Спишите, вставляя пропущенные буквы. В каждом предложении найдите подлежащее и сказуемое и укажите, какими частями речи они выражены. I. 1) З...ря уже давно румянилась на небе: всё возв...щало во...хождение солнца. 2) Бывалые и старые поучали молодых. Стук и рабочий крик подн...мался по всей окружности. 3) Конные ехали, н... отягчая и н... горяча коней, пешие шли резво за возами, и весь табор подвигался только по ночам, отдыхая днём. 4) Н...кто н...чем н... заводился и н... держал у себя. Всё было на руках у куренного атамана. 5) Всё всполохнулось: кто м...нял волов и плуг на коня и руж...ё и отправлялся в полки; кто прятался, уг...няя скот и унося что только было можно унесть. 6) Все три всадника ехали молч...ливо. Старый Тарас думал о давнем: перед ним проходила его молодость. 7) При в...езде их оглушили пятьдесят кузнецких молотов, уд...рявших в двадцати пяти кузницах. 8) Некоторые занимались ремёслами, иные держали лавочки и торговали; но большая часть гуляла с утра до вечера. 9) В подобных случаях водилось у запоро...цев гнат...ся в ту же минуту за похитителями. Конные ехали пешие шли за возами
Спишите, вставляя пропущенные буквы. В каждом предложении...
Заря уже давно румянилась на небе: всё возвращало восхождение солнца. 2) Бывалые и старые поучали молодых. Стук и рабочий крик поднимался по всей окружности. 3) Конные ехали, не отягчая и не горяча коней, пешие шли резво за возами, и весь табор подвигался только по ночам, отдыхая днём. 4) Никто ни чем не заводился и не держал у себя. Всё было на руках у куренного атамана. 5) Всё всполохнулось: кто менял волов и плуг на коня и ружьё и отправлялся в полки; кто прятался, угоняя скот и унося что только было можно унесть. 6) Все три всадника ехали молчаливо. Старый Тарас думал о давнем: перед ним проходила его молодость. 7) При выезде их оглушили пятьдесят кузнецких молотов, удирявших в двадцати пяти кузницах. 8) Некоторые занимались ремёслами, иные держали лавочки и торговали; но большая часть гуляла с утра до вечера. 9) В подобных случаях водилось у запорожцев гнатся в ту же минуту за похитителями.
Оцени ответ
napyaterku.com
Николай Гоголь - Тарас Бульба
– Прощай, наша мать! – сказали они почти в одно слово, – пусть же тебя хранит Бог от всякого несчастья!
Проезжая предместье, Тарас Бульба увидел, что жидок его, Янкель, уже разбил какую-то ятку с навесом и продавал кремни, завертки, порох и всякие войсковые снадобья, нужные на дорогу, даже калачи и хлебы. "Каков чертов жид!" – подумал про себя Тарас и, подъехав к нему на коне, сказал:
– Дурень, что ты здесь сидишь? Разве хочешь, чтобы тебя застрелили, как воробья?
Янкель в ответ на это подошел к нему поближе и, сделав знак обеими руками, как будто хотел объявить что-то таинственное, сказал:
– Пусть пан только молчит и никому не говорит: между козацкими возами есть один мой воз; я везу всякий нужный запас для козаков и по дороге буду доставлять всякий провиант по такой дешевой цене, по какой еще ни один жид не продавал. Ей-богу, так; ей-богу, так.
Пожал плечами Тарас Бульба, подивившись бойкой жидовской натуре, и отъехал к табору.
V
Скоро весь польский юго-запад сделался добычею страха. Всюду пронеслись слухи: "Запорожцы!.. показались запорожцы!.." Все, что могло спасаться, спасалось. Все подымалось и разбегалось, по обычаю этого нестройного, беспечного века, когда не воздвигали ни крепостей, ни замков, а как попало становил на время соломенное жилище свое человек. Он думал: "Не тратить же на избу работу и деньги, когда и без того будет она снесена татарским набегом!" Все всполошилось: кто менял волов и плуг на коня и ружье и отправлялся в полки; кто прятался, угоняя скот и унося, что только можно было унесть. Попадались иногда по дороге и такие, которые вооруженною рукою встречали гостей, но больше было таких, которые бежали заранее. Все знали, что трудно иметь дело с буйной и бранной толпой, известной под именем запорожского войска, которое в наружном своевольном неустройстве своем заключало устройство обдуманное для времени битвы. Конные ехали, не отягчая и не горяча коней, пешие шли трезво за возами, и весь табор подвигался только по ночам, отдыхая днем и выбирая для того пустыри, незаселенные места и леса, которых было тогда еще вдоволь. Засылаемы были вперед лазутчики и рассыльные узнавать и выведывать, где, что и как. И часто в тех местах, где менее всего могли ожидать их, они появлялись вдруг – и все тогда прощалось с жизнью. Пожары охватывали деревни; скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы тут же на месте. Казалось, больше пировали они, чем совершали поход свой. Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, – словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние долги. Прелат одного монастыря, услышав о приближении их, прислал от себя двух монахов, чтобы сказать, что они не так ведут себя, как следует; что между запорожцами и правительством стоит согласие; что они нарушают свою обязанность к королю, а с тем вместе и всякое народное право.
– Скажи епископу от меня и от всех запорожцев, – сказал кошевой, – чтобы он ничего не боялся. Это козаки еще только зажигают и раскуривают свои трубки.
И скоро величественное аббатство обхватилось сокрушительным пламенем, и колоссальные готические окна его сурово глядели сквозь разделявшиеся волны огня. Бегущие толпы монахов, жидов, женщин вдруг омноголюдили те города, где какая-нибудь была надежда на гарнизон и городовое рушение.[24] Высылаемая временами правительством запоздалая помощь, состоявшая из небольших полков, или не могла найти их, или же робела, обращала тыл при первой встрече и улетала на лихих конях своих. Случалось, что многие военачальники королевские, торжествовавшие дотоле в прежних битвах, решались, соединя свои силы, стать грудью против запорожцев. И тут-то более всего пробовали себя наши молодые козаки, чуждавшиеся грабительства, корысти и бессильного неприятеля, горевшие желанием показать себя перед старыми, померяться один на один с бойким и хвастливым ляхом, красовавшимся на горделивом коне, с летавшими по ветру откидными рукавами епанчи. Потешна была наука. Много уже они добыли себе конной сбруи, дорогих сабель и ружей. В один месяц возмужали и совершенно переродились только что оперившиеся птенцы и стали мужами. Черты лица их, в которых доселе видна была какая-то юношеская мягкость, стали теперь грозны и сильны. А старому Тарасу любо было видеть, как оба сына его были одни из первых. Остапу, казалось, был на роду написан битвенный путь и трудное знанье вершить ратные дела. Ни разу не растерявшись и не смутившись ни от какого случая, с хладнокровием, почти неестественным для двадцатидвухлетнего, он в один миг мог вымерять всю опасность и все положение дела, тут же мог найти средство, как уклониться от нее, но уклониться с тем, чтобы потом верней преодолеть ее. Уже испытанной уверенностью стали теперь означаться его движения, и в них не могли не быть заметны наклонности будущего вождя. Крепостью дышало его тело, и рыцарские его качества уже приобрели широкую силу льва.profilib.org
Упражнение 22. Спишите, вставляя пропущенные буквы. В...
