные волосы и бороду. Затем окольными путями он повел Гапона на квартиру Максима Горького.
Сходные сцены, как у Таракановки, разыгрались и в других районах города. Все процессии были рассеяны. Рабочие частью бежали назад в свои районы, частью, обходя мосты, занятые войсками, небольшими группами пробирались к Зимнему дворцу.
Перед дворцом, в Александровском парке, все же собралась большая толпа — к назначенному заранее времени, к двум часам дня. Здесь разыгрался последний акт трагедии. Толпе удалось установить контакт с солдатами; в других — солдаты молча слушали озлобленные или насмешливые речи. Командующий отрядом наблюдал эту картину в течение некоторого времени, затем он повторно потребовал от демонстрантов разойтись и очистить площадь. Когда его не послушали, он отдал приказание стрелять, шесть залпов рассеяли основную массу собравшихся. Остальных разогнали казаки. Убитые и раненые были и здесь.
Еще поздним вечером 22 января и затем в течение трех последующих дней разъезжала кавалерия по улицам Петербурга. Официальное сообщение устанавливало число жертв в 130 убитых и около 300 раненых. Но в обществе утверждали, что убитых было около 1000 человек, раненых несколько тысяч, и в течение долгих дней в больничных погребах валялись трупы. Полиция отдала распоряжение не отдавать трупов родственникам. Публичные похороны не были разрешены. В полной тайне, ночью, убитые были преданы погребению. О священнике Гапоне ничего не было известно в течение довольно продолжительного времени. Затем он вынырнул за границей. О своих переживаниях в день «красного воскресенья» он впоследствии охотно рассказывал, не упуская прибавить к своему рассказу:
— Какой хитрец этот Рутенберг — ножницы захватил с собой!{31}
Хитрец Рутенберг был потом тем человеком, кто выдал Гапона его убийцам{32}.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
history.wikireading.ru
|
ТОП 10: |
В первые месяцы моей работы в Петербурге весь официальный мир только и говорил, что о событиях "красного воскресенья" и о герое этого дня, священнике Гапоне, чей образ постепенно принимал буквально мифические размеры. Даже страшная смерть Сергея Александровича не ослабила этого интереса. Особенно много разговоров было в Департаменте полиции. У меня все время было впечатление, что его руководители чувствовали себя ответственными за эти события. И они действительно были ответственны, ибо рабочее общество, которое руководило январской стачкой, стояло под покровительством Департамента полиции, а Гапон был в связи с Зубатовым и действовал по его указаниям. Я не историк, да и текущих дел у меня всегда было слишком много, чтобы иметь время на подробные расспросы о прошлом. Но Гапон был не только прошлым. Он в это время жил за границей и печатал там свои воззвания, производившие огромное впечатление на рабочих. Поэтому, еще не предполагая, что судьба скоро сведет меня с ним лично, я стремился точнее и подробнее узнать о Гапоне, об его личности и об его роли в движении. К сожалению, многое теперь забылось: узнанное из рассказов других вообще всегда легче забывается, чем то, в чем сам принимал участие. И все же фигура Гапона и его роль для меня вполне ясны и теперь. Сын священника, Гапон был родом с юга, кажется из Полтавы. Он окончил духовную семинарию, а затем - и духовную академию в Петербурге. Во время пребывания в этой последней он выделился своим даром слова и не только легко получил место священника в одной из петербургских церквей, но и завязал широкие знакомства в петербургском обществе. Кто его свел с Зубатовым, я не знаю, но хорошо помню, что в Департаменте все его называли учеником и ставленником Зубатова. Последний в это время только что перебрался в Петербург, был в периоде расцвета своего влияния на Плеве и горел желанием поскорее проделать в Петербурге свой опыт создания покровительствуемого полицией рабочего общества. Молодой священник с талантом проповедника и широкими связями в петербургском обществе как нельзя лучше подходил для роли исполнителя планов Зубатова. По указаниям последнего он повел свою агитацию, по его же указаниям и при его материальной поддержке он основал рабочее общество. Несомненно, результаты этого опыта были бы печальны и в том случае, если бы Зубатов имел возможность все время руководить Гапоном. Но положение во многом ухудшилось, когда вскоре после открытия общества Зубатов был удален от дел политической полиции. С Гапоном теперь поддерживал сношения Медников, который, конечно, никакого влияния на Гапона иметь не мог. Помнится, мне говорили, что несколько раз с Гапоном виделся и сам директор Департамента полиции А.