. 1) З...ря уже давно румянилась на небе: всё возв...щало во...хождение солнца. 2) Бывалые и старые поучали молодых. Стук и рабочий крик подн...мался по всей окружности. 3) Конные ехали, н... отягчая и н... горяча коней, пешие шли резво за возами, и весь табор подвигался только по ночам, отдыхая днём. 4) Н...кто н...чем н... заводился и н... держал у себя. Всё было на руках у куренного атамана. 5) Всё всполохнулось: кто м...нял волов и плуг на коня и руж...ё и отправлялся в полки; кто прятался, уг...няя скот и унося что только было можно унесть. 6) Все три всадника ехали молч...ливо. Старый Тарас думал о давнем: перед ним проходила его молодость. 7) При в...езде их оглушили пятьдесят кузнецких молотов, уд...рявших в двадцати пяти кузницах. 8) Некоторые занимались ремёслами, иные держали лавочки и торговали; но большая часть гуляла с утра до вечера. 9) В подобных случаях водилось у запо-
ро...цев гнат...ся в ту же минуту за похитителями.
(Н. В. Гоголь.)
II. 1) Со стороны прибыв далёкой в дремучий лес, орёл с орлицею вдвоём задумали навек остаться в нём. (Кр.) 2) Бросить такую добычу было бы соверше...о н...простительно. (Т.) 3) Шли два приятеля вечернею порой и дельный разговор вели между собой. (Кр.) 4) И вмиг со всех дворов собак сбежалося с полсотни. (Кр.)
Оцени ответ
shkolniku.com
Спишите, вставляя пропущенные буквы. В каждом предложении... -reshimne.ru
Заря уже давно румянилась на небе: всё возвращало восхождение солнца. 2) Бывалые и старые поучали молодых. Стук и рабочий крик поднимался по всей окружности. 3) Конные ехали, не отягчая и не горяча коней, пешие шли резво за возами, и весь табор подвигался только по ночам, отдыхая днём. 4) Никто ни чем не заводился и не держал у себя. Всё было на руках у куренного атамана. 5) Всё всполохнулось: кто менял волов и плуг на коня и ружьё и отправлялся в полки; кто прятался, угоняя скот и унося что только было можно унесть. 6) Все три всадника ехали молчаливо. Старый Тарас думал о давнем: перед ним проходила его молодость. 7) При выезде их оглушили пятьдесят кузнецких молотов, удирявших в двадцати пяти кузницах. 8) Некоторые занимались ремёслами, иные держали лавочки и торговали; но большая часть гуляла с утра до вечера. 9) В подобных случаях водилось у запорожцев гнатся в ту же минуту за похитителями.
reshimne.ru
слово, – пусть же тебя хранит бог от всякого несча
Проезжая предместье, Тарас Бульба увидел, что жидок его, Янкель, уже разбил какую-то ятку с навесом и продавал кремли, завертки, порох и всякие войсковые снадобья, нужные на дорогу, даже калачи и хлебы. «Каков чертов жид!» – подумал про себя Тарас и, подъехав к нему на коне, сказал:
– Дурень, что ты здесь сидишь? Разве хочешь, чтобы тебя застрелили, как воробья?
Янкель в ответ на это подошел к нему поближе и, сделав знак обеими руками, как будто хотел объявить что-то таинственное, сказал:
– Пусть пан только молчит и никому не говорит: между козацкими возами есть один мой воз; я везу всякий нужный запас для козаков и по дороге буду доставлять всякий провиант по такой дешевой цене, по какой еще ни один жид не продавал. Ей-богу, так; ей-богу, так.
Пожал плечами Тарас Бульба, подивившись бойкой жидовской натуре, и отъехал к табору.
V
Скоро весь польский юго-запад сделался добычею страха. Всюду пронеслись слухи: «Запорожцы!.. показались запорожцы!..» Все, что могло спасаться, спасалось. Все подымалось и разбегалось, по обычаю этого нестройного, беспечного века, когда не воздвигали ни крепостей, ни замков, а как попало становил на время соломенное жилище свое человек. Он думал: «Не тратить же на избу работу и деньги, когда и без того будет она снесена татарским набегом!» Все всполошилось: кто менял волов и плуг на коня и ружье и отправлялся в полки; кто прятался, угоняя скот и унося, что только можно было унесть. Попадались иногда по дороге и такие, которые вооруженною рукою встречали гостей, но больше было таких, которые бежали заранее. Все знали, что трудно иметь дело с буйной и бранной толпой, известной под именем запорожского войска, которое в наружном своевольном неустройстве своем заключало устройство обдуманное для времени битвы. Конные ехали, не отягчая и не горяча коней, пешие шли трезво за возами, и весь табор подвигался только по ночам, отдыхая днем и выбирая для того пустыри, незаселенные места и леса, которых было тогда еще вдоволь. Засылаемы были вперед лазутчики и рассыльные узнавать и выведывать, где, что и как. И часто в тех местах, где менее всего могли ожидать их, они появлялись вдруг – и все тогда прощалось с жизнью. Пожары охватывали деревни; скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы тут же на месте. Казалось, больше пировали они, чем совершали поход свой. Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, – словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние долги. Прелат одного монастыря, услышав о приближении их, прислал от себя двух монахов, чтобы сказать, что они не так ведут себя, как следует; что между запорожцами и правительством стоит согласие; что они нарушают свою обязанность к королю, а с тем вместе и всякое народное право.
– Скажи епископу от меня и от всех запорожцев, – сказал кошевой, – чтобы он ничего не боялся. Это козаки еще только зажигают и раскуривают свои трубки.