А. Лопухин - но эти свидания были отрывочны и большого значения иметь не могли. В итоге оказалось, что поставленный руководителем политической полиции на такое ответственное место Гапон почти с самого начала был предоставлен самому себе, без опытного руководителя и контролера. Результаты не замедлили сказаться. Созданное Зубатовым и Гапоном рабочее общество нашло в Петербурге хорошую почву. Число его членов быстро росло и к концу 1904 года доходило, помнится, до 6-8 тысяч человек. Но о контроле полиции за деятельностью общества давно уже не было и речи. Это было обычное общество с настоящими рабочими во главе. В их среде и Гапон совсем забыл о тех мыслях, которыми руководствовался вначале. Достаточно было небольшого толчка, чтобы это изменившееся положение выявилось. За таким толчком дело не стало. Из-за какого-то маленького столкновения в декабре 1904 года директор Путиловского завода - наиболее крупного тогда завода в Петербурге - уволил четырех рабочих. Все они были членами руководимого Гапоном рабочего общества. Это общество отправило к директору делегацию, требуя обратного приема уволенных. Директор отказался. После долгих переговоров собрание рабочих Путиловского завода - членов гапоновского общества решило с 3/16 января 1905 года начать забастовку. Был выставлен целый ряд требований: вспомнили все свои обиды. День ото дня забастовка расширялась - скоро стоял весь Петербург. Забастовали типографии - и не выходила ни одна из газет. Газовый завод и электрическая станция присоединились к стачке - и Петербург погрузился в темноту. Полуторамиллионное население Петербурга шло навстречу событиям - без газет, без воды, без освещения. Во главе стачки стоял Гапон. Каждый день он выступал на рабочих собраниях, устраиваемых в разных концах города. Он был талантливым демагогом и умел влиять на серые массы слушателей. Его слушали и с напряженным вниманием, и с любовью. Сотни тысяч верили ему и готовы были пойти за ним, куда бы он их ни повел. И он звал их идти к Царю. "Вас несправедливо притесняют, - говорил он, - и власть бессильна вас защитить. Только один Царь может вам помочь: он не имеет других интересов, кроме блага народа. Он стоит выше всех - и только он своим высоким словом может удовлетворить наши требования". В этих его речах слышались отзвуки старых теорий Зубатова - но какое содержание стали теперь в них вкладывать? Движением с самого начала воспользовались революционеры для своей агитации. Им легко удавалось проводить на собраниях свои требования. В результате в петицию, которую собирались подать Царю, были включены революционные политические требования - и рабочая организация, созданная Зубатовым для того, чтобы отвлечь рабочих от политики, вела такую широкую чисто политическую агитацию, какой до того вести никто не мог и подумать. Это движение застало полицию врасплох. И в Департаменте, и в градоначальстве все были растеряны. Гапона считали своим, а потому вначале не придавали забастовке большого значения. Когда потом спохватились, было уже поздно. Я очень хотел узнать, пытался ли кто-либо из ответственных руководителей Департамента повидаться с Гапоном, - но ничего точного узнать не смог. Знаю только, что уже после начала забастовки с Гапоном виделся петербургский градоначальник Фулон. Это был, говорят, очень честный человек и хороший солдат, но в делах политической полиции ничего не понимал. С Гапоном он был давно знаком и доверял ему. То, что Гапон теперь