И скоро величественное аббатство обхватилось сокрушительным пламенем, и колоссальные готические окна его сурово глядели сквозь разделявшиеся волны огня. Бегущие толпы монахов, жидов, женщин вдруг омноголюдили те города, где какая-нибудь была надежда на гарнизон и городовое рушение . Высылаемая временами правительством запоздалая помощь, состоявшая из небольших полков, или не могла
rulibrary.ru
Обособленные обстоятельства, выраженные деепричастиями
1. Вставая с первыми лучами, теперь она в поля спешит и, умиленными очами их озирая, говорит: «Простите, мирные долины». 2. Вот север, тучи нагоняя, дохнул, завыл, и вот сама идет волшебница-зима.3. Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. 4. Дробясь о мрачные скалы, шумят и пенятся валы. 5. Вдруг, истощась и присмирев, о Терек, ты прервал свой рев, но задних волн упорный гнев прошиб снега… Ты затопил, освирепев, свои брега. 6. Отдохнув от злой погони, чуя родину свою, пьют уже донские кони арпачайскую струю. 7. Орел, с отдаленной поднявшись вершины, парит неподвижно со мной наравне. 8. Бедный Ваня еле дышит, спотыкаясь, чуть бредет по могилам. 9. Не видя слез, не внемля стона, на пагубу людей избранное судьбой, здесь барство дикое, без чувства, без закона, присвоило себе насильственной лозой и труд, и собственность, и время земледельца. Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам, здесь рабство тощее влачится по браздам неумолимого владельца. (149 слов.)
А. Пушкин.
* * *
Па другой день в назначенное время я стоял уже за скирдами, ожидая моего противника. 2. Ядро зажужжало и пролетело над ними, не сделав никакого вреда. Наездники, рассеясь, тотчас ускакали из виду, и степь опустела. 3. Савельич от меня не отставал, не прерывая жалобных своих молений. (…) Нас окликнули. Не зная пароля, я хотел молча проехать мимо них (караула). 4. Темнота приближающейся ночи могла избавить меня от всякой опасности, как вдруг, оглянувшись, увидел я, что Савельича со мною не было. (…) Что было делать? Подождав его несколько минут и удостоверясь в том, что он задержан, я поворотил лошадь и отправился его выручать. Подъезжая к Оврагу, услышал я издали шум, крики и голос моего Савельича. 5. Пугачев, полагая, что я не хочу объясняться при свидетелях, обратился к своим товарищам и велел им выйти. 6. Пугачев задремал, сидя на своем месте. 7. Савельич, дремля, качался на облучке. (133 слова.)
А. Пушкин.
* * *
1. Уже кони, чуя рассвет, все полегли на траву и перестали есть. 2. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. 3. Путешественники, остановившись среди полей, избирали ночлег, раскладывали огонь и ставили на него котел. (…) Поужинав, казаки ложились спать, пустивши по траве спутанных коней своих. 4. Смычок умирал, слабея и теряя неясные звуки в пустоте воздуха. 5. Бульба взял предосторожность, опасаясь где-нибудь скрывшейся засады. 6. Но первый, кто попался им навстречу, это был запорожец, спавший на самой середине дороги, раскинув руки и ноги. 7. Конные ехали, не отягчая и не горяча коней, пешие шли трезво за возами, и весь табор подвигался только по ночам, отдыхая днем и выбирая для того пустыри, незаселенные места и леса, которых было тогда еще вдоволь. 8. Тяжелые волны лежали, подвернувши под себя ноги, большими беловатыми массами и казались издали серыми камнями, раскиданными от отлогости поля. (139 слов.)
Н. Гоголь.
* * *
1. Бедуин забыл наезды для цветных шатров и поет, считая звезды, про дела отцов. Все, что здесь доступно оку, спит, покой ценя. 2. Тайно был Казбек огромный вестью той смущен, и, смутясь, на север темный взоры кинул он. 3. От Урала до Дуная, до большой реки, колыхаясь и сверкая, движутся полки. 4. Веют белые султаны, как степной ковыль, мчатся пестрые уланы, подымая пыль. 5. Батареи медным строем скачут и гремят, и, дымясь, как перед боем, фитили горят. 6. И, испытанный трудами бури боевой, их ведет, грозя очами, генерал седой. 7. В глубокой теснине Дарьяла, где роется Терек во мгле, старинная башня стояла, чернея на черной скале. 8. И звезды слушают меня, лучами радостно играя. 9. На щиты склонясь варяга спят, луч луны играет по кудрям. 10. И долго пни трещали в медленном огне, маня беспечных пастухов, пугая кроликов и сов и ласточек на вышине! Скользнув между вечерних туч, на море лег кровавый луч. 11. Одни варяжские струи, поднявши головы свои, любуясь на его закат, теснятся, шепчут и шумят. (157 слов.)
М. Лермонтов.
* * *
1. Сняв намокшую куртку и развесив охотничьи доспехи по стенке, я принялся разводить огонь. Соболько (собака) вертелся около меня, предчувствуя какую-нибудь поживу. Весело разгорелся огонек, пустив кверху синюю струйку дыма. Дождь уже прошел. По небу неслись разорванные облака, роняя редкие капли. 2. Старик стоял на ногах и гнал лодку вперед, подпираясь шестом. 3. Подъехав к концу снасти, старик осторожно начал выбирать ее в лодку. 4. Старик все время проходил около своей избушки, поправляя и то и другое, чтобы лучше ухорониться на зиму. 5. Кончив работу, старик сел на обрубок дерева под окном избушки и задумался. 6. Первый снег всегда и радовал его и наводил тоску, напоминая старое, что осталось вон за теми горами, из которых выбегала река Студеная. 7. Летнее яркое солнце врывалось в открытое окно, освещая мастерскую со всем ее убожеством. (…) Прошка, только вытянув шею, мог видеть из-за широкой деревянной рамы своего колеса всего один уголок окна. (140 слов.)
Д. Мамин-Сибиряк.
* * *
1. Когда грузчики, бросив работать, рассыпались по гавани шумными группами, покупая себе у торговок разную снедь и усаживаясь обедать тут же, на мостовой, в тенистых уголках,— появился Челкаш. 2. Шагах в шести от него (…), прислонясь спиной к тумбочке, сидел молодой парень в синей пестрядинной рубахе, в таких же штанах, в лаптях и в оборванном рыжем картузе. 3. Около него лежала маленькая котомка и коса без черенка, обернутая в жгут из соломы, аккуратно перекрученный веревочкой. 4. Парень, слушая Челкаша, сначала широко открыл рот, выражая на круглой физиономии недоумевающее восхищение, но потом, поняв, что оборванец врет, шлепнул губами и захохотал. 5. Двое людей мечтали, покачиваясь на воде и задумчиво поглядывая вокруг себя. Челкаш начал наводить Гаврилу на мысль о деревне, желая немного ободрить и успокоить его. 6. Он (Челкаш) вспоминал прошлое, забывая править лодкой, повернутой волнением и плывшей куда-то в море. Волны точно понимали, что эта лодка потеряла цель и, все выше подбрасывая ее, легко играли ею, вспыхивая под веслами своим ласковым голубым огнем. (138 слов.) М. Горький.