делал, его сильно смущало. Гапон долго и подробно рассказывал, убеждая, что ни он, ни рабочие никаких революционных целей не ставят. После этих рассказов Фулон стал понимать еще меньше. - Я человек военный, - заявил он Гапону под конец разговора, - и ничего не понимаю в политике. Мне про вас сказали, что вы готовите революцию. Вы говорите совсем иное. Кто прав, я не знаю. Поклянитесь мне на священном евангелии, что вы не идете против Царя, - и я вам поверю. Гапон поклялся... Фулон поверил ему - и потом, конечно, жестоко пострадал. Но винить его, по правде, трудно: он был сравнительно мелкой пешкой, - виноваты были те, кто начинали зубатовскую игру с огнем. Агитация Гапона имела огромный успех. Сотни тысяч были охвачены одной мыслью: "К Царю". На воскресенье 9/22 января назначено было шествие всех рабочих к Зимнему дворцу - для того, чтобы вручить Царю петицию, покрытую десятками тысяч подписей. Полиция знала обо всех этих приготовлениях. Для власти было два прямых пути: или пытаться раздавить движение, арестовав его вождей и ясно объявив всем, что шествие будет разогнано силой; или убедить Царя выйти к рабочей депутации для того, чтобы попытаться по-мирному успокоить движение. Власть не пошла этими путями. До позднего вечера в окружении Государя не знали, как поступить. Мне передавали, что Государь хотел выйти к рабочим - но этому решительно воспротивились его родственники во главе с Великим князем Владимиром Александровичем. По их настоянию Царь не поехал в Петербург из Царского Села, предоставив распоряжаться Великому князю Владимиру Александровичу, который тогда был командующим войсками Петербургского военного округа. Именно Владимир Александрович руководил действиями войск в день "красного воскресенья". Полиция о планах военных властей не была осведомлена. Поэтому-то и могли иметь место такие факты, как убийство войсками нескольких полицейских чиновников, которые сопровождали толпы рабочих. Поздно в ночь на воскресенье войска заняли назначенные им позиции на улицах. Стоял жестокий, морозный, петербургский январский день. Нева и ее притоки были покрыты толстым слоем льда. Повсюду сновали патрули. Солдаты, как на бивуаках, грелись у разложенных на улицах костров. Офицеры в походном обмундировании. Наиболее плотно войска были сосредоточены у Зимнего дворца, в пунктах, ведущих из рабочих кварталов в центр города, и в рабочих районах. Фабрики и предприятия охранялись особыми караулами. Артиллерия была выведена в полной боевой готовности. И тем не менее никто не верил, что войска могут стрелять. С раннего утра 22 января потянулись рабочие на сборные пункты. И густыми толпами, в каждой из которых числилось по нескольку тысяч человек, двинулись они в 10 часов утра из рабочих кварталов в город. С портретом Царя перед собой шли рабочие массы Петербурга к Царю. Во главе одного из многочисленных потоков шел священник Гапон. Он поднял крест перед собой - словно вел этих людей в землю обетованную. За ним следовала верующая паства. В этой толпе, которая шла вслед за Гапоном, было около 3000 человек, старых и молодых, мужчин, женщин и детей. Впереди шествия, чтобы очистить ему путь, верховые-полицейские; под командой одного из полицейских офицеров шел также наряд пешей полиции. Гапон шел впереди. Слева от него шел священник Васильев с большим деревянным распятием в руках; справа - социалист-революционер Петр Рутенберг. За ним следовала группа рабочих с портретами Царя, хоругвями, распятием и образами. Около 11 часов гапоновский отряд достиг речки Таракановки. Мост, находившийся в нескольких километрах от Зимнего дворца, из пригородов в центр города, был занят солдатами. Лишь только голове отряда удалось вступить на мост, показался кавалерийский разъезд. Толпа разомкнулась и пропустила его, для того чтобы затем сомкнуться вновь и идти дальше. Тотчас же рота, занимавшая мост, направила свои ружья на толпу. Прозвучал рожок горниста, затем воздух прорезал сухой, неравномерный залп. Очевидно, предупреждающего рожка не поняли, и вот уже лежали убитые и раненые, а многие еще не понимали, что именно случилось. Считая, что произошло недоразумение, полицейский офицер в отчаянии обратился к военным: - Что вы делаете? Почему вы стреляете в религиозную процессию? В это время раздался второй залп, и полицейский офицер упал ничком. За ним - вся толпа, стоявшая у моста. Было неизвестно, кто убит, кто ранен, кто бросился на землю, спасаясь от пуль. Стояли только несколько человек, несущих образа. Уже при сигнальном рожке горниста, перед первым ружейным залпом Рутенберг схватил за плечи Гапона и бросил его наземь: опытный революционер, он понимал значение сигнала. Благодаря этому Гапон избежал смертельной опасности. Священник Васильев, стоявший подле него, был убит. После третьего залпа Рутенберг спросил: - Ты жив? Гапон прошептал: - Жив. Оба поднялись и побежали. Во дворе какого-то дома Гапон снял свою длинную священническую рясу. Рутенберг взял у кого-то из бегущих паль-то, набросил его на плечи Гапона, вынул предусмотрительно захваченные с собой ножницы и срезал Гапону его длинные волосы и бороду. Затем окольными путями он повел Гапона на квартиру Максима Горького. Сходные сцены, как у Таракановки, разыгрались и в других районах города. Все процессии были рассеяны. Рабочие частью бежали назад в свои районы, частью, обходя мосты, занятые войсками, небольшими группами пробирались к Зимнему дворцу. Перед дворцом, в Александровском парке, все же собралась большая толпа к назначенному заранее времени, к двум часам дня. Здесь разыгрался последний акт трагедии. Толпе удалось установить контакт с солдатами; в других - солдаты молча слушали озлобленные или насмешливые речи. Командующий отрядом наблюдал эту картину в течение некоторого времени, затем он повторно потребовал от демонстрантов разойтись и очистить площадь. Когда его не послушали, он отдал приказание стрелять, шесть залпов рассеяли основную массу собравшихся. Остальных разогнали казаки. Убитые и раненые были и здесь. Еще поздним вечером 22 января и затем в течение трех последующих дней разъезжала кавалерия по улицам Петербурга. Официальное сообщение устанавливало число жертв в 130 убитых и около 300 раненых. Но в обществе утверждали, что убитых было около 1000 человек, раненых несколько тысяч, и в течение долгих дней в больничных погребах валялись трупы. Полиция отдала распоряжение не отдавать трупов родственникам. Публичные похороны не были разрешены. В полной тайне, ночью, убитые были преданы погребению. О священнике Гапоне ничего не было известно в течение довольно продолжительного времени. Затем он вынырнул за границей. О своих переживаниях в день "красного воскресенья" он впоследствии охотно рассказывал, не упуская прибавить к своему рассказу: - Какой хитрец этот Рутенберг - ножницы захватил с собой! Хитрец Рутенберг был потом тем человеком, кто выдал Гапона его убийцам. |
infopedia.su
Николай - Политика в России
Недавно реабилитировали Николая Второго - оказывается, он жертва политических репрессий. До этого церковь возвела его в святые. Не совсем понятна такая избирательность - почему бы святыми не сделать и тех многочисленных самодержцев, которые погибли в результате дворцовых переворотов и т.д., которых было немало - помазанники божьи тысячу лет грызлись друг с другом как пауки в банке. О том, чем отличался ныне реабилитированный святомученник Николай - в тексте ниже.Цитата: По официальным данным Российской империи погибло 96 и было ранено 333 человек. Впоследствии эти официальные сведения были уточнены: погибло 130 и было ранено 299 человек. Специальная комиссия сообщила, что только 9 января в больницы было привезено 1216 убитых и более 5000 раненых. «Энциклопедический словарь» Ф.Павленкова (Спб., 1913, 5-е изд.) сообщает, что по официальным данным убито 128, ранено 360.
«Президиум Верховного суда России вчера принял историческое решение о реабилитации последнего российского императора Николая II».Как сказал директор канцелярии императорского дома Александр Закатов – «Главной целью было восстановление исторической справедливости».