3. Мы вставали в пять часов утра, не успев выспаться. 2. И целый день с утра до десяти часов вечера одни из нас сидели за столом, рассучивая руками упругое тесто и покачиваясь, чтоб не одеревенеть, а другие в это время месили муку водой. 3. Сидя за длинным столом друг против друга, (…) мы в продолжение длинных часов механически двигали руками и пальцами и так привыкли к своей работе, что никогда уже и не следили за движениями своими. 4. Волны шуршали, взбегая на песок, сливаясь с ним и снова взбегая. 5. Море выло, швыряло большие тяжелые волны на прибрежный песок, разбивая их в брызги и пену. 6. Каждый голос женщин звучал совершенно, отдельно, все они казались разноцветными ручьями и, точно скатываясь откуда-то сверху по уступам, прыгая и звеня, сливаясь в густую волну мужских голосов, плавно лившуюся кверху, тонули в ней, вырывались из нее, заглушали ее и снова один за другим взвивались, чистые и сильные, высоко вверх. (151 слово).
М. Горький.
* * *
1. Любой охотник, собираясь зимой в степь, обязательно проверит пояс с патронами. (Фом.) 2. Охотники снова легко идут, перепрыгивая буераки, не спотыкаясь на запорошенных, окоченелых на морозе комьях зяби. Губы от сосредоточенности оттопырены, глаза, не мигая, смотрят перед собой. (Фом.) 3. Он (заяц) вскакивает и, заложив за спину уши, вытянувшись в струну, мчится по равнине. (Фом.) 4. Меткий удар, и разогнавшийся русак несколько раз летит через голову, взбрасывая собой снег. 5. Посмеиваясь, трактористы шли размеренным шагом и скоро скрылись за перевалом. (Никул.) 6. Паровоз, усердно стуча красными колесами, быстро набирал скорость. (Никул.) 7. Ребята ели, поглядывая в открытую дверь. (Никул.) 8. Мелкими толчками, пересекая течение наискось, лодка пошла через реку навстречу пологому, ярко зеленевшему берегу. (Пол.) 9. С самого раннего утра в воздухе, не умолкая, стоял рокот моторов. 10. Ученый делает серьезное лицо, выпрямляется и, закинув голову, идет в переднюю. (Чех.) 11. Желая сначала посмотреть на работу, как на картину, я взошел на гору и сел там, глядя вниз на бескрайное, могучее море. (М. Г.) (143 слова.)
* * *
1. Поезд мчался быстро, минуя маленькие станции и останавливаясь только на больших. (Лас.) 2. Многие трактористы, научившись отлично обрабатывать землю, не считают нужным заправить края пахоты или сева, привести в порядок дорогу около пашни. (Тр.) 3. Весело смеясь и переговариваясь, женщины стали занимать свои места на линии посадки и принялись за работу. (Тр.) 4. Облака стали менее густыми, и солнце, проглядывая на землю в просветы, помаленьку расталкивало их в разные стороны. (Тр.) 5. При моем приближении трусливая птица бросилась наутек и, оглашая воздух сухими и резкими криками, полетела вслед за вороной. (Арс.) 6. Перешагнув через порог, мы попали в довольно просторное помещение. (Арс.) 7. Рассказчик остановился и, закрыв рукавом глаза, тихонько отер их. (Леек.) 8. Подходя к озеру, ребята увидели грузовую автомашину, стоявшую вблизи берега. (Заб.) 9. Нижний слой воздуха, нагреваясь от земли, становится более мягким и поднимается вверх. Охлаждаясь, воздух тяжелеет и идет вниз. (Маз.) (128 слов.)
* * *
1. Три друга остановились, рассматривая зал. 2. Марфа не торопила ребят, терпеливо ожидая, пока они удовлетворят свое любопытство. 3. Сверкая огнями, подошел поезд. 4. Ребята остановились и, не сговариваясь, крепко взялись за руки. Кеше захотелось, чтобы большие искры, улетев в небо, не погасли там, а стали яркими звездами и тоже каждую ночь светили бы на землю. 5. Меж кустами, плотно закрывая каменистый грунт, рос белый ягель. 6. Антипа преследовал снежного барана не торопясь. Зная, куда тот выйдет, охотник сохранил путь и сберег немало сил. 7. Сытый баран стоя дремал. (…) 8. Но стоило прокатиться хотя бы одному камешку, баран уже просыпался и, подавшись вперед, напружив ноги, был готов к прыжку. И сейчас, заметив Антипу, он метнулся вниз, под гору, и мгновенно исчез из глаз охотника. 9. Проследив за уходящим бараном, Антипа решил, что теперь тот окончательно направился к гольцам. (129 слов.) А. Иванов.
* * *
1. В комнате, стоя, тесно прижимаясь друг к другу, смогли поместиться около пятидесяти человек. 2. Олеся тревожно ходила по горнице, на миг задерживалась у окна, всматриваясь, не видно ли кого на лесной просеке. 3. Раевский стоял у окна, опираясь рукой на винтовку. Он говорил, не повышая голоса, как всегда сдержанно, четко выговаривая слова, вдумываясь в каждую фразу в поисках самого простого, ясного выражения своих мыслей. 4. Женщины, страдая и волнуясь, молча стояли у окна. 5. Совсем близко, заглушая все, затрещал пулемет. 6. Трое на водокачке, волнуясь и вздрагивая, слушали, как учащалась стрельба. 7. Андрей замер, прижав руки к груди. 8. По улицам рыскал неуязвимый бронеавтомобиль, направляя огонь своих пулеметов в переулки и дворы. 9. Восставшие отходили, оставляя улицу за улицей. 10. Громыхая на стрелках, состав, быстро развивая ход, промчался мимо вокзала и скрылся за депо. (124 слова.) Н. Островский.
* * *
1. Держась за вербу, низко нагнувшись к воде, стояла незнакомая девушка. 2. Нагнувшись над кривой вербой, раздвинула рукой ветви ивняка и увидела загорелого парнишку, босого, с засученными выше колен штанами. 3. Пригибаясь к шее лошади, летел Корчагин. 4. В беспросветной мгле вспыхнули два глаза. Казалось, там, наверху, глубоко вздыхая и фыркая, ползло какое-то чудовище. 5. Несколько сот человек молча шагали по грязи, мрачно опустив головы, затаив лютую ненависть к обманувшим их людям. 6. Окружавшие Воробейко люди молча слушали его. 7. Холодно становилось у Андрея на сердце. Он прижался спиной к дубу, сжимая в руках карабин, и до боли вглядывался в темноту ночи. 8. Выехав на широкую дорогу, тройки помчались, окруженные всадниками. 9. Сережка трудился изо всех сил в старом заброшенном сарае, разгребая лопатой землю. 10. Засыпав яму землей, он плотно утрамбовал ее, натащил на выровненное место кучу мусора и старого хлама; критически осмотрев результаты своего труда и найдя его удовлетворительным, снял с головы фуражку и вытер со лба пот. (151 слово.) Н. Островский.
* * *
1. Сделав шаг в сторону, я увидел человека, низко наклонившегося к воде. 2. Наклонившись, я заметил быстро расходящиеся круги (на воде). 3. Немного погодя, разжав узловатые пальцы, старик отпустил рыбу, встал в полный рост. 4. Легонько придерживая щуку, дед не давал ей перевертываться или ложиться на бок. 5. Я поглядел на щуку и удивился. Она стояла ровно, не вскидываясь, слабо шевеля плавниками. 6. Напившись молока, я кликнул своего верного спутника Тольку, расположившегося в холодке, под широкой лавкой, вышел и спустился в ложбинку, к ручью. 7. Пробравшись через густую поросль молодого ельника, мы вылезли на зеленую лужайку. Пройдя немного, я обнаружил подобие омутика. 8. Большая серебристо-зеленай рыба высоко вылетела из воды и на долю секунды как бы замерла в воздухе, распустив высокий верхний плавник, отороченный ярко-красной каемкой. 9. Спустя минуту клюнул еще хариус. 10. Через пять минут, облачившись в зеленую, порядком выгоревшую гимнастерку, я уже тащил осыпанного черными звездами красноперого красавца. (139 слов.) М. Заборский.
* * *
Неприглядная, нахмуренная ночь.
В такие ночи даже широко раскрытые зрачки не могут одолеть темноты и люди движутся ощупью, вслепую, рискуя в любой канаве свернуть голову. (…)
И вот в такую ночь двигался человек.
Добравшись до домика Корчагина, он осторожно постучал в оконную раму и, не получив ответа, постучал вторично, сильнее и настойчивее. (…)
Соскочив с постели, Павел подошел к окну, пытаясь рассмотреть, кто стучит. Но кроме неясного, темного силуэта, ничего не увидел.
Он был дома один. (…) Артем кузнечил в соседнем селе, отмахивая молотком на харчи. (…)
Павел решил открыть окно. (…) За окном шевельнулась фигура и грубый, придушенный бас ответил: «Это я, Жухрай». (…)
Грузная фигура Федора втиснулась в окно.
Он стоял, прислушиваясь, и когда луна выскользнула из-за туч и стала видна дорога, он оглядел ее внимательно. (…)
Жухрай, сопя, стаскивал забрызганные грязью сапоги. (127 слов.) По Н. Островскому.
diktanty.ru
Читать онлайн электронную книгу Тарас Бульба - V бесплатно и без регистрации!
Скоро весь польский юго-запад сделался добычею страха. Всюду пронеслись слухи: «Запорожцы!.. показались запорожцы!..» Все, что могло спасаться, спасалось. Все подымалось и разбегалось, по обычаю этого нестройного, беспечного века, когда не воздвигали ни крепостей, ни замков, а как попало становил на время соломенное жилище свое человек. Он думал: «Не тратить же на избу работу и деньги, когда и без того будет она снесена татарским набегом!» Все всполошилось: кто менял волов и плуг на коня и ружье и отправлялся в полки; кто прятался, угоняя скот и унося, что только можно было унесть. Попадались иногда по дороге и такие, которые вооруженною рукою встречали гостей, но больше было таких, которые бежали заранее. Все знали, что трудно иметь дело с буйной и бранной толпой, известной под именем запорожского войска, которое в наружном своевольном неустройстве своем заключало устройство обдуманное для времени битвы. Конные ехали, не отягчая и не горяча коней, пешие шли трезво за возами, и весь табор подвигался только по ночам, отдыхая днем и выбирая для того пустыри, незаселенные места и леса, которых было тогда еще вдоволь. Засылаемы были вперед лазутчики и рассыльные узнавать и выведывать, где, что и как. И часто в тех местах, где менее всего могли ожидать их, они появлялись вдруг – и все тогда прощалось с жизнью. Пожары охватывали деревни; скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы тут же на месте. Казалось, больше пировали они, чем совершали поход свой. Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, – словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние долги. Прелат одного монастыря, услышав о приближении их, прислал от себя двух монахов, чтобы сказать, что они не так ведут себя, как следует; что между запорожцами и правительством стоит согласие; что они нарушают свою обязанность к королю, а с тем вместе и всякое народное право.
– Скажи епископу от меня и от всех запорожцев, – сказал кошевой, – чтобы он ничего не боялся. Это козаки еще только зажигают и раскуривают свои трубки.
И скоро величественное аббатство обхватилось сокрушительным пламенем, и колоссальные готические окна его сурово глядели сквозь разделявшиеся волны огня. Бегущие толпы монахов, жидов, женщин вдруг омноголюдили те города, где какая-нибудь была надежда на гарнизон и городовое рушение.[24] Городовое рушение – городское ополчение. Высылаемая временами правительством запоздалая помощь, состоявшая из небольших полков, или не могла найти их, или же робела, обращала тыл при первой встрече и улетала на лихих конях своих. Случалось, что многие военачальники королевские, торжествовавшие дотоле в прежних битвах, решались, соединя свои силы, стать грудью против запорожцев. И тут-то более всего пробовали себя наши молодые козаки, чуждавшиеся грабительства, корысти и бессильного неприятеля, горевшие желанием показать себя перед старыми, померяться один на один с бойким и хвастливым ляхом, красовавшимся на горделивом коне, с летавшими по ветру откидными рукавами епанчи. Потешна была наука. Много уже они добыли себе конной сбруи, дорогих сабель и ружей. В один месяц возмужали и совершенно переродились только что оперившиеся птенцы и стали мужами. Черты лица их, в которых доселе видна была какая-то юношеская мягкость, стали теперь грозны и сильны. А старому Тарасу любо было видеть, как оба сына его были одни из первых. Остапу, казалось, был на роду написан битвенный путь и трудное знанье вершить ратные дела. Ни разу не растерявшись и не смутившись ни от какого случая, с хладнокровием, почти неестественным для двадцатидвухлетнего, он в один миг мог вымерять всю опасность и все положение дела, тут же мог найти средство, как уклониться от нее, но уклониться с тем, чтобы потом верней преодолеть ее. Уже испытанной уверенностью стали теперь означаться его движения, и в них не могли не быть заметны наклонности будущего вождя. Крепостью дышало его тело, и рыцарские его качества уже приобрели широкую силу льва.