Восторженно-повторяющиеся сообщения сначала о канонизации, а теперь и о реабилитации последнего российского царя должны, наверное, вызывать слезы на глазах его бывших подданных. Их, правда, никого не осталось в живых. Но какие это были бы слезы? Одни плакали бы в умилении, как Эдвард Родзинский, немало сделавший для прославления всего антинародного, другие могут плакать и сейчас, вспоминая... А давайте вспомним и мы.Девятое января тысяча девятьсот пятого года. На царском престоле тот же император Николай II. Вот что об этом дне пишется в энциклопедии «Википедия»:«6 (19) января 1905 представителями гапоновского общества и представителями от социалистических партий был выработан текст петиции к царю. Текст петиции был утвержден членами общества в трактире «Старый Ташкент» за Нарвской заставой, тогда же принято решение о шествии к Зимнему дворцу. Петиция при общем смиренно-верноподданническом тоне обращения к царю содержала радикальные для того времени экономические и политические требования: отмену косвенных налогов (на которых основывалась вся налоговая система) и замену их прямым прогрессивным подоходным налогом, отмену выкупных платежей, дешевый кредит и постепенную передачу земли народу (что на деле означало ликвидацию поместного землевладения), разрешения деятельности профсоюзов, введения восьмичасового рабочего дня. Политические требования включали в себя: немедленное освобождение и возвращение всех совершивших преступления и находившихся в заключении революционеров, немедленное объявление свободы и неприкосновенности личности, свободы слова, печати, свободы собраний, свободы совести, равенства перед законом всех без исключения. Выдвигалось требование создания органа народного представительства – парламента».Заметим; никаких требований против самого царя. Никаких поползновений к насилию. А что же царь?По информации той же Википедии:«Николай потребовал навести порядок, город был наводнен солдатами. Вечером состоялось совещание военных властей, на котором была установлена диспозиция восьми отрядов, в задачу которых входило «1) недопущение рабочих масс из пригородных участков к центральной части города преграждением перехода через Неву и через Обводный канал и 2) патрульная служба по городу для оказания содействия полиции к предупреждению и прекращению беспорядков». В диспозицию были включены все находившиеся в Петербурге гвардейские полки и остальные части петербургского гарнизона. Градоначальник Санкт-Петербурга выпустил объявления, что демонстрации запрещены и участвовать в них опасно...Утром 9 (22) января 1905 собравшиеся в рабочих районах Петербурга – за Нарвской и Невской заставами, на Выборгской и Петербургской стороне, на Васильевском острове и в Колпине – многолюдные колонны начали свое движение к центру города. Их общая численность достигала 200 тысяч человек.С портретом царя перед собой шли рабочие массы Петербурга к царю. Во главе одного из многочисленных потоков шел священник Гапон. Он поднял крест перед собой – словно вел этих людей в землю обетованную. За ним следовала верующая паства.Колонны демонстрантов были встречены кордонами солдат и полиции в нескольких точках города...По официальным данным Российской империи погибло 96 и было ранено 333 человек. Впоследствии эти официальные сведения были уточнены: погибло 130 и было ранено 299 человек. Специальная комиссия сообщила, что только 9 января в больницы было привезено 1216 убитых и более 5000 раненых. «Энциклопедический словарь» Ф.Павленкова (Спб., 1913, 5-е изд.) сообщает, что по официальным данным убито 128, ранено 360.По подсчетам Гапона, было убито от 600 до 900 человек, а ранено – не менее 5000. По подсчетам неназванных петербургских журналистов, проводивших независимое расследование событий, число убитых и раненых составило 4500–4900 человек.По данным БСЭ – убито и ранено около 4600 человек».Вот теперь давайте подумаем. Почему без суда и следствия были расстреляны мирные люди, шедшие к царю за справедливостью, неся перед собою крест, а не пушки? Да, царя называли слабовольным, слабохарактерным. Не случайно много лет он подчинялся предсказаниям и советам проходимца Распутина. Однако дать команду не допускать любыми средствами к себе людей, в результате чего погибают тысячи – это ли аргумент для канонизации в святые и утверждения царя в полной невиновности?