– О! да этот будет со временем добрый полковник! – говорил старый Тарас. – Ей-ей, будет добрый полковник, да еще такой, что и батька за пояс заткнет!
Андрий весь погрузился в очаровательную музыку пуль и мечей. Он не знал, что такое значит обдумывать, или рассчитывать, или измерять заранее свои и чужие силы. Бешеную негу и упоенье он видел в битве: что-то пиршественное зрелось ему в те минуты, когда разгорится у человека голова, в глазах все мелькает и мешается, летят головы, с громом падают на землю кони, а он несется, как пьяный, в свисте пуль в сабельном блеске, и наносит всем удары, и не слышит нанесенных. Не раз дивился отец также и Андрию, видя, как он, понуждаемый одним только запальчивым увлечением, устремлялся на то, на что бы никогда не отважился хладнокровный и разумный, и одним бешеным натиском своим производил такие чудеса, которым не могли не изумиться старые в боях. Дивился старый Тарас и говорил:
– И это добрый – враг бы не взял его! – вояка! не Остап, а добрый, добрый также вояка!
Войско решилось идти прямо на город Дубно, где, носились слухи, было много казны и богатых обывателей. В полтора дня поход был сделан, и запорожцы показались перед городом. Жители решились защищаться до последних сил и крайности и лучше хотели умереть на площадях и улицах перед своими порогами, чем пустить неприятеля в домы. Высокий земляной вал окружал город; где вал был ниже, там высовывалась каменная стена или дом, служивший батареей, или, наконец, дубовый частокол. Гарнизон был силен и чувствовал важность своего дела. Запорожцы жарко было полезли на вал, но были встречены сильною картечью. Мещане и городские обыватели, как видно, тоже не хотели быть праздными и стояли кучею на городском валу. В глазах их можно было читать отчаянное сопротивление; женщины тоже решились участвовать, – и на головы запорожцам полетели камни, бочки, горшки, горячий вар и, наконец, мешки песку, слепившего им очи. Запорожцы не любили иметь дело с крепостями, вести осады была не их часть. Кошевой повелел отступить и сказал:
– Ничего, паны-братья, мы отступим. Но будь я поганый татарин, а не христианин, если мы выпустим их хоть одного из города! Пусть их все передохнут, собаки, с голоду!
Войско, отступив, облегло весь город и от нечего делать занялось опустошеньем окрестностей, выжигая окружные деревни, скирды неубранного хлеба и напуская табуны коней на нивы, еще не тронутые серпом, где, как нарочно, колебались тучные колосья, плод необыкновенного урожая, наградившего в ту пору щедро всех земледельцев. С ужасом видели с города, как истреблялись средства их существования. А между тем запорожцы, протянув вокруг всего города в два ряда свои телеги, расположились так же, как и на Сечи, куренями, курили свои люльки, менялись добытым оружием, играли в чехарду, в чет и нечет и посматривали с убийственным хладнокровием на город. Ночью зажигались костры. Кашевары варили в каждом курене кашу в огромных медных казанах. У горевших всю ночь огней стояла бессонная стража. Но скоро запорожцы начали понемногу скучать бездействием и продолжительною трезвостью, не сопряженною ни с каким делом. Кошевой велел удвоить даже порцию вина, что иногда водилось в войске, если не было трудных подвигов и движений. Молодым, и особенно сынам Тараса Бульбы, не нравилась такая жизнь. Андрий заметно скучал.
– Неразумная голова, – говорил ему Тарас. – Терпи, козак, – атаман будешь! Не тот еще добрый воин, кто не потерял духа в важном деле, а тот добрый воин, кто и на безделье не соскучит, кто все вытерпит, и хоть ты ему что хочь, а он все-таки поставит на своем.
Но не сойтись пылкому юноше с старцем. Другая натура у обоих, и другими очами глядят они на то же дело.
А между тем подоспел Тарасов полк, приведенный Товкачем; с ним было еще два есаула, писарь и другие полковые чины; всех козаков набралось больше четырех тысяч. Было между ними немало и охочекомонных, которые сами поднялись, своею волею, без всякого призыва, как только услышали, в чем дело. Есаулы привезли сыновьям Тараса благословенье от старухи матери и каждому по кипарисному образу из Межигорского киевского монастыря. Надели на себя святые образа оба брата и невольно задумались, припомнив старую мать. Что-то пророчит им и говорит это благословенье? Благословенье ли на победу над врагом и потом веселый возврат на отчизну с добычей и славой, на вечные песни бандуристам, или же?.. Но неизвестно будущее, и стоит оно пред человеком подобно осеннему туману, поднявшемуся из болот. Безумно летают в нем вверх и вниз, черкая крыльями, птицы, не распознавая в очи друг друга, голубка – не видя ястреба, ястреб – не видя голубки, и никто не знает, как далеко летает он от своей погибели…
Остап уже занялся своим делом и давно отошел к куреням. Андрий же, сам не зная отчего, чувствовал какую-то духоту на сердце. Уже козаки окончили свою вечерю, вечер давно потухнул; июльская чудная ночь обняла воздух; но он не отходил к куреням, не ложился спать и глядел невольно на всю бывшую пред ним картину. На небе бесчисленно мелькали тонким и острым блеском звезды. Поле далеко было занято раскиданными по нем возами с висячими мазницами, облитыми дегтем, со всяким добром и провиантом, набранным у врага. Возле телег, под телегами и подале от телег – везде были видны разметавшиеся на траве запорожцы. Все они спали в картинных положениях; кто подмостив себе под голову куль, кто шапку, кто употребивши просто бок своего товарища. Сабля, ружье-самопал, короткочубучная трубка с медными бляхами, железными провертками и огнивом были неотлучно при каждом козаке. Тяжелые волы лежали, подвернувши под себя ноги, большими беловатыми массами и казались издали серыми камнями, раскиданными по отлогостям поля. Со всех сторон из травы уже стал подыматься густой храп спящего воинства, на который отзывались с поля звонкими ржаньями жеребцы, негодующие на свои спутанные ноги. А между тем что-то величественное и грозное примешалось к красоте июльской ночи. Это были зарева вдали догоравших окрестностей. В одном месте пламя спокойно и величественно стлалось по небу; в другом, встретив что-то горючее и вдруг вырвавшись вихрем, оно свистело и летело вверх, под самые звезды, и оторванные охлопья его гаснули под самыми дальними небесами. Там обгорелый черный монастырь, как суровый картезианский монах, стоял грозно, выказывая при каждом отблеске мрачное свое величие. Там горел монастырский сад. Казалось, слышно было, как деревья шипели, обвиваясь дымом, и когда выскакивал огонь, он вдруг освещал фосфорическим, лилово-огненным светом спелые гроздия слив или обращал в червонное золото там и там желтевшие груши, и тут же среди их чернело висевшее на стене здания или на древесном суку тело бедного жида или монаха, погибавшее вместе с строением в огне. Над огнем вились вдали птицы, казавшиеся кучею темных мелких крестиков на огненном поле. Обложенный город, казалось, уснул. Шпицы, и кровли, и частокол, и стены его тихо вспыхивали отблесками отдаленных пожарищ. Андрий обошел козацкие ряды. Костры, у которых сидели сторожа, готовились ежеминутно погаснуть, и самые сторожа спали, перекусивши саламаты и галушек во весь козацкий аппетит. Он подивился немного такой беспечности, подумавши: «Хорошо, что нет близко никакого сильного неприятеля и некого опасаться». Наконец и сам подошел он к одному из возов, взлез на него и лег на спину, подложивши себе под голову сложенные назад руки; но не мог заснуть и долго глядел на небо. Оно все было открыто пред ним; чисто и прозрачно было в воздухе. Гущина звезд, составлявшая Млечный Путь, поясом переходившая по небу, вся была залита светом. Временами Андрий как будто позабывался, и какой-то легкий туман дремоты заслонял на миг пред ним небо, и потом оно опять очищалось и вновь становилось видно.
В это время, показалось ему, мелькнул пред ним какой-то странный образ человеческого лица. Думая, что это было простое обаяние сна, которое сейчас же рассеется, он открыл больше глаза свои и увидел, что к нему точно наклонилось какое-то изможденное, высохшее лицо и смотрело прямо ему в очи. Длинные и черные, как уголь, волосы, неприбранные, растрепанные, лезли из-под темного, наброшенного на голову покрывала. И странный блеск взгляда, и мертвенная смуглота лица, выступавшего резкими чертами, заставили бы скорее подумать, что это был призрак. Он схватился невольно рукой за пищаль и произнес почти судорожно:
– Кто ты? Коли дух нечистый, сгинь с глаз; коли живой человек, не в пору завел шутку, – убью с одного прицела!
В ответ на это привидение приставило палец к губам и, казалось, молило о молчании. Он опустил руку и стал взглядываться в него внимательней. По длинным волосам, шее и полуобнаженной смуглой груди распознал он женщину. Но она была не здешняя уроженка. Все лицо было смугло, изнурено недугом; широкие скулы выступали сильно над опавшими под ними щеками; узкие очи подымались дугообразным разрезом кверху, и чем более он всматривался в черты ее, тем более находил в них что-то знакомое. Наконец он не вытерпел и спросил:
– Скажи, кто ты? Мне кажется, как будто я знал тебя или видел где-нибудь?
– Два года назад тому в Киеве.
– Два года назад… в Киеве… – повторил Андрий, стараясь перебрать все, что уцелело в его памяти от прежней бурсацкой жизни. Он посмотрел еще раз на нее пристально и вдруг вскрикнул во весь голос:
– Ты – татарка! служанка панночки, воеводиной дочки!..
– Чшш! – произнесла татарка, сложив с умоляющим видом руки, дрожа всем телом и оборотя в то же время голову назад, чтобы видеть, не проснулся ли кто-нибудь от такого сильного вскрика, произведенного Андрием.
– Скажи, скажи, отчего, как ты здесь? – говорил Андрий, почти задыхаясь, шепотом, прерывавшимся всякую минуту от внутреннего волнения. – Где панночка? жива ли еще она?
– Она тут, в городе.
– В городе? – произнес он, едва опять не вскрикнувши, и почувствовал, что вся кровь вдруг прихлынула к сердцу. – Отчего ж она в городе?
– Оттого, что сам старый пан в городе. Он уже полтора года как сидит воеводой в Дубне.
– Что ж, она замужем? Да говори же, какая ты странная! что она теперь?..
– Она другой день ничего не ела.
– Как?..
– Ни у кого из городских жителей нет уже давно куска хлеба, все давно едят одну землю.
Андрий остолбенел.
– Панночка видала тебя с городского валу вместе с запорожцами. Она сказала мне: «Ступай скажи рыцарю: если он помнит меня, чтобы пришел ко мне; а не помнит – чтобы дал тебе кусок хлеба для старухи, моей матери, потому что я не хочу видеть, как при мне умрет мать. Пусть лучше я прежде, а она после меня. Проси и хватай его за колени и ноги. У него также есть старая мать, – чтоб ради ее дал хлеба!»
Много всяких чувств пробудилось и вспыхнуло в молодой груди козака.
– Но как же ты здесь? Как ты пришла?
– Подземным ходом.
– Разве есть подземный ход?
– Есть.
– Где?
– Ты не выдашь, рыцарь?
– Клянусь крестом святым!
– Опустясь в яр и перейдя проток, там, где тростник.
– И выходит в самый город?
– Прямо к городскому монастырю.
– Идем, идем сейчас!
– Но, ради Христа и святой Марии, кусок хлеба!
– Хорошо, будет. Стой здесь, возле воза, или, лучше, ложись на него: тебя никто не увидит, все спят; я сейчас ворочусь.