Между тем мне вспоминается более свежее событие нашего времени, о котором приходилось уже писать в статье «Дубинка под нос демократии». Оно до боли напоминает событие Кровавого воскресенья, хоть никто в тот день не был расстрелян. Тогда ровно через сто лет после приснопамятного января 1905 года молодежь Москвы хотела пройти с резолюцией митинга по вопросу отмены правительством льгот от Белорусского вокзала к зданию администрации Президента Российской Федерации. Молодых людей не допустили на Тверскую улицу, скрутили, побросали в машины и увезли в милицейские участки. У молодых людей не было в руках дубинок, но они были в руках омоновцев. В январе 1905 года в руках народа тоже не было оружия, но оно было у стрелявших по нему солдат, стрелявших без суда и следствия по воле царя-«батюшки».Вот и возникает у меня вопрос: «А не обратиться ли нам в Президиум Верховного суда России с предложение о реабилитации тысяч невинных людей, погибших 9 января 1905 года? Ведь они не совершали ничего противозаконного. Считаю также необходимым реабилитацию рабочих, погибших в результате расстрела 17 апреля 1912 года на Ленских приисках. Тогда погибли около двухсот или больше забастовщиков, выступивших против низкой заработной платы и тяжелых условий труда. Известно письмо одного из представителей управляющей компанией «Лензото» барона Гинцзбурга главноуправляющему И.Н.Белозёрову, в котором писалось буквально следующее: «…Теперь мы положительно наводнены предложениями, поступающими с разных мест, особенно из польского края и из Одессы, но есть и из других городов... Воспользоваться содействием Министерства [внутренних дел] нам кажется более чем желательным, и вот по каким соображениям: 1. Раз наемка на прииски является для известной части населения истым благодеянием, то можно этим обстоятельством воспользоваться для того, чтобы понизить плату, против существующей у нас теперь. И пониженная плата представляется чем-то вроде Эльдорадо для голодного народа. На всякий случай мы сообщили полиции плату на 30% ниже существующей. 2. Мы не считаем, что есть какой-либо риск в том, чтобы нашелся лишний народ. При излишке рабочих вам легче будет предъявлять к рабочим более строгие требования, опять-таки присутствие лишнего народа в тайге может содействовать понижению платы, какую цель следует всеми мерами и преследовать…»Очевидно, что такой метод выжимания из народа соков при минимальных затратах осуществлялся не без ведома правительства того самого царя Николая II, в связи с реабилитацией которого некоторые готовы плакать от умиления. Эдвард Радзинский саркастически заметил, что репрессированные некогда люди, расстрелявшие Николая II, были впоследствии реабилитированы правительством России, а сам Николай II – нет. И вот он счастлив, что эта «несправедливость» теперь устранена. Хочется напомнить, что пятнадцать лет назад 4 октября глава Российского государства Ельцин распорядился стрелять по зданию, в котором находились члены взбунтовавшегося избранного народом парламента. За этот расстрел и гибель не менее ста пятидесяти человек, а по фильму «Тайная Россия» до тысячи трехсот никто по-настоящему ответственности не понес. Думаю, что имена погибших еще не стерлись из памяти, и эти люди требуют реабилитации, поскольку погибли тоже без суда и следствия в мирное время, выступавшие с мирными целями. Не демонстранты стреляли в Ельцина, а Ельцин в демонстрантов. Так же точно, как в августе 1991 года не танки наехали на Ельцина, а сам Ельцин стоял на танке, размахивая руками и крича о демократии. Эта его демократия и вылилась через два года в расстрел парламента.Таким образом, можно утверждать, что реабилитация царя Николая II является оправданием совершавшихся при нем расстрелов с целью оправдания и расстрела парламента режимом Ельцина и, очевидно, оправданием расстрелов в будущем.Полагаю, что скульпторы уже разрабатывают проект памятника реабилитированному Николаю II. Хочу подсказать идею. Фигура бывшего императора может водрузиться на коня и иметь в одной руке хлыст для разгона демонстрантов, в другой винтовку для их расстрела, а под копытами коня должны лежать рабочие и крестьяне (некоторые со своими детьми) с петициями и крестами в руках. Вот это будет отражение действительности, которая выполнит роль анафемы тем, кто официально поощряет царей, убивавших свой народ, и тем, кто это еще собирается делать.Евгений БУЗНИ
ru-politics.livejournal.com