И он отошел к возам, где хранились запасы, принадлежавшие их куреню. Сердце его билось. Все минувшее, все, что было заглушено нынешними козацкими биваками, суровой бранною жизнью, – все всплыло разом на поверхность, потопивши, в свою очередь, настоящее. Опять вынырнула перед ним, как из темной морской пучины, гордая женщина. Вновь сверкнули в его памяти прекрасные руки, очи, смеющиеся уста, густые темно-ореховые волосы, курчаво распавшиеся по грудям, и все упругие, в согласном сочетанье созданные члены девического стана. Нет, они не погасли, не исчезли в груди его, они посторонились только, чтобы дать на время простор другим могучим движеньям; но часто, часто смущался ими глубокий сон молодого козака, и часто, проснувшись, лежал он без сна на одре, не умея истолковать тому причины.
Он шел, а биение сердца становилось сильнее, сильнее при одной мысли, что увидит ее опять, и дрожали молодые колени. Пришедши к возам, он совершенно позабыл, зачем пришел: поднес руку ко лбу и долго тер его, стараясь припомнить, что ему нужно делать. Наконец вздрогнул, весь исполнился испуга: ему вдруг пришло на мысль, что она умирает от голода. Он бросился к возу и схватил несколько больших черных хлебов себе под руку, но подумал тут же, не будет ли эта пища, годная для дюжего, неприхотливого запорожца, груба и неприлична ее нежному сложению. Тут вспомнил он, что вчера кошевой попрекал кашеваров за то, что сварили за один раз всю гречневую муку на саламату, тогда как бы ее стало на добрых три раза. В полной уверенности, что он найдет вдоволь саламаты в казанах, он вытащил отцовский походный казанок и с ним отправился к кашевару их куреня, спавшему у двух десятиведерных казанов, под которыми еще теплилась зола. Заглянувши в них, он изумился, видя, что оба пусты. Нужно было нечеловеческих сил, чтобы все это съесть, тем более что в их курене считалось меньше людей, чем в других. Он заглянул в казаны других куреней – нигде ничего. Поневоле пришла ему в голову поговорка: «Запорожцы как дети: коли мало – съедят, коли много – тоже ничего не оставят». Что делать? Был, однако же, где-то, кажется, на возу отцовского полка, мешок с белым хлебом, который нашли, ограбивши монастырскую пекарню. Он прямо подошел к отцовскому возу, но на возу уже его не было: Остап взял его себе под головы и, растянувшись возле на земле, храпел на все поле. Андрий схватил мешок одной рукой и дернул его вдруг так, что голова Остапа упала на землю, а он сам вскочил впросонках и, сидя с закрытыми глазами, закричал что было мочи: «Держите, держите чертова ляха! да ловите коня, коня ловите!» – «Замолчи, я тебя убью!» – закричал в испуге Андрий, замахнувшись на него мешком. Но Остап и без того уже не продолжал речи, присмирел и пустил такой храп, что от дыхания шевелилась трава, на которой он лежал. Андрий робко оглянулся на все стороны, чтобы узнать, не пробудил ли кого-нибудь из козаков сонный бред Остапа. Одна чубатая голова, точно, приподнялась в ближнем курене и, поведя очами, скоро опустилась опять на землю. Переждав минуты две, он наконец отправился с своею ношею. Татарка лежала, едва дыша.
– Вставай, идем! Все спят, не бойся! Подымешь ли ты хоть один из этих хлебов, если мне будет несподручно захватить все?
Сказав это, он взвалил себе на спину мешки, стащил, проходя мимо одного воза, еще один мешок с просом, взял даже в руки те хлеба, которые хотел было отдать нести татарке, и, несколько понагнувшись под тяжестью, шел отважно между рядами спавших запорожцев.
– Андрий! – сказал старый Бульба в то время, когда он проходил мимо его.
Сердце его замерло. Он остановился и, весь дрожа, тихо произнес:
– А что?
– С тобою баба! Ей, отдеру тебя, вставши, на все бока! Не доведут тебя бабы к добру! – Сказавши это, он оперся головою на локоть и стал пристально рассматривать закутанную в покрывало татарку.
Андрий стоял ни жив ни мертв, не имея духа взглянуть в лицо отцу. И потом, когда поднял глаза и посмотрел на него, увидел, что уже старый Бульба спал, положив голову на ладонь.
Он перекрестился. Вдруг отхлынул от сердца испуг еще скорее, чем прихлынул. Когда же поворотился он, чтобы взглянуть на татарку, она стояла пред ним, подобно темной гранитной статуе, вся закутанная в покрывало, и отблеск отдаленного зарева, вспыхнув, озарил только одни ее очи, помутившиеся, как у мертвеца. Он дернул за рукав ее, и оба пошли вместе, беспрестанно оглядываясь назад, и наконец опустились отлогостью в низменную лощину – почти яр, называемый в некоторых местах балками, – по дну которой лениво пресмыкался проток, поросший осокой и усеянный кочками. Опустясь в сию лощину, они скрылись совершенно из виду всего поля, занятого запорожским табором. По крайней мере, когда Андрий оглянулся, то увидел, что позади его крутою стеной, более чем в рост человека, вознеслась покатость. На вершине ее покачивалось несколько стебельков полевого былья, и над ними поднималась в небе луна в виде косвенно обращенного серпа из яркого червонного золота. Сорвавшийся со степи ветерок давал знать, что уже немного оставалось времени до рассвета. Но нигде не слышно было отдаленного петушьего крика: ни в городе, ни в разоренных окрестностях не оставалось давно ни одного петуха. По небольшому бревну перебрались они через проток, за которым возносился противоположный берег, казавшийся выше бывшего у них назади и выступавший совершенным обрывом. Казалось, в этом месте был крепкий и надежный сам собою пункт городской крепости; по крайней мере, земляной вал был тут ниже и не выглядывал из-за него гарнизон. Но зато подальше подымалась толстая монастырская стена. Обрывистый берег весь оброс бурьяном, и по небольшой лощине между им и протоком рос высокий тростник, почти в вышину человека. На вершине обрыва видны были остатки плетня, обличавшие когда-то бывший огород. Перед ним – широкие листы лопуха; из-за него торчала лебеда, дикий колючий бодяк и подсолнечник, подымавший выше всех их свою голову. Здесь татарка скинула с себя черевики и пошла босиком, подобрав осторожно свое платье, потому что место было топко и наполнено водою. Пробираясь меж тростником, остановились они перед наваленным хворостом и фашинником. Отклонив хворост, нашли они род земляного свода – отверстие, мало чем большее отверстия, бывающего в хлебной печи. Татарка, наклонив голову, вошла первая; вслед за нею Андрий, нагнувшись сколько можно ниже, чтобы можно было пробраться с своими мешками, и скоро очутились оба в совершенной темноте.
librebook.me
